Время гарпий
Шрифт:
Лариса Петровна была девочкой, отнюдь, не скромной, в том смысле, что всегда знала себе цену, полагала себя существом необыкновенным и незаурядным. С возрастом появилась у неё даже присказка: «Я не страдаю манией величия, я ею наслаждаюсь». На замечания сверстников о том, что она — «выскочка», и хорошо бы ей «стать как все», она лишь закатывала глаза на вполне заурядном личике, необыкновенным на котором было чрезвычайно заносчивое выражение. Такое выражение у нее появлялось всегда, когда одноклассники, а позднее и сокурсники просили у нее списать домашнее задание.
От этих просьб Лариса Петровна еще глубже убеждалась в собственной
Впоследствии Лариса Петровна вполне оценила то время, в котором произошло, так сказать, ее становление. Никто не мешал ей развиваться в различные стороны, а сама система образования этому только способствовала. Подготовка к олимпиадам и разным конкурсам стала для Ларисы Петровны с четвертого класса наиболее любимым способом развития личности. Правда, никто из учителей и завучей, вручавших Ларисе Петровне очередную грамоту за углубленное освоение предметов, не догадывались, чем с некоторых пор стала маяться эта юная целеустремленная особа.
Каждый хочет того, чего у него нет и никогда не будет. А Лариса Петровна по натуре была весьма воинственной особой. В пионерском лагере она однажды видела, как девочки дерутся с мальчиками. Ее, конечно, на подобное развлечение не пригласили. Поэтому все последующие успехи Ларисы Петровны на ниве образования были чем-то вроде так и нереализованного желания звездануть кому-нибудь книжкой по лбу.
У ее папы была книжка, в которой больше всего содержалось того, к чему тянулась душа Ларисы Петровны, но от чего ее тщательно оберегала мама. Книга так и называлась — «Книга будущих командиров». Нельзя сказать, что в доме было много книг. Еще в садике, как только она научилась читать, Лариса Петровна узнала другое название книг — «дефицит». И очень радовалась, что книга 1946 года издания была у них прямо в доме, и за ней не надо было идти в библиотеку.
Однажды она с этой книгой явилась в школу, чтобы дочитать про Марафонскую битву. Крестовые походы, тактику европейских рыцарей, завоевания Наполеона и Сталинградскую битву она тщательно проработала раньше. Учительница по истории изъяла у нее книгу, поскольку Лариса Петровна неосторожно продолжила чтение на уроке. Она внимательно посмотрела на «всезнайку», как дразнили её в четвертом классе, и сказала, что это еще рановато читать, историю Древней Греции проходят в пятом классе. Но она пообещала Ларисе Петровне в качестве самостоятельной подготовки к античной истории принести книжку Гомера и мифы, если она будет хорошо себя вести. Последнее условие немного остудило пылкую благодарность Ларисы Петровны, но после она нисколько не жалела о том, что целую неделю прилежно ходила строем, собирала металлолом и не занималась на уроках ничем посторонним.
Ее секрет в освоении новых знаний был предельно прост — перед самими знаниями она вначале овладевала методикой их освоения. Даже на физкультуре Лариса Петровна, стоявшая по росту на последнем
Поэтому в древнегреческих книжках ее сразу поразило, насколько мощно были проработаны в античности вопросы самой методики творчества. Героизм, совершение подвига — греки тоже относили к разновидности творчества, что особенно импонировало Ларисе Петровне.
Конечно, она сразу же выделила у Гомера и Гесиода утверждение о прямой связи творчества с особыми богинями, музами. Каждый из них обращался к музе или к музам, в начале своих произведений с просьбой поведать о конкретных событиях, воспеть героя или бога. Лариса Петровна несколько раз пересчитала, выяснив, что на протяжении всей поэмы «Илиада» Гомер четырежды обращался за помощью к музам как единому сообществу, один раз — просто к музе, а еще один раз — как к богине, под которой точно имел в виду именно музу. Причем, он явно хорошо знал тех, о ком так часто упоминал. Для него муза была не просто богиня со своими интересами, она была чем-то гораздо большим, почти им самим. Он утверждал, что только музам ведома истина, а люди лишь слышат молву.
Тщательно проработав вопрос с музами Гомера, Лариса Петровна выяснила, что чисто в религиозном плане он выделяет и олимпийских муз, дочерей Зевса, — и архаических муз, дочерей Геи и Урана. Во времена Гомера люди еще не вполне отошли от «старой веры», где муз возглавлял истовый и неудержимый Дионис Мусагет, тоже вошедший потом в новый пантеон богов как сын Зевса. Но вот о матери олимпийских муз поэт ни разу не упоминал, поскольку лишь спустя несколько веков после него люди окончательно решили, что матерью этих муз была богиня памяти — Мнемозина.
Несмотря на то, что Гомер достаточно официально, используя формульные титулы, общался к музам, Лариса Петровна не могла отмахнуться от ощущения, будто он обращается к самому себе, ставшему чем-то вроде живого вместилища музы. Чаще всего он призывал их в тех случаях, когда возникала необходимость в большом объеме информации: при перечислении кораблей, героев, порядке их выступления. И то, как он просил у муз не столько поэтического вдохновения, а конкретной информации, — было больше похоже, будто он заклинает не подвести его… собственную память, истинный источник своего вдохновения.
От дотошного внимания Ларисы Петровны не ускользнуло, что сам поэт присутствовал в поэме исключительно в обращениях к Музам, причем, в достаточно вольных обращениях — «расскажите мне, расскажи мне», будто подстегивал самого себя.
Всех же бойцов рядовых не могу ни назвать, ни исчислить, Если бы десять имел языков я и десять гортаней, Если б имел неслабеющий голос и медные перси; Разве, небесные Музы, Кронида великого дщери, Вы бы напомнили всех, приходивших под Трою ахеян. Только вождей корабельных и все корабли я исчислю.