Время игры
Шрифт:
От легкого, едва слышного щелчка при перемещении массы в 50 – 100 кг до звука откупориваемой бутылки шампанского, когда сквозь «барьер» переносился, например, автомобиль. Как-то никому не пришло в голову, что зависимость здесь линейная и океанская яхта в четыре сотни тонн, отправляясь в Южные моря, вызовет такой вот «прощальный салют».
Впрочем, беды в этом, кроме посеянной среди моих спутниц паники, никакой. Наоборот, этот гром подтвердит версию гибели «Камелота» от вражеского снаряда.
– Все, девчата, успокойтесь.
– Где же они теперь, я не вижу, – удивилась Анна.
Действительно, гладь вечернего моря была абсолютно пустынна, как во времена Магеллана. Небо покрывали густые облака, только в узком их разрыве у самого горизонта багровое солнце касалось краем зелено-черной воды.
– Ушли к северу, вот их и не видно. Все, дело сделано. Иди вниз, отдохни полчасика, и будем ужинать…
Анна послушно застучала каблучками по трапу, Ирина, отчего-то поджав губы, но ничего не сказав мне, направилась следом.
Ну и хорошо. Мне вдруг захотелось побыть одному. Перепсиховал, наверное.
Сейчас хорошо покурить, привести в порядок мысли. Может быть, послать рассыльного с вахты в бар за рюмочкой.
Потому что и вправду проблемы, заботы, терзания кончились.
Так я ощущал себя как в первый день отпуска, приехав куда-нибудь в Геленджик или Новомихайловку.
Душевная расслабленность, радость при виде совершенно экзотических для москвича пейзажей, а главное, все-таки море.
Не резервуар соленой воды, а символ абсолютно других критериев и принципов жизни.
Никто в Москве после работы не идет на набережную, чтобы в компании друзей пить кофе десятками чашек и обсуждать семейные, городские или общемировые проблемы. И не играет в нарды. В Сухуми же это в порядке вещей. Никто там не поймет нашего, столичного образа жизни.
Дурацкого, по большому счету.
Ирина появилась рядом со мной совершенно неощутимо. Только что ее не было. И вот она стоит рядом, положила теплую ладонь мне на шею.
Я даже не успел заметить, как наступила ночь.
– Все? – спросила она, придерживая пальцами волосы, раздуваемые куда более свежим и соленым, чем в Эгейском море, ветром.
– Выходит, что все. Полюбуйся на небо. Давно такое видела? – Я обнял ее за плечи и ниже.
Зрелище действительно было эффектное. Пожалуй, даже чересчур.
Словно на театральной декорации.
В разрывах быстро бегущих по небу туч слева открывалась моментами громадная полная луна с отчетливо видимыми и невооруженным глазом морями и цирками.
Ее яркий, но отчего-то выглядящий зловещим диск окрашивал края туч мерцающим зеленовато-янтарным цветом. А чуть правее зенита, склоняясь к юго-востоку, то открывался, то вновь задергивался облачной кисеей Южный Крест. Будто нарочно.
Знаковое, слегка даже культовое созвездие для нас, романтиков шестидесятых годов, никуда не выезжавших дальше Пицунды или Паланги, но мечтавших о краях, прославленных Стивенсоном и Джеком Лондоном.
Не слишком яркое и заметное, кстати сказать, созвездие, и, если бы я не штудировал в свое время звездные карты, вряд ли нашел бы его на небе. А представлялось (вернее – хотелось думать), что оно должно сверкать на тропическом небе, как бриллианты королевы на черном бархате сафьянового футляра.
– Наконец-то, – прошептала Ирина, прижимаясь ко мне и небрежным движением плеча сбрасывая куртку на палубу.
Действительно, я как-то сразу и не заметил, что температура здесь градусов на двадцать выше, чем там, откуда мы пришли.
– Неужели это правда, мы с тобой снова одни и никто не помешает нам жить только для себя? Как мне все надоело…
Мне тоже, хотел я сказать, но отчего-то воздержался. Может быть, мне просто вообще расхотелось разговаривать. «Уж если отдыхать, так от всего…» На самом деле.
Наконец-то детская мечта осуществилась – я на собственной яхте плыву по Индийскому океану в сторону Южных морей, островов Фиджи и Туамоту и больше не должен никому и ничего…
На неограниченное, определяемое только мною самим время. «Отпуск по ранению» – вспомнилось название повести Вячеслава Кондратьева.
Сюжет там совершенно другой, но в то же время… Лейтенант отвоевал год на Ржевском фронте и вдруг после госпиталя получил отпуск, до перекомиссии. С правом поездки домой.
Через месяц или два, наверное, возвращаться обратно, но пока он гарантированно будет жив какое-то время и уже поэтому счастлив. А в Москве его ждет девушка…
И со мной рядом тоже любимая женщина, которой все последнее время я уделял непростительно мало внимания.
Как она вообще меня еще терпит?
Наверное, действительно любит, если прощает то, что обыкновенная, нормальная женщина никогда бы не простила. Так она и не обыкновенная, слава богу!
Только что я собирался заняться навигационными наблюдениями, определить место, где мы оказались, и тут же все эти дела показалось такими никчемными.
– Пойдем к себе, отметим это дело, – шепнул я Ирине, отодвинув закрывающую ей ухо прядь волос. – Я только отдам соответствующие распоряжения. Спускайся в каюту и приготовь все…
– Все – это как? – В голосе ее прозвучал сдерживаемый счастливый смех. Словно тогда, девять лет назад, во времена нашей первой влюбленности, еще не омраченной ни нелепой ссорой, ни ее еще более нелепым замужеством, ни космическими проблемами.
– Все – значит все, и по полной программе…
Я вызвал на мостик капитана Ларсена.
Полностью вжившийся в свою роль робот слушал мои приказания с видом человека, сознающего свое профессиональное превосходство, но вынужденного подчиняться хозяину.