Время любить
Шрифт:
В. Козлов – писатель не из «ряда». «Сложная простота» его не поддается «типологизированию», ее трудно привязать к каким-либо литературным группировкам, направлениям. В чем-то здесь есть затруднение для критики. О тех, кто входит в «обойму», писать легче: хоть что-то устоявшееся, точно отсчитанное здесь есть, и от этой «печки» можно танцевать.
Отсутствие взвешенной критической оценки мешает и самому писателю. Почему – объяснять не нужно. Хороший взыскательный критик – это тоже читатель, только более искушенный, с развитым вкусом, и помощь его для автора, пишущего о современности, была бы особенно полезна.
Однако есть еще одна, и довольно многочисленная, категория людей, у которых имя В. Козлова весьма популярно, –
В. Козлов начинал как детский писатель, и начинал успешно. Одной из больших его удач стала повесть «Президент Каменного острова», неоднократно переиздававшаяся у нас в стране и за рубежом. Долгое время она держит одно из первых мест по числу восторженных читательских отзывов – такая статистика ведется в издательстве «Детская литература».
В «Президенте…», как и в первой книге «Валерка-председатель», В. Козлов еще избегает острой постановки нравственных проблем, что будет характерно для него в дальнейшем. В рассказах господствуют добрый юмор, ирония, легкий гротеск. Но в каждом из них есть небольшой нравственный урок. Писатель выступает не столько в роли учителя, роли наставника, сколько как бы в роли старшего друга, старшего брата. В то же время В. Козлов не проходит мимо тех маленьких драм, которые присутствуют, как мы все по себе знаем, и в жизни детей, подростков.
И наша «школьная» литература слишком долго, может, дольше, чем литература «взрослая», не могла избавиться от рецепций пресловутой «теории бесконфликтности». Многовато было произведений, рисующих школьную жизнь в розовых тонах. В них нельзя было найти ответ на вопрос: а что делать в реальной непростой жизни, в сложной ситуации? Драться? Терпеть? Думать о мести? Самому идти на подлость? Не найдя ответов на такие вопросы, читатель неминуемо терял доверие к книгам. И понятна та радость, с которой были встречены честные рассказы В. Козлова, предварившие появление таких, например, фильмов, как «Чучело», «Чужие письма» и т. п.
Для героя В. Козлова – и его «детских» и «взрослых» произведений – характерна узнаваемость, он оказывается близок и понятен очень многим.
Вот уж к кому, так это к В. Козлову нельзя адресовать упрек, брошенный нашей современной литературе доктором философских наук В. Толстых: «Литературу заполонили ныне выдающиеся писатели, кинорежиссеры, актрисы, модельеры, дизайнеры, а в самое последнее время – эстрадные певцы и дельтапланеристы». (Литературная газета, 1985, 2 октября, с. 3). Герой Козлова действительно один из нас, «нерепрезентативен» (выражение Л. Латыниной), Причем он может быть и писателем (Вадим Казаков – «Время любить»), и художником («Нежданное наследство»), и директором завода («Приходи в воскресенье»), и простым рабочим («Президент не уходит в отставку» и др.), но ощущения неправдоподобной исключительности ни в одном из этих случаев не возникает. Директор В. Козлова, журналист В. Козлова гораздо ближе, доступнее, понятнее читателям, чем «среднестатистический» директор, журналист нашей литературы (а также и нашего кино, театра). За это писателя любят читатели. Критику же внешняя обыденность героя В. Козлова как бы отталкивает. Не потому ли, что сушит ее тайный голод по пресловутому «дельтапланеристу»? А если рабочий – то непременно металлург, если ученый – то автор эпохальных открытий, если спортсмен – то рекордсмен и т. п. Здесь все на виду, само по себе описание исключительных занятий (не путать с деянием, деятельностью) столь же занимательно, увлекательно, легко и доступно, сколь частенько и поверхностно.
В. Козлов на протяжении долгих лет остается верен однажды счастливо найденной стилевой доминанте своего творчества, которую удобнее, точнее всего обозначить словом простота. Простота – в смысле выдержанности формы,
Творческая манера В. Козлова близка «деревенщикам», хотя он осваивает и другие темы. Его герой – наш современник, понятный и узнаваемый, который не выглядит ни пришельцем из другого мира, ни гостем в собственном доме. Он здесь хозяин, поселившийся надолго, приросший корнями.
Частенько еще у нас психологичность литературы понимается как анализ переживаний, как правило, в сфере сугубо личных отношений. Глубина душевной жизни ассоциируется с амплитудой душевных метаний, сама способность тонко чувствовать – с неспособностью сдерживать внешние проявления своих эмоций. Происходит как бы неявное отрицание психологии у человека сильного, последовательного, широко мыслящего, наконец, просто душевно здорового. Между тем именно в душе личности деятельной, ощущающей необходимость внутреннего развития, и происходит много того, что так трудно выразить на бумаге, происходят сложные и интересные процессы, И как непросто их исследование в литературе!
В романах В.Козлова есть как бы два сюжета. Одии – обычный: человек рождается, подрастает, взрослеет, мужает и т. д. Другой – внутренний, описывающий развитие, формирование или деградацию личности.
Одна из составляющих этого углубленно-психологического сюжета у В.Козлова – борьба человеке с посредственностью, серостью в себе самом. С посредственностью, как с одной из ипостасей, проявлений эгоизма и себялюбия.
Если говорить о «внутреннем» сюжете, то, конечно, В.Козлов здесь далеко не первооткрыватель. Достаточно вспомнить А.П.Чехова.
У В. Козлова, в отличие от его выдающегося предшественника, всегда есть и внешнее действие, Вообще, он,, как правило, очень интересен для чтения.
«Интересность» далеко не синоним художественности, но одна из ее составляющих. Между тем внешняя занимательность у нас частенько воспринималась и воспринимается как дурной литературный тон, что-то упрощенно-хрестоматийное. Об этом с беспокойством писал еще в конце 90-х годов Н. Асеев в «Ключе сюжета».
«Осенью 1949 года я ехал на крыше пассажирского вагона. Ехал в герод Великие Луки. Впереди, на соседнем вагоне, спина к спине сидели два черномазых парня, Как пить дать, железнодорожные воришки. У одного на голове немецкая каска с рожками» – так начинается роман «Я спешу за счастьем». На читателя сразу пахнуло дымным и свободным воздухом первых послевоенных лет – времени всеобщего движения и неустроенности, всеобщей радости от Победы, надежд и труда. С годами мы как бы учимся открывать красоту и гармонию в том, что недавно казалось обыденным и приземленным. И слава тому художнику, писателю, кинорежиссеру, музыканту, который умеет схватить приметы уходящего времени и напоить ими образ! Разумеется, не ставя это себе самоцелью, не забывая о решении главных, содержательных проблем.
В.Козлова не назовешь бытописателем, вернее, он не только бытописатель. Но «поймать» время, дух, атмосферу эпохи он умеет. Умеет схватить характерные психологические типы, ситуации времени, делая это ненавязчиво, как бы между прочим, попутно с рассказом об основных событиях.
Таков Максим Бобцов из романа «Я спешу за счастьем». Волею судеб он, юноша, почти подросток, оказывается брошен в самый круговорот кипящей послевоенной жизни и к тому же предоставлен сам себе. Не удается ему найти и «духовного пастыря», который рассказал бы и показал, «что такое хорошо и что такое плохо». И все же в трудных ситуациях он принимает верное – в нравственном смысле – решение. И как же он не похож при этом на плакатно-правильного и плакатно же безжизненного всезнайку и всеумейку!