Время хищных псов
Шрифт:
– Никто никому не должен верить, - со смешком сказал Маар-си.
– Вопрос доверия каждый решает для себя лично. Не думай, что я сражаюсь на твоей стороне, Вега де Вайл. Не думай, что я говорю тебе правду, но не забывай, что в своих целях я могу быть и искренен. Размышляй, анализируй, проверяй, выбирай верное решение. И никому не верь. Ах да, и вот еще что… - он протянул руку, достал прямо из воздуха белый резной посох, увенчанный серебряным навершием, повернулся к Арне.
– Миледи, это ваше, и я возвращаю вам его.
Париасец развернулся и пошел прочь. Никто не попытался его остановить.
Маар-си
– Маар-си, мой верный слуга, - князь-герцог говорил тихо и хрипло, и у париасца побежали мурашки по коже от этого скрежещущего голоса. Лучше бы Левиафан рычал, лучше бы грозился всеми казнями - это было бы не так страшно.
– Мой господин, - Маар-си склонил голову насколько мог низко.
– Мой единственный по-настоящему верный слуга. Ты привел ко мне предателя, вора, убийцу - но не в том твоя вина, ты предупреждал меня, что не уверен в нем до конца. Я поверил ему - и это моя ошибка, ты, в конце концов, всего лишь слабый смертный. Но привел ли ты его обратно вместе с дрянной девчонкой-Танаа? Или, на крайний случай, принес ли ты мне его голову?
Маар-си почувствовал резкое, злое, бесцеремонное вторжение в собственный разум. Пусть, пусть, смотри - я не замышляю против тебя, я верен тебе, предан до последней капли крови, мне очень страшно, я боюсь наказания, я не смог выполнить твой приказ, и мне очень, очень страшно…
За тщательно выстраиваемыми в течение многих лет блоками, сквозь защиту которых смогла пробиться лишь Арна, и то на единственную секунду, скрывались совсем иные мысли. Поймет ли де Вайл то, что Маар-си хотел до него донести? Успеют ли они уйти из города? Сделает ли он верные выводы из того, что знает? И как поступит, когда поймет, в чем именно он, Маар-си, солгал?
– Я не смог их найти, мой господин…
А сейчас будет очень больно. Ничего страшного, боль - это всего лишь боль. Есть вещи во сто крат хуже, но они неподвластны Левиафану. Никто и никогда не сумеет сделать Маар-си по-настоящему плохо.
Закончив наказание, демон выждал с полминуты, потом нетерпеливо хлестнул распластавшегося на полу слугу хвостом, едва не переломив тому позвоночник.
– Вставай, тварь. Мне надоело играть в твои игры, надоело скрываться. Я - князь Абисса и герцог Ада по праву рождения, праву силы, праву крови. Я не стану больше играть в человечьи игры. Я возьму этот город как девственницу, и пусть он захлебнется в крови!
Хайклиф спал, не ведая о уготованной ему участи. Молодой и красивый, сильный город - первая жертва на алтаре величайшей войны, равной которой заключенный и отсеченный от Вселенной мир еще не знал. Жертвоприношение должно было начаться уже сейчас, но пока что город спал, ни о чем не зная, и спали почти все его жители, за исключением стражи на постах, припозднившихся гуляк, продажных женщин и иного ночного люда.
Именно они стали свидетелями гнева князя Абисса и герцога Ада.
Хищная громада Клюва, гордо устремившая высокие башни к небесам, чернела незыблемой твердью. Шел четвертый час ночи, самый темный - предрассветный. И в этой предрассветной тьме контуры Клюва, отчетливо видимые из любой точки города, стали наливаться мертвенным свечением. Несколько мгновений свечение было слабым, а потом начало набирать силу, все ярче и ярче освещая черный замок, болотно-зеленое пламя заплясало на портиках и карнизах, оно обвивало колонны, и способный стоять века и тысячелетия камень под его прикосновениями крошился в мелкую пыль.
Клюв наполнился сотнями голосов, как в дни орденских торжеств. Но сегодня это были не крики радости и гордости, нет - это были вопли ужаса и боли, предсмертные хрипы, полные такого страха, которого человек, казалось бы, не в состоянии испытывать.
С грохотом обрушились венчающие Клюв башни, а на вратах города с негодующим криком расправили крылья сиаринитовые грифоны, оттолкнулись, заставив землю содрогнуться, взлетели - и не знали, что делать дальше: вложенные создателями инстинкты требовали найти того, кто покусился на святую твердыню ордена Грифона, но тот, кто повелевал ими, приказывал покинуть город и немедленно мчаться на поиски настоящего виновника происходящего, черноволосого нечеловека с черной сталью за спиной.
А на улицы Хайклифа вышел смертоносный ужас. Ужас был высок и яростен, его единственный глаз горел лютой ненавистью ко всему живому, оскаленный рот уже перепачкала кровь первых жертв, и люди бежали в панике, еще не зная, что бежать некуда…
Левиафан воплощенной погибелью рассекал собой город, он цеплял когтями мечущихся детей, пожирая их на ходу, он ловил мужчин и разрывал их на части, он хватал женщин и брал их, не останавливаясь, и испытывал одно лишь наслаждение - наслаждение чужой болью и ужасом. Люди бежали, но бежать было некуда.
Маар-си стоял на стене города, прямо над главными воротами. Внизу валялась груда битых камней - все, что осталось от троих из четырех сверкающих черных стражей Хайклифа. Он смотрел на охватывающее дома зеленое пламя, пожирающее живой оранжевый огонь, он видел в его пляске смерть. Что сделает Вега, когда поймет, что париасец солгал? Как отреагирует? Знать бы… но все не дано предусмотреть даже ему. Кто же знал, что де Вайл будет настолько принципиален? Кто мог предугадать, что Левиафан по какой-то неведомой причине окажется неуязвим для Искоренителя? Не могло же его и в самом деле хранить пророчество? Или могло?
Слишком много вопросов, и совсем нет ответов…
Маар-си не знал, где взять ответы на эти вопросы. Возможно, он не знал даже и самих вопросов. Сейчас он мог только стоять и смотреть, как мертвое пламя пожирает город, который почти успел стать для него родным.
И думать о том, что хотя Левиафан обязательно заплатит и за это, но его смерть не сможет вернуть тех, кто погибнет сегодня.
А погибнут многие.
Маар-си чувствовал, что в эту ночь и он, и Левиафан, и другие, кто, возможно, даже не знает о том, что происходит в Хайклифе и его окрестностях, переступили некий невидимый рубеж, и вместе с ними свой рубеж преодолел весь мир. Но париасец не мог думать об этом - при одной только попытке осознать, что это за рубеж, горло перехватывал ужас, мысли путались, на коже выступал холодный пот, и Маар-си боялся стереть его со лба, ожидая увидеть просочившуюся через поры кровь.