Время бусово
Шрифт:
— Почему нет. Есть! Но вперемежку с лесами, лугами и реками. И все больше — ковыльные. Седые, серебристые…
В Белой Веже отдохнули сами и дали передых коням. Вымылись, вычистились, в реке искупались — Дон в тех местах спокоен и широк. Не зря же его беловежцы Доном-батюшкой величают. Град посмотрели, себя показали.
Град чист и красив. Крепость из камня белого выложена. Смотрит-ся крепкой, могутной. Несокрушимой. Такой, как каменная крепость Кияра Антского, в которой князь Русколани проживает. Успели и ту посмотреть, когда прибыли туда и перед походом пару дней отдыхали. Теперь есть с чем сравнивать и есть о чем рассказывать.
Люди?.. Люди такие же, как и в Курске. Одним и тем же богам по-клоняются. В схожих нарядах гуляют, схожим промыслом заняты: кто в кузнях железо кует, кто за ткацким станком горбатится, кто горшечным делом пробавляется. Есть и скотоводы, и земледельцы, и рыболовы.
Женщины беловежские, правда, покрикливей курских будут, воз-можно, побойче. Многих видели на конях скачущими. Касачками про-зывают таких. Но это местные так зовут. Греки таких называли на свой манер — амазонками.
— Живут же больше в мазанках, — заметил Бродич в беседе со Сру-бом. — Не как мы — в деревянных избах.
— Древом не богаты, вот и лепят себе домишки из глины.
— Зато княжеские хоромы высоки и красны.
— Знато дело — княжеские! Не простые, — отозвался на это Сруб. — Да и у нашего князя Кура не хуже. — Добавил тут же он.
— Не хуже… — согласился Бродич. — И, вообще, у нас дома ничего не хуже: и крепость, и избы наши, и женки.
— Неужели скучаешь по дому? — подзадорил старшина плотников. Охотник-бродяга — и скучаешь?..
— Да как не скучать. Купа каждую ночь в снах приходит… с сы-нишкой. — Не стал лукавить перед земляком Бродич. — Пора домой воз-вращаться. Надо воеводе о том шепнуть.
— Это верно: в гостях хорошо, а дома — лучше! — добавил к сказан-ному Сруб. И его, несмотря на то, что рядом было два сына, две крови-нушки родных, тянуло домой.
В гостях хорошо, а дома лучше.
Курск ликовал, встречая воев, возвратившихся из дальнего похода. Пропыленных, притомленных, обветренных чужими ветрами, обож-женных степным солнцем. Ворота курской крепости вновь были широ-ко распахнуты. На торжище собрались от мала до велика — всем хоте-лось посмотреть как на воев, так и на добычу, которую они достали в походе.
Впрочем, добыча была незначительной, лишь по одной лошади на каждого ушедшего в поход воя, в том числе и на погибшего, чтобы пе-редать вместе с нехитрыми пожитками павших, с их бронями и мечами, луками и стрелами, боевыми конями его семье, как того требовал древ-ний закон русичей. Табун коней, голов в пятьдесят отошел в пользу князя. «Для княжеской дружины», — приговорило вече. В княжескую долю попали и лучшие мечи с луками, доставшиеся курянам при дележе добычи, и лучшие брони. Впрочем, часть этой добычи князем будет роздано в качестве подарков особо отличившимся в походе воинам. Смелость и храбрость надо награждать!
Князь Кур, облаченный по такому случаю в праздничные одежды, главный жрец храма Световида Славояр с непокрытой главой и неиз-менным посохом, встречали воев, по трое въезжавших в ворота Ворот-ной башни и становившихся на том же самом месте, где были выстрое-ны сотни перед началом похода. Делалось это затем, чтобы видно было сородичам, сколько вернулось живых, а сколько пало в сечах и теперь обретается в Ирии среди пращуров.
— Почти все вернулись, — перешептывались горожане, видя, что по-тери ратников незначительны, но радовались тихо, так как потери все равно имелись. И скоро родственники павших громкими стенаниями огласят торжище.
— Докладывай, воевода, — зычно, чтобы было слышно во всей кре-пости, крикнул Кур, — по ком нам сегодня тризну справлять? Не тяни.
Воевода Хват, в полном воинском облачении, на боевом коне, на-звал десяток павших воев.
Сдержанно заплакали жены и матери погибших, заголосили ребя-тишки — остались без кормильцев.
— Не плачьте, бабы. Ваши мужья и сыновья не зря головы свои сложили, — повысил голос князь. — За землю Русскую. И мир наш вас не оставит без заботы. Слава им!
— Слава! Слава! Слава! — Троекратно прокатилось над торжищем, заглушая стенания горюющих родственников.
— И тебе, воевода, — обратился князь к воеводе, — за то, что многих воев спас, умело руководя ими в сече, вернул в семьи живыми и здоро-выми — тоже Слава!
— Слава! Слава! Слава!
— И воям курским всем — Слава!
— Слава! Слава! Слава!
— Князю нашему Куру, — выкрикнул воевода Хват, дождавшись, когда стихнет торжище, — Слава!
— Слава! Слава! Слава!
А вечером на просторном княжеском подворье справляли требу по павшим. И славили живых. Весь град собрал князь Кур на тризну за сколоченными плотниками прямо под открытым небом столами. Того требовали древние обычаи, чтобы русичи, идя на бой, знали: павшие за землю Русскую не будут забыты, что о них помнят и их славят. Впро-чем, славили не только павших на поле брани, но и живых, возвратив-шихся домой с бранного поля. Славили и награждали. Кто знает, не придется ли им завтра вновь опоясываться мечами? Не придет ли и их черед пасть на поле боя, защищая род и землю?.. Сидели за одним из столов Бродич, уже успевший сменить воинские доспехи на простую одежду, и его Купава.
— Рада? — в который раз спрашивал супругу Бродич, осунувшийся лицом и возмужавший душой и телом за этот поход, что казался старше, чем был на самом деле. Только глаза его по-прежнему светились любо-вью и добротой.
— Рада! О, как я рада, любимый! — И глаза женщины обволакивали охотника любовью и нежностью.
После праздничной тризны она поведает мужу, что вновь затяже-лела, и что им предстоит ждать приплода, чтобы русскому роду не было переводу.
А пока… Пока они нежно смотрели друг на друга и радовались вместе с остальными курянами победе над врагами.
Так окончился поход курян в составе союзного войска Русколани на кочевников Востока. На сей раз они совместными усилиями победи-ли, понеся незначительные потери. Победили малыми силами. Но живо-творная степь независимо от них и их побед переходила из мирной во враждебную, в Дикую Степь, в Дикое Поле.
Не много добычи доставили ратники в Курск — ведь не за добычей ходили. Землю свою от ворога защищали. Впрочем, из похода принесли ратники с собой не только добычу, но и новый обычай в седлании ко-ней: использование стремян. У побежденных ими степняков подсмотре-ли. Еще там, в степном походе попробовали, стремена ременные к сед-лам подвязали на манер фарнахов, проскакали с поприще, чувствуя под стопой опору, — понравилось. Крепче, уверенней в седле себя почувст-вовали. Домой привезли на удивление курян. Присмотрелся как-то куз-нец Коваль к этим стременам, попробовал сам, порадовался: можно на стременах при скачке привстать, чтобы с большего замаха мечом руба-нуть или сабелькой острой, которую ратники также в качестве добычи в град доставили. Но когда стал ногу из стремени вынимать — она и не вынимается: застряла в ременной петле и все тут. Призадумался коваль, почесал затылок. А на следующий день отковал в своей кузнице желез-ное стремя в виде дужки с подставкой под сапог, чтобы проще было ногу вынимать, с коня соскакивая. Да и садиться на коня, вставив ногу в железное стремя, было проще. Увидели это новшество княжеские дру-жинники, попробовали. Попробовали — пришлось по нраву. Доложили князю. Кур присмотрелся — мудро придумал кузнец, нужное дело, не забава — и приказал отковать подковы для всей своей дружины. А за дружинниками и простые куряне в очередь к Ковалю встали: «Скуй, да скуй!». Куда деться кузнецу, не откажешь ведь сородичам — кует. Сам кует и помощников своих тому учит. Так и прижились на курской земле стремена!