Время Чёрной Луны
Шрифт:
– Но на обратном пути я с ним разделаюсь, – пообещала Донге, оборачиваясь к окну. Это было сказано так, что я почувствовал себя в обществе разъяренной змеи. – Этот мерзавец книжки почитывает! Как в какой-нибудь библиотеке американского Конгресса.
От этих неожиданных слов я споткнулся и, наверное, упал бы, если бы не крепкая рука Донге. Лишь несколько секунд спустя я решился задать ей вопрос:
– А что такое библиотека американского Конгресса? Откуда ты об этом знаешь?
– Знаю, значит – знаю, – раздраженно ответила девушка, занятая мыслями о предателе Олдане. – Выражение такое есть, Рерг так говорил, а ему, наверное, зеркало нашептало. Оно много всякого непонятного шепчет. Ах, мерзавец…
Интересное
– Если бы ты знал, сколько мы его готовили, – с горечью сказала Донге. – Он мог на сутки задерживать дыхание, мог выскользнуть из любых веревок, из любых цепей… Ладонью пробивал стену! Мы закупорили его в бочку с вином, в повозке была сотня таких бочек. Рассчитывали, что каждую они у ворот проверять не будут. Долго надеялись, ждали, потом поняли, что не вернется… Думали, что схватили его уже в храме, думали, что погиб… А он устроился себе тут, книги читает. Все предал в обмен на жизнь свою поганую!
Донге буквально клокотала от злости, но сразу же замолчала, когда за поворотом открылось обширное пространство, поросшее цветами. Над цветами возвышалась темная громада храма. По обеим сторонам его двускатной крыши с шарообразным утолщением на вершине застыли две луны.
7
Было время, когда чуть ли не каждую ночь снился мне один и тот же сон: я стою у высокой черной двери и никак не решаюсь ее открыть; кто-то невидимый настойчиво предлагает, требует сделать это, но я не в силах поднять руку, рука не слушается меня; я делаю неимоверное усилие во сне, протягиваю руку к двери – и просыпаюсь от этого усилия, в самое последнее мгновение перед пробуждением успев заметить там, за дверью, что-то манящее и вместе с тем запретное, отталкивающее… Куда влекло меня подсознание, к чему так тянулся я, и чего так боялся? Зачем я принуждал себя сделать это и почему потом прекратились такие сны?.. Может быть, открой я тогда ту дверь, тогда, много лет назад, – и ушел бы без возврата в совсем иной мир, в мир не лучше и не хуже моего, а просто – иной? Но слишком крепки, вероятно, были тогда узы земного…
И вот я вновь стоял перед высокой черной дверью, словно воплощенной из моих снов, только на этот раз я знал, что все-таки открою ее, потому что дверь была не сном, а явью. Хотя что считать сном, а что – явью? Может быть, именно в жизни мы снимся себе, и именно во сне живем по-настоящему? Все слишком зыбко, слишком текуче, слишком эфемерно, и не подскажут ничего наши ощущения, потому что, возможно, только снятся нам, и практика не есть критерий истины, потому что истина тоже может оказаться очередным сном.
Я поднял руку, приоткрыл дверь – она подалась тяжело и бесшумно – и бок о бок с затаившей дыхание Донге проскользнул внутрь храма Уо. Девушка прикрыла дверь и мы замерли, напряженно вслушиваясь в тишину. В полумраке, более глубоком, чем наружный полумрак, угадывался гулкий простор большого зала. Тускло светились какие-то пятна у далеких стен; бледные пунктирные линии, ничуть не рассеивающие темноту, пересекали потолок, сменивший звездное небо. Мы стояли неподвижно, выжидая, когда глаза привыкнут к темноте.
– Давай, Легис, действуй, – выдохнула девушка, ободряюще пожав мне руку.
Она выскользнула из-под плаща, стянула его с меня и бросила на пол. Я машинально нащупал в кармане свой треугольный камешек, погладил его почти уже ритуальным движением (совершенно бессмысленным и бесполезным?) – и направился вперед, к слабым пятнам света, лежащим на полу и похожим на отражения лун в мраморной плите. Донге шла рядом, я буквально чувствовал,
Прошла бесконечность, прежде чем мы добрались до этих бледных пятен на гладком, чуть скользком полу. Бедж не обманул – там действительно были изображены какие-то линии и фигуры, подобные древнеегипетским письменам. Я разглядывал пол, похожий на слабо освещенные изнутри, уложенные в ряд дорожные знаки; летишь в автомобиле сквозь ночь, темнота пролилась на поля и засосала их, придавила своим необъятным брюхом, и две стены деревьев как стороны гигантского треугольника стремительно мчатся от далекого острия, и маячит над горизонтом красный стоп-сигнал Марса, и бьется, бьется в ветровое стекло ночная мошкара, и безмолвными призраками-хранителями ночи встают из темноты круглые пятна дорожных знаков. Перечеркнутый крест-накрест квадрат… Спираль, ввинчивающаяся в черную каплю… Нечто двухголовое, с острыми углами, подавившееся двумя многоконечными звездами… Стрела, пронзающая круг… Стрела!
– Вот… Она!..
Мой прерывистый шепот расколол тишину. Донге стремительно присела на корточки, нависла над рисунком, и мне показалось, что она готова зубами прогрызть плиту, чтобы немедленно добраться до Плодов Смерти, скрытых где-то там, в глубине.
– Что дальше, Легис?
Я обвел взглядом бледные пятна у далеких стен.
– Где-то здесь должна быть статуя с таким же символом: стрела, пронзающая круг.
Донге вскочила и потянула меня за собой. Мы пересекли зал, скользя по полу, как по льду, и остановились у стены. Мне показалось, что вокруг немного посветлело, словно близился рассвет и из подземелья должно было вскоре выплыть солнце храма Уо – но это, наверное, просто приспособились мои глаза. Образ падающего молота растворился в сознании, оставив только смутную тревогу, и я вместе с девушкой приступил к осмотру статуй.
Каменные фигуры возвышались над нами, это были изваяния людей и животных, и каких-то чудовищ; тускло светились глаза и оскаленные пасти, вздымались и простирались руки, и казалось, эти исполины сейчас набросятся на нас, незваных пришельцев, и загрызут, растопчут, задушат своими каменными пальцами. Мы медленно передвигались вдоль заворачивающейся в круг стены, вглядываясь в неведомые символы хранителей, начертанные на боках, ногах и задранных в немом крике мордах, и Донге первая увидела стрелу и круг на ноге каменного исполина, опустившего десяток своих рук, сжатых в кулаки, на развевающиеся складки плаща. Но до этих рук еще надо было добраться.
– Если поднять его руку, плита должна открыться, – прошептал я. – Но какую из них?
Донге не мешкала ни секунды.
– Присядь, я заберусь к тебе на плечи, – скомандовала она и тут же вспрыгнула на меня, словно кошка. Я с трудом поднялся, поддерживая ее за бедра.
«Чуть вперед… Шаг вправо… Еще вправо», – шептала Донге и я послушно исполнял ее приказы, а она что-то делала там, в темноте. Неожиданно она оттолкнулась ногами, подалась вверх – прозвучал звонкий щелчок, оглушительным эхом отозвавшись по всему залу, – и я едва успел подхватить ее, не удержался на ногах и упал, прижав к себе навалившееся на меня крепкое и гибкое тело девушки.