Время бусово
Шрифт:
Потом у князя курского был подобный разговор-совет с кузнецом Ковалем и мастером печных дел Догодой, названным так в честь бога весны и тепла, пожилым и морщинистым мужчиной шестидесяти с лишним лет, с окладистой белесой бородой и стертыми от глины и пес-ка ладонями.
Те пообещали подумать, попробовать. Потом надолго закрылись в кузнице Коваля, приютившейся на одном из открытых от леса холмов за чертой городского ограждения, чтобы случайно «красный петух» не склюнул не только саму кузню, но и весь городок — дело то огневое, опасное — и там что-то лепили напару из глины и песка. Лепили… и ло-мали. Ломали и снова лепили, проводя светлые зимние дни в кузнеце к удивлению всех сородичей и просто жителей Курска, которые, видя такое, шептались:
«Не иначе, как Сварог обоих рассудка лишил: виданное ли дело, чтобы целыми днями печь в кузне ломать и снова строить! Не иначе…»
А те, не вступая в объяснения, ежедневно по несколько раз ходили на берег Тускаря и с помощью топора и лопаты набирали глины и песка в плетеные из лозы корзины, потом, сутулясь под их тяжестью, втаски-вали на гору по протоптанной ими же крутой тропинке.
И совсем обалдели, когда однажды увидели, как Коваль и печник Догода стали кровлю над кузней снимать.
«Все, крыша у самих поехала! Доломались…»
Но случилось то, что вскоре над крышей кузницы появилась гли-няная труба, и из нее повалил, клубясь в морозном воздухе, дым. Не видели еще такого куряне, пооткрывали от удивления рты:
«Слыханное ли дело, чтобы дым не в дыру под застрехой выходил, а из трубы шел. Не иначе, без колдовства не обошлось. К тому же от дедов и прадедов слышали, что все кузнецы с самим Чернобогом друж-бу водят, а Чернобог, как известно, бог подземного мира, бог черной, враждебной людям силы. Надо шепнуть жрецам, что кузнец и печник открыто с нечистой силой связались».
Решили — сделали.
На следующий день, чуть только рассвело — возле кузницы — гал-деж: все жрецы собрались, кузнеца порицают, расправой грозят за связь с черной силой. Больше всех старается, визгливо кричит, распинается, козлобородый, в заячьем треухе и овечьем зипуне. Только главного жреца, Славояра, меж них нет. Видать, где-то опять странствует, или идти со всеми не пожелал — не по чину.
Вышел из кузни кузнец, молот в деснице держит.
— Чего, как вороны черные, раскричались, раскаркались? Почто ра-ботать спокойно не даете?
— А по то, — заверещал из отхлынувшей при виде кузнеца толпы козлобородый и худющий жрец, — что с нечистым дружбу ты завел, что Завет дедов и прадедов нарушаешь, из трубы дым пускаешь…
— Правильно, правильно, — разноголосо поддержала толпа худого жреца. — Надо вертеп колдовской сжечь, чтобы тут камня на камне не осталось!..
— Вот я вас! — Взмахнул Коваль огромным молотом. — Ишь, какие озорники нашлись — сжечь! Так молоточком своим «сожгу», что от са-мих только дым пойдет.
Толпа еще отступила, но гудела, словно растревоженное осиное гнездо, наливаясь злобой пуще прежнего. Дело оборачивалось для куз-неца худо. Толпу сдерживал вид могутного кузнеца и его молота. Но надолго ли? Уже раздавались чьи-то голоса, призывающие взять непо-корного кузнеца в колья.
— В колы его, в колья! — неслось над толпой.
Одни кричали, заводя толпу истошными криками, другие уже бро-сились в поиски дреколья.
Вдруг в толпе горожан произошло затишье: к кузнице приближа-лись князь Кур, воевода Хват, десяток воев с мечами на поясе, а, глав-ное, с ними шел главный курский жрец Славояр, как всегда вооружен-ный своим посохом.
— Славяне, что за шум? — грозно выкрикнул князь. — Кто велел на приступ кузницы идти?
— Так он, кузнец, с нечистой силой связался, — раздалось в разно-бой из толпы. — Беса тешит — дым в трубу пускает!
— Сами вы с нечистой связаны, — отозвался сердито кузнец. И, не оставляя молота, двинулся от двери кузницы навстречу князю. — Здрав будь, князь! Здрав будь, воевода, и вы, честные вои. Здрав будь, мудрый жрец! У меня все чисто. Заходите, смотрите. Впервые за столько веков дым не в помещение ползет, забивая горло и нос, а в трубу истекает. Нашли мы с печником Догодой путь, чтобы и печь топить, и помеще-ние обогревать, и дыма избежать. А жрецы вон народ баламутят, сжечь кузню грозятся…
Толпа опять зашумела, грозя кузнецу расправой.
— Видишь? — кивнул кузнец головой в сторону толпы.
— Вижу, — язвительно усмехнулся князь. — Потому и поспешили… А то сдуру беду натворить могут.
— Благодарствую.
— Ты не благодарствуй, ты веди, показывай! Вот мы и посмотрим: чисто тут или нечисто… А вы, горожане, — обратился он к собравшейся толпе, — не шумите. То по моему приказу все делалось. Хочу, чтобы жили мы не как медведи в берлогах, а как людям положено: в тепле и свете. — Потом, не дав толпе ответить и возразить, обращаясь к жрецу, добавил:
— Пойдем, жрец, посмотрим.
Сказав сие, князь Кур и сопровождающие его вои, а также главный жрец, склонив выи в проходе, прошли внутрь кузницы.
Толпа настороженно молчала.
Прошло немного времени, и князь с сопровождавшими его лицами вышел на улицу. Лицо у него светилось довольством.
— Кажется, что-то получается, — произнес он довольным голосом, ни к кому конкретно из сопровождающей его свиты не обращаясь. Все промолчали, только старый жрец, все такой же согбенный и простово-лосый, не разделил княжеского оптимизма.
— Не кажи «гоп», пока не перепрыгнул, — проскрипел он глухо. — Поживем — увидим.
— Что ж, поживем — увидим, — не стал спорить князь. Понимал, что дело это новое, на котором еще не раз придется споткнуться. — А вы, славные жители града Курска, — обратился он к толпе, повышая голос до металлического звучания, — не шумите, расходитесь по домам своим. Ничего тут нечистого нет… Наоборот, стараниями кузнеца Коваля, куз-ня от смрада очищается. И это — богоугодное дело.
— Быть того не может, — выкрикнул козлобородый жрец. — Без не-чистой силы тут вряд ли обошлось, так как ни при отцах, ни при дедах такого не было… Не ошибаешься ли ты, мудрый Славояр? — окончил он свою речь, апеллируя к жрецу.