Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя

Вишневский Владислав Янович

Свой трактат доктор принёс действительно утром, как и обещал.

Отбрасывая непотребное грубое качество бумаги, жёлто-серый её цвет, помарки и разные заштрихованные опечатки, информация потрясла СанСаныча.

Получалось, никакой серьёзной научной работы по вопросу адаптированного детского питания в стране вообще не производилось, может только на уровне лабораторных работ. По сути, доктриной являлось положение о манной каше, и кашах типа «Малышок». Причём, и в том, и в другом случае, варка этих продуктов на медленном огне, до кипения, уничтожала все витамины и другие полезные вещества, для детей, а вода, пусть и после кипячения, с многократно повышенным содержанием хлорки, железа и прочей мути, сводила процесс обогащения организма ребёнка к нулю — в лучшем случае, к загрязнению — в худшем. У ребёнка развивался авитаминоз, вялость, болезненность, утомляемость, отсталость в умственном развитии. Цепочка тянется

по-наследству. Наличие большого количества сахара в продуктах питания ребёнка — гарантированный в будущем сахарный диабет. У матерей, общая по-стране тенденция, к рождению ребёнка развивается лактозная недостаточность — отсутствие материнского молока — частичное или полное… Вот тут, для доктора и возникают самые страшные проблемы: чем кормить новорожденного, если у его мамы нет молока? А таких оказалось восемьдесят пять процентов по стране, где и больше! Адаптированных продуктов питания для новорожденных, оказывается, вообще нет. Ребёнок начинает погибать прямо в роддоме. Непрерывно плачет, кричит, теряет в весе… «уходит». Врачи, чтобы не портить статистику, кое-как приспособились избавляться от части смертей в своих стенах. С рождения дают ребёнку кефир. Да, именно, обычный, банальный кефир с молочного комбината. Он хорошо расщепляется в неокрепшем детском организме, но, главное, ребёнок, пьянеет. Чувствуя условную наполненность желудка, перестаёт кричать, засыпает. Кефир — ещё одно открытие для СанСаныча — происходит, оказывается, от восточного — кай-фирь. Кайф — пьянеть!

Кое-как продержав ребёнка на кефире, врачи выписывают его вместе с мамой из роддома с диагнозом — дисбактериоз. Дальнейшее становится жуткой проблемой молодых родителей и детского участкового врача… Там уже своя статистика, другая. Молодые родители, не зная точной проблемы ребёнка, на пробу, кормят его чем ни попадя, лишь бы выжил… А у того, на лице и теле появляются красные расчёсанные, беспокоящие ребёнка коросты. Он снова плачет, кричит, ничего не ест, а если что и ест — тут же возникает диарея — понос, ребёнок теряет силу… Родители тоже мучаются, и все вокруг ребёнка… Царит усиливающаяся паника.

Там ещё много чего было, в той бумаге… страшного по своей сути, и непонятного.

СанСаныч в тихом ужасе, читая, останавливался, переводил дух, возвращался назад, перечитывал, силясь понять, как такое могло произойти: крича о достижениях страны, народа, Партия, правительство, не беспокоилось о самом главном — о его здоровье.

«Надо что-то делать… Тут всё менять надо!» — в слух возмущался СанСаныч. Дал прочитать этот трактат своим помощникам. Все были не просто поражены, шокированы. Тут же выяснилось, что у каждой мамы были такие же проблемы, не просто проблемы — кошмар!

— А что же вы, медики! — орал СанСаныч на доктора. — Где вы всё это время были? Почему ничего не делали?

— Где, где, — тоже нервничал доктор, — в… — площадно грубо, в сердцах, выругался. — Извините! А что мы могли сделать?.. Против тенденции не попрёшь. У нас, в медицине — идиотизм! — как существовало исстари мнение — от академиков! — а соответственно в их методичках и инструкциях, что лучший продукт ребёнку — морковка с грядки, толчёная картошка и коровье молоко — которое совсем несовместимое с человеческим, так до сих пор этому в институтах педиатров и учат.

— Как это морковка с грядки? — удивился СанСаныч. — А если грядка грязная?

— Молодец, господин директор! Умница! — восхитился доктор. — Вот именно, что грязная! Радиоактивная зола с ближайшей ТЭЦ… — загибая пальцы, принялся азартно перечислять. — Это раз! Навоз с коровника или свинарника — со шлейфом разных болезнетворный бактерий — это два! Подпочвенная вода с солями тяжёлых металлов из заражённого какого-нибудь источника — это три! А осадки сверху, неизвестно какого содержания… А рассада… Через какие магнитные и биологические поля она прошла! Представляете?! А мы — ребёнку дорогому своему — на, милый, кушай, расти, не болей! Да как же он не будет болеть? Мы же сознательно его губим. Ежедневно, травим и травим! Или того хуже: с рождения спаиваем! Приучаем к алкоголю!..

— Слушайте, я не поверил про алкоголь! — изумился СанСаныч. — Это действительно так?

— Да так, так, а как же! А чем же мы его, извините, в роддоме кормить будем, если у матери молока нет?! Он же без питания ослабеет и умрёт!.. Такое бывает… Часто, причём… Вот и выкручиваемся, чтобы не у нас уж…

— Это же преступление!

— Преступление — если у нас умрёт! — жёстко ответил доктор. — У нас! В роддоме! И то не посадят… Работать уже было бы некому…

— Ну, дела! Возить, значит, надо…

— Надо! Очень надо! Конечно! Вот и возите! — Будто подталкивая, взмахнул руками доктор.

— И будем возить! — решительно заявил СанСаныч. — Да, господа помощники? Что думаете?

При этом жарком разговоре

присутствовали почти все его сотрудники.

Все были подавлены такой яркой, но угнетающей информацией. Согласны были, что нужно… Но как быть с коммерцией, выдержим, нет?..

— Хорошо бы, — кивнула коммерческий директор Людмила Ивановна Крикуненко. Она работает в фирме недавно. Сама из бывших советских торговых ревизоров. Женщине за сорок пять, маленькая, с высокой всегда причёской — силосная башня — в обтягивающих, рюмочкой, фигуру женских костюмах с юбкой далеко выше колен, — «у моего на такую юбку всегда член стоит» подмигивая, откровенно заявляла она. Всегда крикливая, с замашками базарной бабы, с нередким матом в словах. Её СанСаныч принял с большим внутренним сопротивлением, скрипя сердце. Она убедила его своими огромными связями в торговле, в СЭС, на железной дороге, да и муж у неё, она подмигивала Сан Санычу: «Ни где-нибудь, а в ментовке работает, — замначальника, как-никак, отдела по борьбе с организованной преступностью края, вот. Если надо, он всё для меня сделает. — Хихикала. — Пару раз ночью не дам, на коленках ползать у меня будет, ага!» Мол, проверено, знаем. Принял её СанСаныч, как говорится, только на безрыбье… Нехотя. И пожалел. Уровень её интеллекта раскрылся позже, когда исправить ошибку было нельзя, нужен был повод, она практически позорила его фирму. Часто теперь приходилось её одёргивать, сглаживать грубость. Жалел уже, но хорошего повода избавиться, к сожалению, пока не было. — Да у меня самой, — с жаром говорила она, — обе дочери, и обе внучки с дисбактериозом были… Ой, как мы намучились, не приведи Господь, не жизнь, а… Но мы же на этом ни черта не заработаем, Сан Саныч. На хрена козе баян! Дело точно убыточное. Я тебе говорю! Мы лучше сейчас, к новому году шампанское с новогодними подарками привезём, и всё. И себе праздник, и взрослым и детишкам! Ну!.. С нашими торгашами я уже договорилась.

— Конфеты, это сахар! — заметила юрист. — А сахар, это вредно.

— Зато, навар есть, — поджав губы, парировала Людмила Ивановна. — А зубы мы им вставим. Вон, у меня, смотрите, и не отличишь… — Показывает.

Она сейчас — один в один Фернандель в улыбке, только в женском обличье.

Производственное собрание невольно хмыкает, и отводит глаза… Юрист с коммерческим директором, внешне улыбаясь, заметно конфликтуют — это все знают. За право влиять на принятие гендиректором тех или иных решений. У юриста, как у старожила, прав было естественно больше, но коммерческого директора это не останавливало, она считала, что главные козыри у неё. Юрист вообще не понимала, как такую базарную бабу вообще можно было брать на работу, в такую хорошую фирму. Злилась на Сан Саныча. Другая полагала, что такими вот юридическими «подстилками», она бы даже и подсобку в захудалом магазине не украсила. Строит из себя, а сама… такая же…

А гендиректор молчал. Потому что думал.

В последнее время, если не брать контракт с поставкой каш, работать ему становилось уже скучно. В ней была определённая повторяемость, при условии, что темы были совершенно всегда разными. Создавалось впечатление, что он бросался в погоню, то за зайцем, то за уткой, то за журавлём, то за непонятно каким зверем, как с титаном, или красной ртутью, например.

С титаном-то всё более-менее понятно, а вот с красной ртутью!.. Вопрос… Что за жидкость такая, что за металл? Что-то таинственное и жутко стратегическое. Но невероятно ценное, немыслимо дорогое! Супер прибыльное.

Ох, уж, эта красная ртуть!..

Когда СанСаныч, в очередной раз просматривая по электронной почте блок коммерческих предложений, увидел это объявление, глазам не поверил: цена одного грамма продажи выражалась можно сказать «копейками», а вот цена покупки — только за рубежом! — несколькими десятками тысяч долларов. Один грамм — два-три десятка тысяч долларов. Один килограмм — двадцать миллионов долларов. Уму непостижимо! Сдвинуться можно. Выгодность сделки — до жути заманчива. Один грамм — в десятках тысяч долларов! Невероятно! А если три килограмма продать… А если пять… О-о-о… СанСаныч, азартно сверкая глазами, яростно щёлкал клавишами калькулятора. Калькулятор результат вмещал, а голова, сознание, нет, — клинило, зашкаливало. Миллиарды долларов. С ума сойти! СанСаныч ещё пару раз в запале сделал запрос… Ответ возвращался в том же виде, как теннисный мячик, неизменный и такой же упругий… Нужна красная ртуть, да, нужна!.. Ждём! Давайте! Оплату гарантируем… Миллионы долларов, миллиарды! Ни ближайшее окружение СанСаныча, ни обращение к условной общественности, чёткого ответа не дали, что же это за зверь такой, красная ртуть. Никто не знал… В одном сходились, — что-то очень серьёзное и, значит, очень опасное. «Ну это и коню ясно, — немедленно заявила коммерческий директор, Людмила Ивановна Крикуненко, — деньжищи-то какие бешеные. Но надо попробовать… Кто не рискует, тот не пьёт шампанское!»