Время хищных псов
Шрифт:
Один за другим девушка отбрасывала варианты. Ничего не помогало, ничего не получалось… слишком сильно она дискредитировала себя, а заодно и Гундольфа в глазах совета. Арна тянулась к сознаниям людей - и видела в них лишь обиду, ярость, желание отомстить, озлобленность. Ни одного теплого или хотя бы нейтрального чувства.
Стоп.
Ни одного?
“Он не хотел отвечать на мой вопрос. Значит ли это, что я прав? Но эта девочка с ним… она назвала Дильгерта “предатель и убийца”. Получается, мои подозрения
Танаа вспомнила его: сэр Лайорн, тот самый рыцарь, который спросил Гундольфа о причине, помешавшей молодому рыцарю отправиться в Хайклиф сразу же после того, как он очнулся. Честный, благородный, прямой человек, хороший маг, но - да, слишком прямой и честный. Слишком, чтобы занять высокий пост что в прежнем ордене, что в нынешнем, “ламаровском”.
Почувствовав опасность, Арна шагнула назад, вскидывая посох.
Время текло очень быстро и очень медленно, словно в двух разных пространствах.
Белая кость, пересеченная стальными кольцами, неторопливо взрезала воздух, устремляясь к груди совсем еще молодого, прыткого юноши.
Сознание и подсознание, сплетаясь воедино и подчиняясь воле Танаа, выплели определенный эмоциональный настрой, взяв за основу стремление понять происходящее и дополнив его толикой доверия, желанием помочь, усилением подозрений в адрес убитого рыцаря, и прозрачная, невидимая сеть опутала сэра Лайорна, подменяя и замещая его эмоции, усиливая то, что уже было, и добавляя то, что было нужно Арне.
Все мысли исчезли, растворились в невидящих синих глазах, полных мольбы о помощи.
“Клянусь своей душой, я объясню вам все! Просто поверьте мне сейчас, помогите, спасите моего друга и меня… Мы не враги ни вам, ни ордену! Вы же сами знаете, или по крайней мере догадываетесь, кем был Дильгерт и кому он на самом деле служил… Помогите нам, умоляю!”
И все же, сэр Лайорн был слишком мудрым человеком и слишком хорошим магом, чтобы его мысли и эмоции можно было с такой непринужденной легкостью изменить.
Посох Танаа соприкоснулся с тканью камзола, юноша охнул и, согнувшись, упал на пол, пытаясь заново научиться дышать.
А сэр Лайорн пытался осознать происходящее и принять решение.
Время рвалось вперед, едва сдвигаясь с места.
“Она не убила и даже не покалечила ни одного из тех, кто бросился на нее с оружием в руках. Если я позволю ей умереть - смогу ли я после этого называться рыцарем и мужчиной? Но имею ли я право помочь убийце моего собрата, пусть даже я и подозреваю собрата в предательстве? Могу ли я пойти против воли ордена?”
Решение пришло легко. Оно оказалось на удивление простым и изящным, позволяющим как спасти жизнь девушки и ее друга, так и ответить за это перед орденом.
И если бы Танаа успела уловить это решение, то она приложила бы все усилия, чтобы помешать благородному - слишком благородному!
– рыцарю привести свой замысел в исполнение.
Однако она не успела.
И вспышка портала, на миг ослепившая нападавших, увлекла в неизвестность Арну и Гундольфа, оставив взбешенным рыцарям лишь медленно опускающего руку сэра Лайорна.
– Не надо, братья, - спокойно произнес он.
– Я сдаюсь сам, и не сопротивляюсь.
– Я надеюсь, вы объясните мне свой поступок, сэр Лайорн, - очень тихо прошипел ла Мар, с обнаженным мечом в руке подходя к Грифону.
Все случилось слишком быстро. Ла Мар даже не успел добраться до девчонки и этого паршивого сопляка! А ведь как ему хотелось увидеть на своем мече кровь подлой париасски, притворившейся белой кошкой, обаявшей и сбившей с пути юного фон Кильге!
– Я постараюсь, великий магистр, - Лайорн плавно поднес ладонь к груди и расстегнул перевязь.
– Ваш меч, пожалуйста, - запоздало проговорил ла Мар.
Рыцарь безропотно выполнил требование.
Он не сопротивлялся, когда ему сковали руки за спиной. Не проронил ни слова, услышав несколько горьких и болезненных фраз в свой адрес. Не выразил ни малейшего удивления или возмущения, когда его отвели на второй подвальный уровень и заперли в маленькой камере. Сэр Лайорн просто опустился на узкую койку, прикрытую соломенным тюфяком, и закрыл глаза.
Скоро будет очень много вопросов. И он даже не представлял себе, что на них отвечать.
А перед внутренним взглядом стояли полные мольбы синие глаза Танаа.
Гундольф едва устоял на ногах. Схватился за вспыхнувшую огнем левую щеку, медленно разогнулся и уставился на Арну с обидой и злостью во взгляде.
– Какого…
– Такого, что сейчас ты должен успокоиться и взять себя в руки, а не биться в истерике. Или же для Грифонов такое нормально?
– ядовито произнесла Арна.
– Ты меня только что ударила…
– Пощечина - лучшее средство против истерики. Я проверяла. В том числе - на себе. А теперь будь добр, умойся - за твоей спиной в стене фонтан - и возьми себя в руки. Нам нужно обсудить дальнейший план действий. И не надо делать такое лицо, или я подумаю, что истерика продолжается.
Пробурчав что-то неразборчивое, Гундольф обернулся - и впрямь, в десятке ярдов от него по пробитому в стене желобу, журча, текла вода, выходящая из пасти барельефа, изображавшего традиционного для Хайклифа грифона.
Набрав полные пригоршни, молодой рыцарь плеснул ледяной водой себе в лицо. Ушибленная щека вновь вспыхнула, резко реагируя на перепад температуры, но фон Кильге только потянулся за новой порцией.
Обратно к Арне, усевшейся под деревом на траве, он вернулся уже гораздо более спокойным и похожим на себя обычного.