Время больших пушек. Битва за Ленинград и Севастополь

Широкорад Александр Борисович

О стремлении Гитлера захватить весь мир нам твердили со школьной скамьи. И действительно, штурмовики горланили: «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра – весь мир!» Но мало ли кто что напевал. Вон «Весь мир насилья мы разрушим до основанья» начали петь во Франции, когда Володя Ульянов исправно учил латынь в гимназии. А Гитлер фактически сразу после окончания польской кампании искал пути к миру.

Британские аналитики уже в 1939–1941 гг. прекрасно понимали, что в случае полного разгрома Германии СССР будет господствовать в Европе. Единственная альтернатива этому – сепаратный мир. Но Гитлер – весьма одиозная фигура в качестве партнера по переговорам. А тут под рукой бывший вице-канцлер (второе лицо в государстве, свой среди Абвера, дипкорпуса и оппозиционных фюреру генералов вермахта).

В итоге Папену пришлось в Анкаре играть тройную игру – посла, тайного посланника Гитлера и представителя оппозиции. Основными партнерами в игре были американский и британский послы и нунций Ватикана. Замечу, что папа Пий XII, как и фюрер, послал в Турцию не простого попа, а талантливого дипломата и «аппаратчика» Джузеппе Ронкали. После войны Ронкали сменит Пия XII и станет папой Иоанном XXIII.

Ватикан в течение всей войны играл ключевую роль в сепаративных переговорах. Как-то на встрече со Сталиным Черчилль упомянул о числе дивизий Англии и США. Сталин совершенно серьезно спросил: «А сколько дивизий у Ватикана?», намекая на непомерное политическое влияние и амбиции «престола Св. Петра».

И вот в Москве решили убрать потенциального главу Третьего рейха.

Вскоре в Стамбуле появились простые советские люди – вице-консул Павлов и журналист-международник Леонид Наумов. «В миру» они были известными террористами Георгием Ивановичем Мордвиновым и Наумом Исааковичем Эйтингоном. Последний недавно вернулся из Мексики, где организовал убийство Льва Троцкого.

Первоначально покушение на фон Папена было намечено произвести в театре. Его должна была застрелить «спортсменка, комсомолка и просто красавица» Муза Малиновская. Однако журналист Наумов влюбился в Музу и, видимо, поэтому провалил операцию. В конце концов, в качестве террориста решили использовать 26-летнего болгарина, имя которого скрывается до сих пор. Известно лишь, что он учился в Стамбульском университете под именем македонца Омера.

По советской версии, болгарин прекрасно стрелял из пистолета, что проверили сотрудники консульства, но почему-то для покушения решили использовать безоболочную бомбу, изготовленную опытным взрывотехником НКВД Тимашковым. Сразу после взрыва бомбы к месту убийства должен был подъехать мотоциклист, взять Омера и умчаться на полной скорости.

Вечером 20 февраля 1942 г. скорый поезд Стамбул-Анкара уносит в турецкую столицу вице-консула Павлова и студента Омера. По случайному совпадению на следующий день «Сванетия» поднимает якоря в Босфоре и вместе с «советскими дипломатами» отправляется на родину. Лайнер старательно прижимается к турецкому берегу и лишь в 12 ч. 10 мин. 23 февраля швартуется в порту Поти, где его ожидает кавалькада черных «эмок».

Через 22 часа фон Папен с женой шел пешком по бульвару Ататюрка, направляясь в германское посольство. Он был крайне пунктуален и в одно и тоже время показывался на бульваре. По версии наших спецслужб, болгарин подошел к чете Папенов, достал бомбу и пистолет, привел взрыватель в действие, но так и не бросил ее.

Бомба, как уже говорилось, была безоболочной и не дала осколков, зато от болгарина остались лишь клочья мяса и башмак на дереве. Взрывная волна сбила чету Папенов с ног, но супруги отделались лишь легкой контузией. Ехавший мимо мотоциклист остановился. В этот момент Папен, лежавший на земле, поднял руку, и мотоциклист начал оказывать ему помощь.

На мой взгляд, версия наших спецслужб более чем неудачна. Если мотоциклист был советским агентом, то он мог застрелить, ударить ножом или даже ребром ладони по горлу Папена, благо, тому было 62 года, и умчаться на мотоцикле. Парень же стал оказывать первую помощь и дождался приезда полиции. Позже на следствии он был привлечен лишь как свидетель. Наконец, почему сейчас не называется его настоящая фамилия и почему он не получил советских наград.

Турецкая полиция и сам фон Папен в мемуарах дают иную версию покушения. Болгарин должен был застрелить посла из пистолета, а затем взвести взрыватель устройства, которое, как ему объяснили, было не бомбой, а дымовой шашкой, что помогло бы ему скрыться. Парень решил подстраховаться и почти одновременно нажал на спусковой крючок пистолета и взрыватель шашки. Если бы он выстрелил на полсекунды раньше, посол был бы убит. Но, в любом случае, террорист вознесся бы на небеса. Мотоциклист же на бульваре Ататюрка оказался случайно. Покойникам мотоциклы не нужны.

Но и без «Сванетии» московские адмиралы Кузнецов, Исаков и К о решили, что торгового тоннажа на Черном море в избытке. Они крепко задумались, куда бы вывести самые новые и крупные суда. На Север? На Тихий океан? Ну а Октябрьский не спорил, а «взял под козырек». Это после войны адмиралы будут плакаться в своих мемуарах о нехватке тоннажа для снабжения Севастополя.

Допускаю, что Октябрьский мог не знать о соглашениях с союзниками о передаче десятков больших транспортных судов СССР. А в Москве-то Кузнецову и Исакову это было прекрасно известно. Нетрудно было догадаться, что транспорты типа «Либерти» и другие водоизмещением в 10 тысяч тонн попадут на Север и Тихий океан, но никак не на Черное море.

И вот принимается решение о переводе через турецкие проливы ледокола «Микоян» и танкеров «Сахалин», «Туапсе» и «Варлаам Аванесов».

Что же это были за корабли?

Линейный ледокол «Микоян» (до 1938 г. он назывался «О.Ю. Шмидт») был заложен в Николаеве в ноябре 1935 г. Его полное водоизмещение 11 242 т, скорость 15,5 уз., дальность плавания 6000 миль. Ледокол, естественно, строился не для Черного моря, а для Арктики. К 22 июня 1941 г. ледокол достраивался на плаву. 28 июня он был зачислен в списки Черноморского флота как вспомогательный крейсер. На нем установили пять 130-мм, четыре 76-мм пушки и четыре 7,62-мм пулемета. «Микоян» несколько раз обстреливал позиции германских войск под Одессой. (Сх. 51)

Ледокол «А. Микоян»

Танкеры были построены непосредственно перед войной. Водоизмещение их составляло около 10 тыс. т, а скорость хода 12–13 узлов. «Микоян» был разоружен в Поти, а 25 ноября в 3 ч. 45 мин. ледокол, транспорты «Сахалин», «Аванесов» и «Туапсе» в сопровождении лидера «Ташкент», эсминцев «Способный» и «Сообразительный» вышли из Туапсе в море. Конвой вышел в открытое море, взяв курс на Босфор. 30 ноября, выдержав в пути жестокий шторм, подошли к турецкому берегу. Здесь боевые корабли пожелали танкерам и ледоколу «счастливого плавания» и повернули назад. В Константинополе танкеры передали нефть туркам. Видимо, это было платой за проход через Проливы. Всем четырем кораблям удалось благополучно выйти в Эгейское море.

«Микоян» спустя девять месяцев после выхода из Туапсе, 9 августа 1942 г., пройдя 25 000 миль, вошел в советские территориальные воды – Анадырский залив.

Танкер «Варлаам Аванесов» был потоплен 19 декабря 1941 г. германской подводной лодкой U-652 у мыса Баба примерно в 70 км от Дарданелл. Танкеру «Туапсе» также не удалось достичь родных берегов – 4 июля 1942 г. в Юкатанском заливе его торпедировала подводная лодка U-129.

Итак, половина советских судов, уведенных из Черного моря, были потоплены, а два других выведены из войны почти на год.

Несколько иностранных судов 22 июня 1941 г. были застигнуты войной в портах Черного моря. Согласно сложившейся международной практики, СССР мог реквизировать их и использовать в военных целях. Так поступали Англия в 1914 г. и 1939 г. и Россия в 1914 г. (на Балтике и Черном море). Однако московские адмиралы решили иначе – слишком много транспортов оказалось на Черном море, и их тоже отправили в Средиземное море. Танкер «Ойлшипнер» прошел Босфор под панамским флагом, но за Дарданеллами был поврежден вражеским самолетом, и ему пришлось интернироваться в Турции. Малому же греческому пароходу «Агхиос Геориос» удалось дойти до Кипра.

Любопытная картина получается: с 23 марта 1942 г. и до падения Севастополя немцы утопили шесть наших транспортов («Чапаев», «Сванетия», «Громов», «Абхазия», «Грузия», «Белосток») общим водоизмещением 21 773 тонн. И это наши историки-лампасники считают катастрофой и поводом для прекращения движения транспортов в Севастополь. [322] А вот увод московскими адмиралами с Черноморского театра военных действий шести транспортных судов общим водоизмещением 42 574 тонны, то есть в два раза большего тоннажа, наши историки даже не заметили. Так, божья роса…

Итак, наши бравые адмиралы вывезли из Севастополя большую часть боеприпасов, зенитной артиллерии и медперсонала, потопили на своих минах и увели через Проливы большую часть транспортов. Что можно было сделать еще для падения Севастополя?

Наши адмиралы бросили на произвол судьбы свыше 100 тысяч защитников Севастополя. А сейчас наши военные историки оправдывают их, мол, был приказ защищать Севастополь до конца, а адмиралы – люди военные и должны скрупулезно выполнять приказ. Это передергивание карт рассчитано на людей, мало знакомых с военной историей. В любой наступательной или оборонительной операции разработка планов отхода является обязанностью (!) штабных офицеров. А лозунг «Ни шагу назад!» предназначен для рядовых и младшего комсостава.

Характерный пример, в начале 1944 г. Гитлер многократно отдавал приказ защищать «крепость Крым» до последнего солдата. Аналогичные приказы отдавало и командование германской 17-й армии в Крыму. А тем временем в штабе армии тщательно разрабатывался план «Леопард» – эвакуация германских сил с полуострова. В итоге в ходе эвакуации немцы вывезли из Крыма 151 тысячу солдат из 230 тысяч находившихся в строю к началу вторжения Красной Армии в Крым. Кроме того, были эвакуированы несколько тысяч румын, крымских татар и лиц иных национальностей.

В 1942 г. у Октябрьского была реальная возможность устроить второй Дюнкерк и эвакуировать из Севастополя большую часть его защитников. Для этого нужно было использовать все находившиеся в строю корабли, катера и подводные лодки Черноморского флота, а также сотни плавсредств гражданских ведомств. Еще в 1941 г. с Дуная, Днепра и Дона в порты Кавказа были выведены десятки паровых и моторных судов.

В конце июня – начале июля 1942 г. стояла облачная, но тихая погода, и побережья Крыма без проблем могли достичь даже моторные баркасы, речные колесные пароходы, рыболовные сейнеры и т. д., то есть все «а ля Дюнкерк». Замечу, что в штормовом марте 1944 г. наши адмиралы рискнули отправить вдоль берегов Крыма речные бронекатера, причем, из-за сильного шторма погиб лишь один катер.

Артиллерия кораблей и фортов внесла существенный, а, на мой взгляд, и решающий вклад в оборону Ленинграда. Аналогично, форты и артиллерия кораблей могли надежно защитить Севастополь и существенно изменить ход войны. Главная разница была в рельефе местности. Как уже говорилось, для защиты Ленинграда было достаточно дальнобойных пушек, а в Севастополе крайне необходимо было иметь как минимум два-три десятка гаубиц и мортир калибра 203–280 мм, которые, как известно, находились на вооружении тыловых войсковых округов и на складах.

Есть ли вина Верховного главнокомандующего? Безусловно, есть, и немалая. Он слишком доверял московским адмиралам. В ходе войны Сталин не захотел «менять лошадей на переправе». Но после войны он сам вместе с руководством иных ведомств, без адмиралов, решал вопросы перевооружения ВМФ. О создании ядерного и ракетного оружия, строительстве первой атомной подводной лодки наши адмиралы узнавали спустя многие месяцы после начала работ.

Что же касается наших артиллеристов и младшего комсостава, то они честно выполнили свой долг под Ленинградом и Севастополем. Русский Бог войны оказался сильнее германского.