Времени тонкая нить. Кирилл Лавров
Шрифт:
«Кто и когда познакомил меня с Михаилом Константиновичем Зарубиным, сейчас и не вспомню» – написал в той статье Кирилл Юрьевич. «Скорее всего, это было время, когда Большой драматический театр имени Г. А. Товстоногова, в котором я служу много лет, формировал благотворительный фонд. Мы распахнули двери перед руководителями различных организаций, любящих искусство сцены, и круг лиц, посвященных в закулисную, невидимую обычному зрителю часть нашей жизни, заметно расшился. Кто-то, как обычно бывает, довольно скоро исчез с нашего горизонта. Другие остались, вошли в число инициативных помощников. И даже больше – стали настоящими друзьями. Михаил Зарубин – строитель,
Да, встреча и знакомство с Лавровым были на удивление простыми. Это случилось в начале девяностых… О том времени сейчас говорят уничижительно, но мы и тогда жили, растили детей, учились, ходили в театры, строили дома, верили в будущее. Самое главное – мы работали. И работа помогала нам преодолеть трудное время…
…Огромная приемная заместителя председателя Плановой комиссии Ленсовета. Большое количество людей, даже при открытой форточке – духота. От разговора присутствующих – гул. Уйти нельзя: необходимо решить очень важный вопрос. Я со своим заместителем сижу у входной двери. Вдруг шум смолкает, все поворачиваются в нашу сторону, я оглядываюсь: в дверях – Лавров. Негромко со всеми поздоровался. Я пригласил знаменитого артиста рядом на свободный стул. Мы не были знакомы, но я все же спросил:
– А вас-то что привело сюда, Кирилл Юрьевич?
– Что привело? – повторил он вопрос, как бы раздумывая над ответом, и просто ответил, улыбнувшись:
– Нужда.
– Кирилл Юрьевич, меня зовут Михаил Константинович Зарубин, я управляющий Трестом № 47 «Кировстрой», – поспешил я представиться.
– Так это ваш трест строит Кировский завод? – поинтересовался он.
– Уже не строит, – ответил я в тон своему собеседнику, и добавил: – Нужда.
То ли это слово, то ли что-то еще заставило нас разговориться, и мы, словно два попутчика, затеяли беседу о делах строительных, театральных, пока меня не пригласили в кабинет заместителя. Видел ли я до этого Кирилла Юрьевича? Иногда. Встречал на разных партийно-хозяйственных активах, редко, как зритель, наблюдал на театральных подмостках, чаще – в кино. Всегда помню его Синцова в «Живых и мертвых», а еще раньше Лапина в картине «Верьте мне, люди», в свое время был восхищен Башкирцевым-Королевым в «Укрощении огня», потрясен Иваном Карамазовым – перечислять можно еще и еще… Этого актера знали и любили, по-моему, все. Но наша тогдашняя встреча была вовсе не встречей артиста и поклонника, а разговором двух руководителей.
…Весь день звонки: одни выражают соболезнование, другие расспрашивают о подробностях… В конце дня собрались в театре. Сидим, молчим, убитые горем… Нам сообщают, что попрощаться с Кириллом Юрьевичем можно в Леушинском подворье: гроб там будет находиться всю ночь… Завтрашние государственные похороны – дело сугубо официальное, а я все же хотел попрощаться с другом в более подходящей обстановке…С женой и дочкой Наташей едем на улицу Некрасова, где находится подворье, именно сейчас, поздним вечером.
Будущий артист родился 15 сентября 1925 года в доме на Озерном переулке, как раз напротив храма Леушинского подворья. В этом храме венчались его родители, здесь же он был крещен последним настоятелем, протоиереем Феодором Окуневым, впоследствии принявшим мученическую кончину. Детские воспоминания Кирилла Юрьевича многое сохранили в его сердце и памяти, об истории подворья рассказывал он не раз, я сам был тому свидетелем.
Подворье Леушинского женского монастыря было основано в Санкт-Петербурге по благословлению Иоанна Кронштадтского. Архитектурный проект по образцу древних ярославских храмов выполнил зодчий Никонов, известный мастер русско-византийского стиля, а 21 ноября 1894 года уже состоялось освящение. Первым настоятелем храма был протоирей Иоанн Орнаутский, племянник Иоанна Кронштадтского.
Храм Леушинского подворья был возвращен Церкви в июле 2000-го, и в том же году, 9 октября, на престольный праздник свершилась первая литургия в историческом алтаре Леушинского подворья, где столько раз служил отец Иоанн Кронштадтский.
В храм вернулись великие святыни, уцелевшие в страшные годы гонений: выносной крест с мощами святого Иоанна Предтечи, моленный образ игуменьи Таисии, икона Святой Троицы, написанная на древе Мамврийского дуба, Свято-Крестовская икона Божией Матери, «Спас Плачущий»…
Последние годы Кирилла Юрьевича были тесно связаны с родным храмом. Под его покровительством в стенах БДТ проходили традиционные Таисинские концерты, открывавшие публике уникальный пласт русской духовной культуры. Ежегодно эти концерты собирали мастеров культуры, объединяя их вокруг Церкви, а для зрителей они становились настоящим открытием, не только культурным и эстетическим, но и глубоко духовным. В честь 110-летия основания подворья Кирилл Юрьевич подарил храму икону преподобного Сергия Радонежского, написанную иконописной мастерской Троице-Сергиевой лавры.
…Я стоял перед гробом и смотрел на родное исхудавшее лицо. Сколько дум передумал, сколько вспомнил… Боже, как странно, как нелепо звучит: «Умер Кирилл Лавров»… И не потому даже, что, как принято говорить о таких людях в официальных документах – это «целая эпоха в отечественном кино и театре». Дело в другом: когда нас покидают такие личности, невозможно избавиться от ощущения, что место, которое они занимали в истории и жизни, так и осталось навсегда пустым. Потому что заменить их просто некем…
Глава II
Сегодня я в гостях у Лавровых. Кирилл Юрьевич пригласил посоветоваться, как поступить с окнами его квартиры: менять их, или не менять?
Мы с ним в кабинете, а Валентина Александровна на кухне, готовит ужин.
Кабинет небольшой, но высокий, наверное, метра четыре. В углу – книжный стеллаж, кроме книг там иконы, различные безделушки, видимо, дорогие сердцу. Рядом старинный секретер из дорогих пород дерева, на нем красивые массивные часы. На стене портрет хозяина, еще молодого, в темном костюме, в белой рубашке и галстуке, с удивительно добрым взглядом. У окна круглый журнальный столик, здесь тоже безделушки, и высокая настольная лампа. Кресло с цветной обивкой, просторное и удобное. Много удивительного и красивого. Смотрю во все глаза, запоминаю, потому что уверен: близкие будут расспрашивать об этой встрече.
Из окна прекрасный вид на Петровскую набережную, на замерзшую Неву, на ограду Летнего Сада…
– Можно картины писать!
– Можно, – улыбнулся Кирилл Юрьевич, – только я делать этого не умею…
Увидев, что по невскому льду шагают люди, удивляюсь:
– Как им не страшно?
– Страшно, – это уже присоединяется к нам Валентина Александровна. – Кира, помнишь, как я по Неве возила Сережу на санках?
– Помню, Валя.
Он обнял ее за плечи, и мне подумалось: жаль, что рядом нет фотографа…