Время и боги: рассказы

«…нос с горбинкой, худые, запавшие щеки, темно-рыжие волосы, уже редеющие на макушке, закрученные шнурочком усы, маленькая, но задорная эспаньолка. В нем было что-то от Наполеона III, и от Дон Кихота, и от типичного английского джентльмена, любителя спорта, собак и лошадей… Солнце и ветер закалили докрасна его кожу… Телом он был худощав, но крепок, а что касается неутомимости и физической выдержки, то не раз было доказано, что в Англии соперников по этой части у него мало. Несмотря на свои шесть с лишним футов, он казался человеком среднего роста. Виной тому была легкая сутулость».

Вспомнили? Ну конечно, так описал Конан Дойл в «Затерянном мире» лорда Рокстона, одного из участников знаменитой экспедиции профессора Челленджера. Глядя на фотографии Лорда Дансейни и знакомясь с его биографией, трудно отделаться от мысли, что именно его Конан Дойл выбрал в качестве прототипа Рокстона.

Эдвард Джон Мортон Драке Планкетт, восемнадцатый барон Дансейни, родившийся 24 июля 1878 года, принадлежал к одной из самых знатных семей на Британских островах. Одно из первых упоминаний о его роде содержится в записках ирландского историка XII века: «По дороге на Дрогхед есть два знаменитых барона-разбойника: Дансейни и Фингал. Если улизнешь от одного, то все равно попадешься другому».

Дансейни учился в Итоне, потом — в военной академии Сэндхерст; участвовал в Англо-бурской войне и в Первой мировой.

Жизнь Дансейни представляет собой сплетение поступков странных и алогичных, с точки зрения здравого смысла и представлений о британском аристократизме. Один из знатнейших людей империи, Дансейни пренебрегал, мягко говоря, условностями (одно время в светских кругах его называли человеком, который одевался хуже всех в Ирландии). Путешественник и охотник, он объездил всю Африку, Европу, Азию, Северную Америку. Был страстным любителем спорта, прежде всего крикета и шахмат. С равным увлечением и уважением к партнеру Дансейни играл с деревенским кузнецом в своем поместье и с Капабланкой (ничья в партии с ним не была случайностью — Дансейни имел титул чемпиона Ирландии по шахматам)…

Немало сведений о Дансейни содержится в его автобиографиях «Солнечные блики», «Пока сирены спали», «Сирены пробуждаются», переписке с Артуром Кларком, который в общении с Дансейни предстает не в ипостаси скучноватого научного фантаста, автора «Лунной пыли» или «Песков Марса», но блистательного мастера фэнтези, известного нашему читателю рассказом «Девять биллионов имен бога». Но, пожалуй, наиболее колоритно Дансейни описан в книге «Лорд Дансейни: Король снов» Хэйзел Литтлфилд, которая была его горячей поклонницей и в чьем доме он гостил, приехав по ее приглашению в США в 1953 году.

Литтлфилд увидела Дансейни впервые в аэропорту Лос-Анджелеса. Он поразил ее своим внешним видом: очень высокий, в широком сомбреро, с седыми волосами — по словам Литтлфилд, у него был вид «пророка в отпуске». Предоставленную ему комнату Дансейни за пару дней превратил, как любовно пишет хозяйка, в свинарник: все было набросано в кучу — одежда, обувь, рукописи, книги, полотенца. Распорядок дня у Дансейни, если он не выезжал с визитами, был один и тот же. Утром после завтрака он выходил в сад, садился в кресло-качалку на веранде, сидел там часа два под пение колибри, полузакрыв глаза и слегка раскачиваясь. Около полудня вскакивал, бежал в дом и начинал писать. Писал очень быстро, практически без исправлений, бросая страницу за страницей на пол.

Писал на чем угодно: на бумажных салфетках, обложках журналов, старых конвертах.

Дансейни был блестящим рассказчиком. Литтлфилд вспоминает полный мальчишеской непосредственности его рассказ о том, как он впервые охотился на тигра в Индии: «Меня поразила одно обстоятельство: этот тигр выглядел совершенно как… тигр». Дансейни обладал удивительной особенностью буквально с первой фразы покорять слушателей, будь то званый прием, где был слышен только его голос, или лекционный зал, когда он завладевал вниманием аудитории с первых фраз.

Возвращаясь из странствий на родину, Дансейни жил по преимуществу в своем поместье в Сторхэме, графстве Кент, в 20 милях от Лондона. Он принимал горячее участие в жизни соседней деревушки, знал по имени всех ее обитателей, участвовал во всех праздниках сельчан. В Сторхэме писатель провел и Вторую мировую войну, не желая уезжать в безопасный родовой замок в Ирландии. То была не бравада, а глубокая убежденность в том, что иначе поступить нельзя, что он должен делить все тяготы и опасности военного времени (в том числе и бомбежки) с людьми, с которыми его связывала многолетняя дружба, основанная на взаимном уважении и приязни. И похоронен он (скончался Дансейни 25 октября 1957 года), согласно его последней воле, не в родовом замке в графстве Мит, невдалеке от знаменитой Тары, древней столицы ирландских королей, а на кладбище в Сторхэме, рядом с друзьями-соседями.

Дансейни начал писать очень рано, не думая, что литература станет для него делом жизни, и не мечтая, подобно многим подросткам, о славе (до конца дней он относился равнодушно к внешним приметам успеха). Писал потому, что не мог не писать, подтверждая своей судьбой справедливость и точность формулы творчества, данной замечательным поэтом и переводчиком Юрием Айхенвальдом: «Нет профессии поэта, как нет профессии у света: он светит просто потому, что деться некуда ему».

Как вспоминал Дансейни, в детстве на него оказали большое влияние сказки братьев Гримм и Х. К. Андерсена. Затем — греческая мифология, Гомер. Но своим стилем, образным строем писатель, по его словам, обязан Библии.

Материалом для творчества Дансейни служил не только его богатейший жизненный опыт (которого хватило бы на несколько судеб), но опыт прежде всего душевный, интеллектуальный, о чем он сам сказал так: «Владение литературной техникой не создает произведения искусства, его основа — подлинное человеческое чувство».

В книге X. Литтлфилд приводится примечательное высказывание Дансейни о том творческом импульсе, благодаря которому включается его творческая фантазия: «Я никогда не охочусь за идеей. Она должна прийти ко мне — и я должен быть потрясен ее чудом. Я выхожу за пределы реальности в большинстве того, что я пишу, потому что я предпочитаю стремиться к высокой цели. Зачем стрелять по кролику, если у вас есть возможность поохотиться на тигра? Если вы выбираете значительную проблему, то вырезаете статую из нефрита, а не из мыльного камня. Но писать о небывалом и фантастическом не так просто. Если вы имеете дело с невероятным, вы должны сделать его вероятным, иначе читателю будет неинтересно».