Время меча
Шрифт:
Хотя в поистощившемся уже арсенале Эйриха имелось средство, способное понизить температуру, он, вслед за своими учителями, считал, что не следует подавлять без необходимости естественные защитные реакции организма. Поэтому на этом этапе он ограничился лишь тем, что укрыл Элину одеялом.
Несколько раз графиня принималась ворочаться и что-то бормотать в бреду, но впервые пришла в себя только под вечер, устремив на Эйриха страдальческий взгляд слезящихся глаз. Эйрих объяснил ей ситуацию.
— Как это все не вовремя! — графиня сжала кулаки от злости на себя.
— Здравствуйте, Эрвард, —
— Да, вот как раз здравствовать мне сейчас и нужно, а не валяться тут мертвым грузом. Д-демоны…
— Ну, пока нам некуда особо торопиться, — успокаивающе заметил Эйрих.
— Рабы еще не прибыли. Еще я навел справки о судьбе ханского посольства. В городе ничего не известно о серьезных происшествиях с ним. Говорят, что оно благополучно вернулось из стран Запада еще прошлой осенью. Говорят, правда, что ему пришлось сражаться с какими-то варварами в пути, в результате чего не все воины вернулись назад — среди погибших был и один местный уроженец. Но это все. Ни слова ни о каком западном принце.
— Значит, это все-таки интрига самих тургунайцев, — мрачно резюмировала Элина.
— Возможно, — кивнул Эйрих. — В любом случае, интересоваться этим делом следует с большой осторожностью. За пару дней тут все равно ничего не выяснить, — он мог бы добавить, что в этом городе вообще, судя по всему, выяснять нечего — если какие-то следы и существуют, то их надо искать либо на западе, на границе с соседним Хурданистаном, либо на северо-востоке, в столице; однако подобные мысли вновь повергли бы Элину в уныние и самоедство. Вместо этого Эйрих предложил ей миску горячего бульона. Графиня, несмотря на то, что не ела уже более трех суток, отнеслась к этой идее без большого энтузиазма — скорее по принципу «надо — значит надо», и лишь осведомилась, хватает ли им денег на еду.
— Я сегодня поучаствовал в неком самодеятельном борцовском турнире на площади, — ответил Эйрих. — Один бугай хвалился, что никто не сможет его одолеть. Когда ставки достаточно выросли, мне пришлось этим заняться. Демоны, жаркое было дело. Он действительно оказался силен, как бык, и знал кой-какие приемы — да и я становлюсь староват для подобных упражнений… Но, как видите, еще не настолько, чтобы проигрывать.
Элина пролежала с температурой три дня; Эйрих лечил ее отварами и полосканиями. На четвертый графиня категорически заявила, что здорова — хотя о полном выздоровлении говорить было рано — и потребовала немедленных действий. Если где-то посередине между явью и бредом она и могла воспринимать некритически слова Эйриха о том, что караван все еще не прибыл, то теперь у нее уже не было сомнений, что здесь что-то не так.
— Да, — признался Эйрих, — этот караван, по всей видимости, сюда и не направлялся. В полусотне миль к западу есть другой город — Бахарлык. Очевидно, караван шел туда — а шел он наверняка с юго-запада, из Хурданистана, и гнать живой товар лишние пятьдесят миль не было никакого резона.
— И вы знали и молчали! — задохнулась от гнева Элина.
— Иначе вы бы помчались туда с температурой, — безапелляционно возразил Эйрих. — Не силой же вас удерживать.
— Но Редрих, наверное, уже продан!
— Тем лучше. Побег от хозяина организовать легче, чем из каравана, где все рабы днем и ночью скованы общей цепью.
— Допустим. Однако никто не давал вам права обращаться со мной, как с ребенком!
— Хотите сказать, что уже избавились от этих сказочных представлений о рыцарской чести?
Элина надулась и ничего не ответила, сосредоточившись на застегивании пояса с мечом.
— Обождите с поясом, — сказал Эйрих, протягивая ей какой-то внушительный сверток. — Сперва наденьте вот это.
Элина развернула сверток и с возмущением увидела, что это тургунайский халат.
— Вы что, принимаете меня за туземца? — воскликнула она.
— Всего лишь за человека, которому нужна верхняя одежда. Вы уже могли убедиться, что одной рубашки в этом климате мало. А западных курток здесь, увы, не шьют. Более того, поскольку свой берет вы потеряли в пустыне, вам придется надеть еще и тюбетейку.
— Надеть что?
— Вот эта шапочка называется «тюбетейка».
На лице Элины было красноречиво написано все, что она думает о местной моде, однако она предпочла продублировать эту информацию голосом:
— Эйрих, я же буду походить на чучело!
— Ох уж эти… («женщины» — чуть не сорвалось у Эйриха, но он понял, что такого оскорбления ему не простят, и вовремя поправился) аристократы! Неужели логика не подсказывает вам, что в этих местах на чучело скорее походят те, кто носит западную одежду?
— Меня не волнуют вкусы туземцев, — с достоинством ответила графиня.
— Я руководствуюсь своим собственным. Но, похоже, выбирать действительно не приходится, — вздохнула она и принялась облачаться в халат. Он пришелся ей по фигуре, однако, встав в боевую стойку и сделав несколько пробных махов мечом, Элина получила дополнительный повод для брюзжания относительно неудобства «этого дурацкого балахона». Эльф, наблюдавший за всей сценой молча и с серьезным видом, позволил себе улыбнуться, убедившись, что графиня этого не видит.
Они покинули Дзэбэх на трех невысоких крепконогих коньках знакомой Элине тургунайской породы. В пути графиня рассказала своим спутникам о призрачном городе и была удивлена, но и обрадована словами Эйриха, который объяснил, что в миражах нет никакой магии или чьей-то воли.
— Должно быть, вы видели один из цаньских городов, — сказал он, выслушав ее описание.
— Это далеко?
— Никак не меньше тысячи миль отсюда, а вероятно, что и больше.
— Ух ты! — восхитилась графиня, словно какая-нибудь деревенская девчонка. — А отчего бывают миражи?
— Толком не известно. Какие-то особые свойства воздуха…
— Значит, если изучить, в чем тут дело, и научиться создавать миражи самим, люди снова смогут мгновенно связываться друг с другом на далекие расстояния, как в эпоху магов! Надо будет рассказать об этом Артену!
При воспоминании об Артене, однако, она ощутила неприятный холод в животе. Наверное, снег на перевалах уже растаял, а они по-прежнему не знают, где искать принца… Одно лишь утешение — ничего по-настоящему страшного пока не случилось, иначе бы она, скорее всего, это почувствовала. Но — не случилось сегодня, а завтра?