Временные трудности
Шрифт:
— Отлично сказано! — восхищенно воскликнул Йи, опуская молот. — Жаль, что я только чуть-чуть читаю, а писать не умею. Так бы написал прямо на кузнице!
Фенг огорчился, что кузнецу так понравилась цитата учителя, но лишь самую малость – ведь теперь она стала цитатой самого Фенга!
— Я умею писать, — признался он. — И очень неплохо.
— Если так же хорошо, как придумывать фразочки, — расхохотался кузнец, — тогда мне с тобой никогда не расплатиться! А откуда? Ну, в смысле, где научился? Широнг если что и умеет, так это делать детей!
— Так я же из города! — пояснил Фенг без особой надежды, что ему
— Пламя и демоны, постоянно об этом забываю! — воскликнул Йи. — Ну так что, напишешь?
— У вас есть бумага и кисть? — спросил Фенг с надеждой.
Понятно, что о хорошем шёлке не стоило и мечтать, но уж пару листиков всегда можно выпросить в качестве награды за работу. Ну а потом…
— Конечно есть, как же не быть? — ответил кузнец.
— Правда? — обрадовался Фенг.
— А ещё у меня есть дюжина служанок, лошадь и дворец! — расхохотался Йи. — Ну подумай сам, откуда у меня бумага? Думаешь, чего торговец дерёт за неё такие деньги? Её делают только где-то в городе, а она нужна всем — судье, чиновникам, торгашам, да и по деревням кое-кому пригодится.
Фенг удивился. В прошлой жизни он так привык к обилию книг и свитков, что для него понятия «бумага» и «ценность» являлись чуть ли не противоположностями. Он знал, как делать бумагу — ему пришлось не только переписывать свиток о её создании, но даже перерисовывать иллюстрации. Делали её практически из мусора: коры, тряпок и, самое главное, рисовой соломы. Той самой соломы, которой в Дуоцзя крыли крыши, использовали в качестве постели, плели циновки, а в основном — скручивали в плотные вязанки и сжигали как скверное, но при этом самое доступное топливо.
Процесс создания правильной бумаги состоял из восьми дюжин шагов и требовал множества компонентов. Но для чего-то очень простого хватило бы простой растёртой в кашицу соломы, воды и рамки с натянутой тканью!
— Да не расстраивайся ты так! — неправильно понял его задумчивость кузнец. — Не надо никакой бумаги! Я выстрогаю деревяшку, ты напишешь, а потом прибьём над кузней! Сделаешь?
— Сделаю! — заверил Фенг. — Мастер Йи, мне надо срочно сбегать домой, подготовиться!
— Ладно, беги! — покладисто махнул рукой кузнец.
Фенг помчался изо всех сил, успев напоследок заметить довольную улыбку Айминь и хищный блеск её глаз.
Пусть кузня стояла на отшибе деревни, но домой Фенг домчался в мгновение ока. Он ворвался в хижину, едва не сшибая с ног вернувшихся домой отца и братьев.
— Я знаю, как мы можем заработать кучу денег! — радостно завопил он.
???
— …и только тогда, когда остриё его клинка, прижатое к шее разбойника, пустило тонкую струйку крови, тот неохотно стянул стянул с себя маску обезьяны, показав изумлённому Бао Сяо прекрасное женское лицо!
Слушатели дружно охнули. Детвора, не стесняясь, громко завопила, крестьяне проявили больше сдержанности, лишь захлопав ладонями по бёдрам.
— «Так как тебя зовут, прекрасная разбойница», — спросил Бао Сяо. «Я не разбойница, — ответила та. — Меня зовут Мэй Линь, и я хочу отомстить за гибель моих родителей!» «В таком случае я помогу тебе! — горячо воскликнул Бао Сяо. — Ведь наши цели совпадают!» «Мне не нужна помощь, — возразила Мэй Линь. — Но я не откажусь от надёжного спутника! Особенно если его клинок столь стремителен, как у тебя!» Так Бао Сяо познакомился Мэй Линь, любовью всей своей жизни!
На этот раз не выдержали и взрослые. Они вскочили с земли и завопили наравне с детьми, высказывая восхищение и искренний, почти что детский восторг.
Несмотря на то, что он мог восстановить последовательность событий до самого последнего мгновения, Фенг толком не понимал, почему всё сложилось, как сложилось. Стоило один раз упомянуть героя из кристалла, а потом кратко пересказать кузнецу и детям его историю, как мягко и незаметно, словно под влиянием чар или особо изощрённой ментальной техники, об этом прознала вся Дуоцзя. Фенг попытался воспользоваться правом деревенского дурачка на чудачества, вот только теперь он больше не являлся ни Дерьмофенгом, ни сумасшедшим приёмышем, возомнившим себя аристократом или сыном генерала. Для деревни он стал уважаемым подмастерьем кузнеца, стоящим в деревенской иерархии почти у самой вершины, да ещё и отчаянным смельчаком, сразившим злобного речного духа и накормившим его мясом всю деревню. И как-то само собой случилось, что однажды данная слабина, словно маленькая дырочка в плотине, расширилась, превратившись в зияющую брешь. Когда возле кузницы стала собираться половина деревни, а вторая половина — толкаться позади первой, стараясь пробиться поближе к рассказчику, Йи не выдержал и прогнал всех, включая Фенга, прочь. И пошёл вслед сам, ведь ему тоже не терпелось узнать, кто именно подложил алхимическую отраву главе клана Ши, чтобы подставить Хуа Луня.
Если в кузне Фенг был занят делом — он учился преобразовывать ци в Воду, быстрее охлаждая заготовки, поддерживать в горне Огонь и воздействовать на Металл в заготовках во время ковки, то теперь всё грозило превратиться в пустую трату времени. Ведь никакого смысла в тренировке глотки и мышц языка найти, как ни старался, он не сумел.
Озарение пришло позже, пронзив, словно ударом молнии. Да, он тратит время на рассказы, но кто сказал, что именно это — относительно спокойное пребывание на одном месте — не одна из важных частей тренировок?
Привыкшие к чудачествам Фенга крестьяне лишь немного потыкали пальцем и посмеялись, когда тот встал сначала в стойку дабу, затем перетёк в тиан гуан, а потом слился с природой, вытянув руки к небу в стойке шэнлин.
Одним из главных несчастий деревни, помимо неурожаев, бедности и налогов, являлась скука. Именно из-за отсутствия каких-либо развлечений крестьяне могли месяцами, а то и годами обсуждать ничего не значащие события, которые, постепенно обрастая подробностями, искажались настолько, что вскоре терялась первопричина. Именно из-за этого такие незначительные вещи, как соседский мальчик, вступивший в дерьмо или утопивший одежду во время стирки, становились известны всем и каждому. И теперь Фенг дал деревне то, в чём она так нуждалась.
Неожиданно для него самого пересказ любимых историй оказался гораздо труднее, но одновременно гораздо более продуктивным, чем он когда-либо смог бы себе представить. Находясь посреди кучи народу, посреди десятков слабых источников ци, он учился выделять из большого размытого пятна каждый отдельный огонёк. Сосредоточиться на стойке, на токе энергии по меридианам и одновременно вести связный рассказ тоже оказалось очень непросто — но так он смог тренировать концентрацию и переключать разум между разными задачами.