Время Андропова
Шрифт:
Уведомление Московской уездной земской управы о принадлежности земельного участка Евдокии Флекенштейн
20 ноября 1908
[ЦГА Москвы. Ф. 11. Оп. 1. Д. 8396. Л. 9]
Купленный участок, в общем-то, был небольшой. Всего 141,75 квадратной сажени, это около 645 кв. м. В окладной книге участок числился как угодья. Но долго владеть угодьями не случилось. Участок в селе Богородском в местности Малое Польце по 2-й Мещанской улице Евдокия продала 12 сентября 1913 года [72] . Что-то Евдокия на участке успела возвести. Может быть, дачный домик с сараями. При продаже там уже значились жилые и нежилые строения общей оценочной стоимостью 6078 рублей (всего три строения, из них самое крупное оценено в 3891 рубль) [73] .
72
Там же. Л. 6.
73
Там же. Л. 6, 12.
74
ЦГА Москвы. Ф. 11. Оп. 1. Д. 8396. Л. 6 об.
Грянувший в 1915 году погром, ставший для Флекенштейна роковым, начался 26 мая с беспорядков на ситценабивной фабрике Товарищества Альберта Гюбнера в районе 1-го участка Хамовнической части. Собравшиеся утром у фабрики рабочие «не встали на работу и предъявили требование об удалении с фабрики всех служащих немецкого происхождения» [75] . Один из владельцев фабрики, Николай Второв, безуспешно пытался уговорить рабочих. К вечеру они толпой в несколько тысяч человек двинулись по Плющихе и через Смоленский рынок к Прохоровской мануфактуре, где накануне пищей отравились рабочие. Как утверждалось в отчете следователя, «имели место среди рабочих холероподобные заболевания» [76] . В рабочей среде тут же распространился слух о намеренном отравлении 300 человек, из которых умерли 60. А кто бы это мог сделать? Ну ясно — «немцы», кто же еще. И пошло как снежный ком. На самом деле, по данным градоначальника, заболели в результате пищевого отравления 140 человек и шестеро умерли [77] . Это тоже немало, хотя реальное число пострадавших уже не имело значения. Важнее — кто виноват, и тут верили самым невероятным и фантастическим слухам.
75
Там же. Ф. 131. Оп. 96. Д. 3. Л. 50.
76
Там же. Л. 50–50 об.
77
Там же. Оп. 99. Д. 185. Л. 7.
Толпа двигалась с пением «Спаси, Господи, люди твоя», также пели национальный гимн, прерываемый выкриками «Долой немцев!». Но рабочие Прохоровской мануфактуры работу не бросили и к толпе не присоединились. Постояв полтора часа у мануфактуры, толпа стала расходиться. Это было только начало. На следующий день все повторилось, но масштабнее. Утром 27 мая опять у мануфактуры Товарищества А. Гюбнера собралась толпа рабочих, взяв портреты «высочайших особ» и национальные флаги, люди двинулись к Крымскому мосту.
Полиция бездействовала. Сверху поступило указание не препятствовать демонстрации, носящей «мирный характер». Это удивило полицейских, «так как с осени 1914 года манифестации допускались лишь в виде исключения в дни празднования побед, каковых в ближайшее предшествующее время одержано не было» [78] . Эта ироничная фраза о победах вошла в отчет следователя, которому позднее поручили вести дело о бездействии московской полиции и ее начальства.
Разросшаяся по дороге толпа направилась к Рябовской ситценабивной мануфактуре, затем к Даниловской мануфактуре. К шествию присоединялся разный люд. У фабрики Цинделя ворота оказались заперты. Это разогрело и разозлило пришедших. Стали ломать ворота, лезли через забор. Нанесли побои приставу, до полусмерти избили представителя правления фабрики Георгия Карлсена, охранявшего ворота. После чего начались уже совсем жуткие расправы. Избитого Карлсена повели топить в реке. Полиция была бессильна что-либо сделать. Несчастного бросили в реку и забрасывали камнями, не давая спастись. Он утонул на глазах полиции [79] .
78
Там же. Оп. 96. Д. 3. Л. 51.
79
Там же. Л. 52–53 об.
Погромщики врывались в квартиры, громили конторы близлежащих фабрик, хватали «немцев» на улицах. Максимум, что удавалось полиции — уговорами отбирать у толпы схваченных и, для вида «арестовывая», увозить в участок для их же безопасности. Теперь уже началось и хищение имущества разгромленных контор и квартир. Полиция задержала 63 грабителя, но на следующий день их выпустили по распоряжению Главноначальствующего над Москвой князя Юсупова. А невинных жертв тем вечером становилось все больше. Двух женщин избили ногами и палками,
80
Там же. Л. 54–55 об.
К двенадцати ночи все успокоилось и стало тихо. Но в полиции были убеждены — на утро погром приобретет новый размах. Так и произошло. Чинами полиции высказывалось пожелание вызвать войска, но оно не получило одобрения. Более того, на ночном совещании градоначальник Андрианов передал собравшимся мнение князя Юсупова: «Ну нагайки туда-сюда, но оружия употреблять нельзя» [81] . Андрианов полагался на «успокаивающие сведения» Охранного отделения, что беспорядки продолжаться не будут [82] .
81
Там же. Л. 58 об.
82
ЦГА Москвы. Ф. 96. Д. 3. Л. 58 об.
28 мая беспорядки начались в Замоскворецком районе. С семи утра рабочие фабрики Даниловской мануфактуры на работу не вышли. Толпа росла. Пошли по Мытной. Все продолжилось по вчерашнему сценарию, искали на фабриках «немцев», правда, пока милостиво сдавали их в полицию. Но теперь уже открыто расхищали товар на фабриках. По оценке полиции, в толпе уже было 20 тысяч человек. Беспорядки начались и в других частях города, везде росли толпы. Уже в десять утра громили квартиры «немцев» [83] .
83
Там же. Л. 62.
В два часа дня пятитысячная толпа перешла через Москворецкий мост на Красную площадь, и начался погром в Средних торговых рядах. Громили все, что имело иностранную вывеску. Как отмечала полиция, «из района 1 участка Мясницкой части по Лубянке толпа проникла в район 2 участка Сретенской части» [84] . Магазины громили и поджигали. Лишь около семи часов вечера погром на Мясницкой и прилегающих улицах прекратился, но толпы погромщиков заменили вереницы грабителей, потянувшиеся во все стороны [85] . К девяти — десяти часам вечера погром охватил всю территорию Москвы [86] . Только после ночного заседания Городской думы было принято решение применить силу и вызвать воинские наряды. На следующий день погром в городе прекратился, перекинувшись на пригороды [87] .
84
Там же. Л. 73 об.
85
Там же. Л. 84.
86
Там же. Л. 77.
87
Там же. Л. 89 об.
Весть о погроме дошла до Санкт-Петербурга. В Москву был послан командующий Особым корпусом жандармов Джунковский. Он прибыл утром 29 мая и возглавил наведение порядка. В тот же день с помощью войск с беспорядками в Москве справились, но начались погромы в окрестностях и пострадали наиболее богатые усадьбы и дачи. Николай II записал в дневнике 1 июня: «В 10 час. принял Джунковского по возвращении его из командировки в Москву по случаю беспорядков и погромов» [88] . Выводы были сделаны. Принята отставка градоначальника Андрианова, через пару недель и князь Юсупов лишился должности главного начальника Московского военного округа, а позднее перестал быть и Главноначальствующим над городом Москвой.
88
Дневники Императора Николая II. М., 1992. С. 531.
Флекенштейну было от чего расстроиться. И дело даже не в убытках, которые хотя бы частично могли быть покрыты страховыми выплатами. Обиднее всего — бездействие полиции, не защитившей торговцев. Полиция проявила ту степень нерешительности, которая погромщиками была понята как одобрение их действий: «…сущность увещеваний, с которыми чины полиции обращались к толпе, сводившаяся к тому, что тот или другой из магазинов, которым угрожала опасность погрома, принадлежит не “немцам”, а русским, была такова, что эти увещевания, по признанию самих чинов полиции, — не могли не производить впечатления, что погромы немецких магазинов полиция считает допустимыми, что этих погромов высшее начальство желает» [89] .
89
ЦГА Москвы. Ф. 131. Оп. 96. Д. 3. Л. 85–85 об.