Время и боги: рассказы
Шрифт:
Диапазон творчества Дансейни весьма широк: стихи и рассказы, романы и эссе, пьесы и путевые заметки. Его излюбленной художественной формой был рассказ, для произведений большого объема, по собственному признанию писателя, ему не хватало терпения. Дансейни буквально бурлил идеями и замыслами, стремясь тут же воплотить их на бумаге — не даром один критик назвал его «скорее резчиком по камню, нежели каменщиком».
Популярность Дансейни основывается, прежде всего, на его рассказах. В настоящем издании рассказы писателя представлены так широко, как никогда до этого на русском языке. В издание включены десять сборников Дансейни: «Боги Пеганы» (1905), «Время и боги» (1906), «Меч Веллерана» (1908), «Рассказы сновидца» (1910),
Широкая известность пришла к Дансейни после выхода первых сборников рассказов, «Боги Пеганы» и «Время и боги».
Действие цикла о богах Пеганы происходит в мифологическом, сказочном пространстве, существующем, согласно жанровым законам фэнтези, «где-то» и «всегда». Этот цикл, как отмечают критики, первая со времен Блейка попытка в английской литературе создать фантастическую космогонию. Демиург Мана-Йуд-Сушаи, существующий в «туманной мгле, предшествовавшей Началу» сотворил богов Пеганы, лег отдыхать и уснул. Среди созданных богов был Скарл-барабанщик. День за днем, век за веком Скарл бьет в барабан, чтобы боги вершили предначертанное. Но стоит ему прекратить, как творец всего сущего Мана-Йуд-Сушаи проснется и исчезнут мир и боги. Не об этом ли писал Шекспир в «Буре»: «Мы созданы из вещества того же, /Что и наши сны. И сном окружена /Вся наша маленькая жизнь».
Пегану населяют разные боги — от творцов мироздания до богов сугубо домашних: это Кайлулуганг, который уносит прочь дым очага; Джейбим — он следит за порядком в доме, оплакивает сломанные и выброшенные вещи; Грибаун — он сидит в огне и обращает дрова в тепло; Хиш, повелитель молчания — благодаря ему ночью воцаряется тишина. Боги Пеганы антропоморфны, их внешность, образ жизни, привычки во многом напоминают древних японских богов — они, по выражению специалиста по средневековой литературе Японии Е. М. Пинуса, «наивные и могучие, возделывающие рисовые поля и рождающие детей, танцующие и хохочущие», были одинаково способны «и на величайшую жестокость, и на героические деяния для блага людей». Все, что происходит с богами Пеганы (в том числе и незначительные, казалось бы, события), тысячекратно, громоподобно отзывается в мире людей. Например, день на Земле начинается потому, что любимый ребенок богов Инзана, прозванная Зарей, радостно смеясь, запускает в небеса золотой мячик.
Что лежит в основе жизни богов и людей и, по мнению Дансейни, управляет вселенной? На этот вопрос писатель дает ответ (точнее, показывает, что ответа не может быть) в рассказе «Южный Ветер». Два игрока, одетые в длинные одежды, с закрытыми лицами (оставлены лишь прорези для глаз), садятся играть, чтобы провести вечность. Их зовут Судьба и Случай; доска, напоминающая шахматную, — небо от горизонта до горизонта; фигуры — боги, обсыпанные звездной пылью, каждая частичка которой — мир, населенный миллионами людей. Игра началась, фигурки переставляются, поднимается пыль, она сверкает в свете, льющемся из глаз игроков. Человек по имени Орд становится свидетелем игры: он увидел, как боги стоят по колено в звездах, а над ними появилась гигантская рука, чтобы сделать очередной ход. Когда Орд попытался рассказать об увиденном людям, его жестоко наказали…
Действие многих рассказов Дансейни происходит в странах, расположенных, по определению автора, на краю света (иногда писатель называет их Земли Чудес). Миры Дансейни, как и миры основоположника фэнтези Уильяма Морриса, тщательно продуманы, обладают своей историей, географией, культурой (этот прием, напомним, использовался задолго до Толкина!). Названия населенных пунктов, имена героев звучат одновременно реалистично и фантастично, что придает волшебным приключениям убеждающую достоверность.
Создавая свои миры, сказочным многоцветьем перекликающиеся с миром прозы Александра Грина, Дансейни каждый раз выбирает новые координаты действия, новые декорации. Рассказы Дансейни — о далеких городах далеких стран, находящихся то ли на Земле в легендарные времена, то ли в ином измерении; о моряках и кораблях, совершающих таинственные плавания, о пустынях и джунглях, о людях, привидениях, драконах…
Эти рассказы — калейдоскоп неожиданных сюжетных ходов, фантастических картин, разнообразных художественных приемов. Вот дракон похищает из викторианского Лондона молодую девушку и уносит ее к себе, в заоблачный замок, где держит ее с помощью волшебного заклятия («Мисс Каббидж и дракон из легенды»). Вот герой рассказа «Коронация мистера Томаса Шапа», продавец галантерейного магазина, стремясь вырваться из тягостной, беспросветной повседневности, придумывает собственный город, Ларкар, выстраивая его улица за улицей, дом за домом, башню за башней, следуя романтическому принципу двоемирия.
Герой рассказа «Чудесное окно», мелкий служащий, покупает у встреченного на улице старика в восточной одежде окно в старой раме. В этом окне, прикрепленном дома у юноши прямо к глухой стене, он видит удивительной красоты средневековый город, обнесенный крепостными стенами: на башнях стоят лучники, по ветру полощутся флаги — золотые драконы на белом фоне… С тех пор жизнь героя изменилась. Утром, проснувшись, он бежал к окну, чтобы посмотреть, все ли в порядке в его городе. После работы он торопился домой, чтобы весь вечер смотреть в волшебное окно. (Кому-то рассказ напомнит «Дверь в стене» Уэллса, кому-то — «Квартирный вопрос» Каттнера.)
Интонация рассказов Дансейни чаще всего сдержанная, но удивительно выразительная. Вот история, которая происходит на загородной свалке — рассказ «Благдаросс». Компания здесь собралась небольшая, но дружная: разломанная пробка, прохудившийся чайник, кусок веревки — и старая лошадь-качалка, которая вспоминает, как много лет назад жила в уютном доме и была любимой игрушкой мальчика. Когда он становился Александром Македонским, она была Буцефалом, когда он становился Дон Кихотом, она превращалась в Росинанта. Вместе они сражались с маврами в Ронсевалльском ущелье, побеждали великанов и драконов. Но время шло, и, как со вздохом сказала лошадка, «…мой хозяин рос телом и мельчал душой, и он реже стал ездить на поиски приключений».
Совсем в иной тональности написан рассказ «Бедный старина Билл». Рассказ о драматическом противостоянии капитана и команды, которая долгое время терпела его сумасбродство и жестокость. Однажды матросам удалось напоить капитана до бесчувствия и высадить на необитаемый остров. Но капитан, владевший магией, наложил заклятие на самого ненавистного ему матроса Билла, потому с тех пор корабль не мог войти ни в один порт или получить помощь от другого судна. Когда закончилось продовольствие, матросы поневоле стали каннибалами. После того, как матросы съели друг друга, в живых остался Билл. И лишь тогда ему удалось сойти на берег. Но проклятие капитана продолжает действовать…
О рассказах Дансейни, полных мистической недоговоренности, от которой бегут мурашки по спине, хорошо сказал Борхес: «Его рассказы о сверхъестественном отвергают как аллегорические толкования, так и научные объяснения. Их нельзя свести ни к Эзопу, ни к Г. Дж. Уэллсу. Еще меньше они нуждаются в многозначительных толкованиях болтунов-психоаналитиков. Они просто волшебны».
Действие первого романа Дансейни «Дон Родригес, или Хроники Тенистой Долины» (1922) приходится на конец золотого века испанского рыцарства, в тот период, рассказы о котором ввергли выдуманного Сервантесом идальго Алонсо Кихану в благородное безумие. Однако временные координата повествования не имеют ничего общего с исторической реальностью. Потому что в романе присутствует магия, а она, по словам писателя, «даже в очень скромных количествах… обладает способностью влиять на время — подобно тому, как кислота разъедает некоторые металлы, изменяя их естественные свойства, — и тогда точные даты растворяются, исчезают под слоем амальгамы, которая делает их недоступными для глаз даже самых прозорливых историков…».