Время для стали

Петриков Денис Юрьевич

Еще, слегка придя в себя, он понял, что следует не тому указателю, точнее как раз тому, который должен был получить от Оксаны. И который получил. Не иначе действительно игра какая-то. Оно то с одной стороны увлекательно, а с другой, когда несколько часов назад тебя чудом не убили, а сейчас ты бредёшь непонятно куда по не самому милому месту, увлекательность отходит на второй план.

И всё же, что делать дальше? Указатель, указывающий на «Станцию 12», лежит в рюкзаке, но всё же следует Виктор указателю с вытравленной на нём надписью «Промежуточная цель». Куда следует, зачем, для чего? Может всё же повернуть на «Двенадцатую»? Если к утру не дойдёт так и сделает: «Погремушка»

явно расходует заряд и интуиция подсказывает, что на следующую ночь его вряд ли хватит, отчего попробуем успеть всё и сразу, хотя, если верить народной мудрости, к добру такой подход не приводит.

Шаг за шагом, бархан за барханом… Ах да, новое открытие, постепенно полотно пустыни перестало быть абсолютно ровным и превратилось в застывшую в волнении водную гладь. Как появляются барханы? Наверно в результате работы ветров. Вот только ветра сейчас не наблюдается, пока не наблюдается. Короче, ещё одна странность.

Шаги складывались в пройденные километры, километры в часы, чёрная язва разрослась до плеча и сейчас неторопливо доедала руку, словно разъедая кожу ползучей кислотой. Стало страшно. Ужасное явление и ужасный страх, вызванный тем, что тебя неумолимо жрёт непонятная опухоль. Повернуть к «Двенадцатой»? Нет, если задуматься над местной системой, есть шанс что именно в «Промежуточной цели» его ждёт желанное избавление. Да и не дойдёт он до станции, ноги уже заплетаются.

Пустыня затихла, начало светать. Ещё перед рассветом появился лёгкий ветерок, который быстро окреп, и принялся гонять клубы мелкой песчаной пыли, что не особо мешало продвижению. Выходит ветер здесь всё же есть. Чёрная язва тем временем добралась до плеча. Страшно. Больно. Хочется плакать, в основном от страха. Чёртова пустыня, чёртов указатель, чёртов «бог». «Бог» лжецов, мертвецов и висельников, да будь проклят ты и твой сраный мир!

Солнце начало припекать, ветер стих. Развязав рюкзак, молодой человек достал из него сделанные из простыней пустынный плащ и тюрбан, которые торопливо на себя надел. Далее на свет появилась недопитая бутылка колы, но всё же решено было глотнуть воды. Колу он пил ночью и от неё действительно хотелось пить ещё больше. Ну ничего, сахара в ней столько, что самое оно для тяжёлого перехода по холодным пескам. М-да, ночью проклинаешь холод, днём жару, «замечательное» место, чтоб его. Подумав, всё же выпил пару глотков тёмно-карамельной жидкости, после чего выбросил недопитую бутылку на песок. Днем не понадобится, а лишний груз Виктору не нужен.

Боги, ну как можно было быть таким тупым? Отчего он не надел плащ раньше? Ведь всю ночь мёрз и стучал зубами от холода. Ну и ладно, холод подгонял и заставлял идти быстрее. А ещё плащ прикрыл чёрную до самого плеча руку. Ужасно болящую руку.

Ладно, топаем дальше. Мысль вернуться на станцию уже не кажется перспективной, скорее всего до неё слишком далеко. К утру «Погремушка» почти разрядилась, заряда в ней с полноготка. И вроде заряд этот постепенно увеличивается, но слишком медленно, чтобы к ночи набралось что-то приличное.

Следуя новой, наконец-то обнаружившей мозг мысли, Виктор порылся в аптечке и нашёл в ней упаковку трамадола. Вроде бы это сильное обезболивающее? Ну да, если верить прилагающейся описи, оно и есть. Две запитые минералкой таблетки результата не принесли, болит всё так же нестерпимо, но есть и хороший момент: чернота замедлилась и сейчас неторопливо пожирает его грудь, к шее и голове пока не лезет или лезет, но медленно. Стало страшно, так, что хоть стой и ори от страха, ведь от покрывшей руку странной язвы пошёл черный дым. Прямо как от плаща того ублюдка. Да что же здесь творится такое? Что-то не хорошее, с чем даже нет времени разобраться, ведь надо двигаться не к самой ясной цели.

Жарко, очень жарко и песок, песок, песок.

Через три часа однообразного пейзажа путник выбросил карабин и патрон к нему. К полудню на песок полетел пояс с кольтом и имеющимися к нему магазинами. Сколь вожделенным казалось оружие совсем недавно, столь ненужным оно оказалась сейчас. Трупам пистолеты ни к чему, разве что можно в солнце обойму разрядить, может оно, проклятое, разобьётся.

Черная язва, не торопясь доедает грудину. Боль истощает. Виктор уже не Виктор, он одна большая такая боль, а тело состоит только из плеча и правой руки, всё остальное несущественно. Солидно мутить начало час назад и с каждым шагом эта муть усиливается. Муть усиливается, а силы заканчиваются. Может выкинуть рюкзак? Нет, не надо, лучше воды хлебнём.

Молодой человек не понял толком, как и где он отключился, наверное сознание покинуло его в тот момент, когда он уже брёл по песку бессознательно, словно зомби, начисто позабыв о необходимости переждать пик жары, закопав тело в песок. Ну и замечательно, намучился уже, можно и умереть. Все когда-нибудь умирают, а у него, считай, в этом деле даже опыт есть…

***

Первое, что тело ощутило после пробуждения — это прохладу, второе — мягкость, а третье — огромную опустошающую усталость. Усталость на самом деле была первой, но спросонья она показалась общим фоном, отчего сознанием не выделялась.

Усталость была такой, словно разгрузил два КАМАЗа кирпичей, а после, когда выяснилось, что кирпичи привезли не туда, их же и загрузил обратно, а может и вовсе перетаскал на своём горбу до пункта назначения. Ещё хотелось есть, наверно даже больше, чем пить.

«Рука» — с трудом поднявшись и сев на кровати, панически подумал Виктор и немедленно уставился на правую руку.

Рука выглядела нормальной, в смысле кожа и кости… Да это, блин, вообще его рука?! Это конечность пленника концлагеря через полгода фашистского плена! Вторая рука, как и ноги выглядели также: словно тело долго и с остервенением пожирало само себя, как бывает при длительном голодании. Кстати, во что он сейчас одет? Да во всё те же шорты, майку и сандалии. Сандалии живчиком, а вот остальное основательно запачкано засохшей кровью, грязью и местами порвано.

Рядом противно захихикали. Резко обернувшись, Виктор увидел в голом бетонном проёме высокого человека в серой хламиде. Лысого, бледного как смерть и с неприятно исхудалым лицом. И тем не менее в зеленоватых глазах незнакомца играли лукавые бесовские огоньки. Странно, но испуга или настороженности при виде данного, не первой приятности типа, молодой человек не почувствовал.

— Ты, наконец, проснулся, — хихикнув, произнёс «сектант» — так Виктор окрестил незнакомца, уж больно его вид данному термину соответствовал.

— Я смертельно устал слушать твои вопли, думал ты помер, а нет, когда чернота сожрала тебя полностью, твоё тело непостижимым образом стало нормальным, разве что худым сильно… — произнёс незнакомец.

— Где я?.. — всё ещё будучи слегка не в себе, спросил молодой человек, оглядывая серые стены бетонной коробки, в которой, кроме грубой деревянной кровати и стоявшего у противоположной стены книжного шкафа не было вообще ничего. Свет попадал сюда через сделанное прямо в потолке окно и судя по его мутноватой приглушённости, окно было застеклено не первой чистоты стёклами. На упомянутой кровати сидел сейчас сам Виктор, а из проёма боковой стены на него смотрел странного вида «сектант».