Время гарпий
Шрифт:
Ночью он никак не мог заснуть. Дождавшись, когда часы под ночником стали показывать без четверти двенадцать и убедившись, что няня уже спит, он слез с кровати и подошел к новогодней елке, чтобы еще раз напомнить Деду Морозу о своем желании.
Раньше он бы ничего такого делать не стал потому, что все его желания всегда заранее каким-то удивительным образом угадывали мама и нянюшка. Глядя потом на его удовлетворенное личико, они дружно радовались полному совпадению их отгадок.
Но так продолжалось лишь до тех пор, пока не сообщил маме, что хочет стать артистом балета, а когда вырастет, то непременно женится
Несколько раз он напоминал маме о своем желании, потому что слышал, что некоторые девочки-ровесницы уже ходили в балетный кружок. Но тут ему пришлось впервые столкнуться с тем, что у мамы на его будущее были и свои желания, которые он должен был исполнить, отказавшись от мечты в каждый свой день рождения выходить Щелкунчиком в красном трико, чтобы дарить всем новогоднюю сказку. Мама заявила, что вначале он должен закончить школу с золотой медалью, а потом поступить в Московский университет, где учился его дедушка, а дальше у мамы были совсем скучные планы, исполнять которые ему не хотелось ни капельки.
И как раз сегодня, на очередном «Щелкунчике» он впервые решил обойтись в исполнении желаний без мамы и няни, напрямую обратившись к Деду Морозу. Поэтому не слишком удивился, обнаружив, что не один крутит блестящие шарики у елки. Рядом с ним вместо Деда Мороза оказалась высокая тетенька с вьющимися черными волосами, небрежно заколотыми двумя золотыми гребешками с камушками. Она с любопытством рассматривала старинные новогодние игрушки, но не крутила шариками, потому что руки у нее были заняты большими часами.
— А где Дед Мороз? — разочарованно спросил мальчик.
— Я вместо него, — невозмутимо сказала дама.
Малыш вздохнул и пригласил гостью к столу, на котором стояла большаяваза с фруктами и подаренная ему на день рождения чудесная книга про Чиполлино. У всех картинок в книге были глазки из прозрачной пластмассы с черными бусинками внутри. Книжку можно было трясти, и у всех нарисованных героев сказки при этом бегали глазки. С видимым облегчением дама поставила на стол тяжелые часы, и мальчику показалось, что ее часы небрежно отпихнули его книжку в сторону маленькой бронзовой ножкой, выполненной в виде лапки льва.
— Ты даже представить не можешь мое затруднение! — озабоченно призналась дама, вынимая из складок длинного платья хрустальный флакон, слабо светившийся изнутри. — С одной стороны, часы Сфейно никогда не ошибаются, а с другой стороны… это твое сумасшедшее желание… Как женщине разумной и порядочной, мне очень хочется принять сторону твоей мамы.
— Значит, теперь мне придется учиться на математика? — спросил мальчик, едва сдерживая слезы. — Зачем же я тогда… тогда… зачем?
— Ой, только не реви! Я сама сейчас завою, — отмахнулась от него тетенька. — Недавно девочку благословила на служение Каллиопе, так до сих пор сердце кровью обливается. А теперь вот ты, малыш… Поставь себя на мое место! И если бы ты, в качестве будущей Мельпомены, хотя бы задумал стать театральным режиссером, а может быть режиссером кино — это одно. Но вас всех почему-то тянет в балет! Поэтому мне приходится говорить с каким-то… недомерком. Не обижайся, это я не на тебя злюсь, а на себя. Рассчитывала встретить сложившегося человека, а тут… мандаринки всякие, чиполлины… Мельпомена… ну, это непременно трагическая маска, это буря эмоций, это… «протяжный вой»! Это как у Александра Сергеича Пушкина в «Евгении Онегине»!
Но там, где Мельпомены бурной Протяжный раздается вой, Где машет мантию мишурной Она пред хладною толпой, Где Талия тихонько дремлет И плескам дружеским не внемлет, Где Терпсихоре лишь одной Дивится зритель молодой (Что было также в прежни леты, Во время ваше и мое), Не обратились на нее Ни дам ревнивые лорнеты, Ни трубки модных знатоков Из лож и кресельных рядов.— Это как Злой Гений, да? — поинтересовался мальчик. — А на меня всегда все смотрят! Где я ни встану, сразу и смотрят.
— Да мне не жалко, — устало произнесла тетя, — разве я об этом? Да и как на тебя не смотреть? Вон ты какой черненький! И глазки огромные… Кстати, ты почему такой черный?
— А я, тенька, грузин!
— Ну, знаешь, привыкла к совпадениям, но чтобы до такой степени… Среди грузин Мельпомены не впервые, у вас какая-то особая склонность, истинная ее страсть, — заметила гостья. — Что, впрочем, нисколько не удивительно. Когда-то у меня была младшая сестра… она уже умерла. Так у нее родились… ну, ты еще ведь не знаешь, как дети появляются?
— Официально — нет, а в целом догадываюсь, — смутился малыш.
— Так вот первым у нее родился такой летучий конек Пегас, — махнув рукой на условности, сказала все как есть Эвриале. — Но мало кто знает, что с ним родился Хрисаор. Его многие считают великаном, потому что он сразу родился взрослым и с золотым мечом. Наверно, потому что до рождения знал, что детства у него уже не будет.
— Вы имеете в виду горгону Медузу? — серьезно спросил ее мальчик. — Но ведь было сказано, что кроме Пегаса, из капель крови Медузы появились ядовитые змеи, которые уползли в Ливию.
— И там, конечно, не говорилось, что и у Асклепия была склянка с кровью Медузы, которая помогала даже неизлечимо больным? — с раздражением возразила Эвриале. — Ее сын Хрисаор отправился не в Ливию, а на Кавказ, став первым правителем Иберии. От трех его сыновей ведут род все грузинские князья. Так что ты… в некотором роде, мой племянник.
— А разве могут быть такие далекие предки? — зачарованно спросил мальчик.
— Меня всегда удивляло смешное желание некоторых людей приписать себе высокое родство. Но еще больше удивляло непонимание людей, что они живут сегодня — только потому, что их дальние родственники уже жили тогда, когда Холодец подговорил Персея убить Медузу.