Время бусово
Шрифт:
Года три назад, осенью, после уборки с полей жита, он водил своих воев, набранных как в граде, так и в его окрестностях из ремесленного люда, в поход на кочевников, просочившихся в пределы Русколани. По-ход тот был организован русколанским князем Дажиным, заславшим к Куру гонцов с призывом на участие в общей славянской борьбе с врага-ми, посягающими на Землю Русскую. Князь Кур не был в вассальном подчинении русколанского князя, был независим, сам себе голова, и мог отклонить просьбу Дажина, но не отклонил, а принял, поблагодарив послов, а через них и князя Русколани, от имени всех курян за оказан-ную честь. Тогда куряне, придерживаясь традиций отцов и дедов, тяже-лых броней с собой не брали, уповая на удаль свою да на Перуна, и вы-глядели довольно легкомысленно на фоне кольчужных воев из дружин не только князя Дажина, но и иных. Поход был удачным, почти все кур-ские воины возвратились домой. И не только возвратились подобру-поздорову, но и добычу, какую никакую, с собой привезли. Казалось бы, радоваться такому исходу дела надо, но Кур особой радости не про-являл. Пока находился в походе, всячески отговаривался по поводу лег-кой защиты своих воинов, отшучивался. Однако чужой опыт в воору-жении воев на ус мотал. Когда же восвояси возвратился, то учел урок и стал понемногу одевать в кольчужную бронь своих ближайших воев да и горожан постоянно подталкивал к тому, чтобы обзаводились панци-рями, кольчугами и шеломами. Те поначалу противились, мол, и тяже-ло, и неловко, и тяготно… Но потом, когда увидели первые десятки во-ев в полном вооружении, в железных кольчужных бронях, в светлых остроконечных шлемах, при мечах и копьях — глаза задором полыхнули, сами наперегонки друг против друга о вооружении таком думать стали. И про тягость семейную забыли.
Почесывая пятерней волосатую грудь, Кур выбрался из-под мед-вежьей шкуры, служившей ему и его супруге одеялом. Присел на край постели, пытаясь привыкнуть к темноте и прохладе: как не топили печь в соседней комнате, к утру от былого тепла оставались одни воспоми-нания, вместе с дымом тепло уходило в специальное отверстие, проде-ланное в стене под потолком. В полутьме, так как свет почти не прони-кал через маленькие окошки, затянутые бычьим пузырем, натянул на себя теплые, сшитые из толстого сукна портки. Ногами отыскал на зем-ляном полу сбитые из овечьей шерсти постопы, теплую просторную обувь, с коротким голенищем, обул на босы ноги. Встал и скорым ша-гом направился в сени.
— Куда ты, Кур, сладкий мой петушок? — зевнув, потянулась на по-стели белотелая супруга, не открывая глаз.
— На кудыкину гору, — огрызнулся беспричинно, по-видимому, от холода, открывая дверь в сени. — Спи. Не твоего ума это дело. — И как был в одной нательной рубахе, так и нырнул в темные сени, не набра-сывая на плечи шубы, мягкой горой свисавшей с железного крюка, вби-того рядом с дверью.
Княгиня Яровита была женщиной тихой и доброй, а ещё и покла-дистой. Мужу ни в чем не перечила, за что была уважаема и любима им. Просто сегодня, в неудачный момент, по-видимому, со сна, стала «ку-дыкать», что, известно, является плохой приметой. Вот и получила со-ответствующую моменту отповедь.
Поеживаясь от холода, проскочил на ощупь и по памяти сени, от-крыл двери и оказался на крыльце, припорошенном ночным снежком, хотя к утру поземка прекратилась. Опрометью метнулся за угол хлева — только поскрипывало и похрустывало под подошвами постопов. Стал справлять малую нужду.
Утро только занималось. Безоблачный восход розовел, ожидая по-явления солнца. Небольшой морозец говорил о том, что день будет ти-хий и ясный. Над многими избами городища вились дымки, явно указы-вавшие на то, что хозяйки уже встали и стряпают у печей, приготавли-вая пищу. По всей округе горланили петухи, напоминая нерадивым хо-зяевам, что день уже начался, и пора вставать из теплых постелей.
Справив малую нужду, Кур удовлетворенно хмыкнул и, отойдя к крыльцу, снял с себя нательную рубаху, оголив до пояса торс. Крякнув, наклонился, схватил пригоршню снега, выпавшего за ночь, а потому чистого, рассыпчатого, искристого, почти невесомого, и принялся омы-вать лицо и тело. Потом еще, еще одну…
Через несколько мгновений его тело стало красным от энергично-го растирания. И уже мороз и снег, которым он растирался, не пугали и не казались колюче-холодными, а их покалывание по коже только горя-чило кровь.
— Ух! — выдохнул с удовольствием Кур, окончив процесс омовения, и побежал в дом, неся рубаху в руке. — Ух, как хорошо! Словно Бог Сварог своими босыми ноженьками по душе прошелся. Лепота!
От сна даже воспоминаний не осталось.
Пока он находился на улице, в доме произошли значительные из-менения. Встали и хлопотали у печи женщины, дальние родственницы как самого Кура, так и его супруги. Комнаты медленно наполнялись дымом, который не успевал уходить в дыру под потолком.
«Всегда так, — подумал Кур, одевая рубаху, — тепла большого нет, зато дыма — хоть отбавляй!»
В горле запершило.
«Кгы, кгы», — попытался откашляться он.
— Опять дыма напустили — не продохнуть, — недовольно буркнул на прислугу, — сколько раз говорил, чтобы дрова выбирали те, что посуше, да березовых побольше. Они быстрее горят, и дыма от них меньше.
— Дак мы и так, батюшка, березовыми поленцами, самыми что ни на есть сухими… — засуетилась, оправдываясь, пожилая и полногрудая стряпуха Малка, — а то как же: помним твой наказ…
— Помним… — передразнил зачем-то, осерчав, стряпуху, — а дыма как было полный дом, так и остается — полный дом! — И пока та безус-пешно оправдывалась, подумал про себя: «С дымом надо что-то делать, сколько можно им питаться, не хлеб же, на самом деле…»
Впрочем, он уже не раз такое думал, но поделать ничего не мог. Хотя однажды какие-то мысли о том, как избавиться от дыма в голову к нему приходили. Но смутные, еле осязаемые, и потому, возможно, пока не воплотившиеся в жизнь. Дело было так. Как-то, зайдя в кузницу к кузнецам, увидел, что их печь имеет не только горн, в котором они ка-лили куски железа, собранного в окрестных болотах, но и меха для про-дувания горна, и высокую глиняную трубу над ним.
«А это для чего?» — указывая перстом на трубу, поинтересовался тогда он.
«Так это, — ответил широкоплечий с опаленной бородой кузнец, — для того, чтобы тяга лучше была. — И добавил, постукивая большим молотком по листу раскаленного железа, вынутого большими клещами из горна его помощником и положенного на наковальню: — Чем выше труба, тем лучше тяга».
«Так отчего же трубу над крышей не выводите? — спросил он. — Тя-га была бы наилучшей».
«Дык, это самое… — почесывая затылок, задумался кузнец, — по за-вету дедов и отцов наших делаем… Как они… А их Сварог тому нау-чил».
Тогда они поговорили и расстались. А расстались — и разговоры эти забылись. Но что-то смутное и беспокойное нет-нет, да и шевель-нется в голове князя. Вот и сегодня: «…надо что-то делать».
«Да, надо что-то делать! — еще раз мысленно сказал сам себе князь Кур, одеваясь добротно, так как собирался идти на городское вече. — Но сначала решим вопрос об обновлении крепостных сооружений городи-ща».
Старые крепостные стены больше похожи на расшатавшийся от бурь и непогод забор из заостренных вверху кольев, чем на настоящие стены, которые он видел во время похода славянских князей на готов и земли Тавриды.