Время меча
Шрифт:
— И что же, все жители Зурбестана погибли по воле ваших магов? — спросил принц. На сей раз в его голосе звучал гнев; история явно задела его за живое.
— Ну… они и так уже были по большей части превращены в зомби, — неуверенно пробормотал Зендергаст. Старый маг понял, что в полемическом задоре рассказал историю, выставляющую его коллег не в лучшем свете: либо те сами уничтожили вместе с вождями Зурбестана мирных жителей, либо слишком долгим бездействием позволили зурбестанским жрецам погубить свой народ.
— По большей части! — язвительно повторил принц. — А остальных, стало быть, стерли в порошок за компанию? Камня на камне не оставили?
— Ну почему, там много чего должно было сохраниться, — возразил Зендергаст, как будто уцелевшие руины могли служить оправданием. — Старые маги никогда не применяли больше насилия, чем нужно. Стереть
Глаза принца блеснули, но прежде чем он успел что-либо сказать — если он вообще собирался это делать — возле скамейки раздались шаги, и троица увидела подходившего к ним Эльберта Айзендорга. Прославленный герой был, как всегда, при мече, в высоких сапогах, под его черной кожаной курткой угадывались жесткие складки кольчуги, которую граф носил теперь уже не столько из соображений безопасности, сколько для поддержания формы. Тронутые сединой волосы графа были очень коротко подстрижены, являя контраст с модными прическами до плеч придворных рыцарей; Айзендорг хорошо знал, что в бою длинные волосы приносят одни неудобства, пропитываются потом, лезут в глаза, а зимой и вовсе примерзают к шлему.
В нарушение этикета, требовавшего отдельно приветствовать особ королевской крови, к коим относился Артен, граф поднял руку к плечу в общем приветственном жесте. Артен вежливо встал, отвечая на приветствие, а Зендергаст лишь слегка наклонил голову, удостаивая графа колючим взглядом.
— Слушаете сказки, молодые люди? — не остался в долгу граф. Он был едва ли не единственным человеком при дворе, который относился к старому магу неприязненно. У остальных обычно дело не шло дальше добродушного подтрунивания над безобидным стариком, но Айзердорг, вообще не терпевший магии, чуть ли не в глаза именовал Зендергаста старым брехуном, засушенным пауком и еще как-нибудь покруче. Однажды прямо во дворце случилась неприятная сцена, когда белый от злости маг при свидетелях подскочил к графу и спросил, верно ли, что тот называл его выжившим из ума шарлатаном. «О, это было всего лишь предположение, почтенный Ральтиван, — миролюбивым тоном ответил граф, — и вы легко можете опровергнуть его прямо сейчас, превратив меня в камень или хотя бы обернувшись пауком. « Рыцари, с которыми беседовал Айзендорг, встретили его ответ хохотом, а взбешенный маг, чьей жалкой волшебной силы, конечно же, было недостаточно для подобных чудес — и который к тому же знал, что граф зовет его пауком за глаза — побежал жаловаться королю. Последнему стоило большого труда добиться примирения двух врагов; но хотя в конце концов они и пожали друг другу руки, мир был чисто формальным. Удивительное дело, но неприязнь королевского чародея к графу ничуть не распространялась на его дочь; и Элина, в свою очередь, не раз заступалась за старика перед отцом. «Представь, что ты стал старым и дряхлым и не можешь поднять меч, а другие смеются над тобой, « — говорила она. «Если я, растеряв свою силу, выйду сражаться на турнир — я вполне заслужу осмеяние, — отвечал Айзендорг. — К тому же Зендергаст никогда не был сильным. Он родился спустя много лет после падения власти магов, однако вместо того, чтобы заняться чем-нибудь достойным, предпочел присосаться к жалким остаткам былого могущества. Ты зря думаешь, что этот никчемный шарлатан так уж безобиден. Эти пауки тысячи лет тянули соки из всего мира, и ни о чем так не мечтают, как о возможности вновь опутать его своей паутиной. К счастью, теперь это уже невозможно. «
— Почтенный Ральтиван рассказал нам весьма любопытную историю, — ответил графу принц.
— О старой славной эпохе, разумеется? — продолжал иронизировать Айзендорг.
— Да, сударь, именно о славной эпохе, — отозвался маг. — Об эпохе, когда слава не была пустым звуком, когда великие империи простирались от моря до моря. Не то что сейчас, когда всякий владелец разрушенной башни именуется графом, а ежели ему по недоразумению присягнет пара деревень, так он уже король.
Здесь Зендергаст явно перестарался, ибо его выпад, помимо Айзендорга, задевал короля Анриха и короля Гарлонга, дядю принца Артена. Принц, впрочем, считал себя выше подобных предрассудков, но все же намурился, видя закипающую на глазах ссору.
— Вы неосторожны со словами, Ральтиван, — спокойно сказал граф, — хорошо, что вы не владеете более серьезным оружием.
— Ты был во дворце, папа? — спросила Элина, желая изменить направление разговора.
— Да, на утреннем совещании у короля (еще один укол в адрес Зендергаста — его, имевшего официальный статус королевского советника, на это совещание не позвали, в отличие от Айзендорга, у которого формально не было придворного чина).
— Так вот, значит, о каких государственных делах шла речь. А как ты думаешь, сейчас король меня примет?
— Боюсь, Элина, в ближайшие дни ему будет не до тебя.
— Что-то случилось?
(Принц Артен, всем своим видом демонстрируя безразличие к тарвилонским секретам, на всякий случай навострил уши).
— Нет, ничего страшного. Принц, не отворачивайтесь так демонстративно, это уже не тайна. На днях в Тарвилон прибывает посольство с Востока.
Восток! В эпоху чародейских империй это понятие было для жителей Запада немногим экзотичнее, чем соседние провинции. Наиболее могущественные маги способны были перемещаться в любую точку мира; старые легенды утверждали, что некоторые из них побывали даже на луне. Но даже и люди, куда менее смыслившие в волшебстве, могли поддерживать связь с отдаленными районами посредством магических шаров и путешествовать на тысячи миль с помощью ручных драконов. По мере же ослабления магии связи между различными областями континента распадались, и в конечном итоге даже между соседними королевствами исчезло регулярное сообщение, дальние же земли и вовсе отошли в область легенд. В особенности это касалось континентальных районов, ибо вдоль побережья торговые корабли еще поддерживали какую-то связь между портами. Караваны из стран Востока уже давно не достигали западных королевств, ибо трудности и опасности долгого пути не окупались возможной прибылью; дипломатических отношений тоже не было. Все сведения об этих краях черпались из рассказов немногочисленных путешественников, в которых правду невозможно было отличить от вымысла.
Но вот теперь, очевидно, кто-то из восточных правителей решил установить контакт со странами Запада, и похоже, что первой из этих стран был Тарвилон. Несомненно, прибытию посольства предшествовали переговоры тайных эмиссаров, которые, учитывая расстояния и необходимость получать новые инструкции, должны были тянуться много месяцев — и за все это время не произошло утечек информации; и вот теперь король Анрих мог гордиться своей дипломатической победой. Впрочем, для окончательной гордости следовало дождаться результатов посольства.
— Но ведь Большой турнир состоится? — не оставляла интересующей ее темы Элина.
— Конечно. Он станет едва ли не главным событием в программе для наших гостей. Возможно, они и сами захотят принять в нем участие.
По тому, как вспыхнули глаза Элины, было ясно, что она добьется права выступления на историческом турнире, даже если ей придется сражаться в одиночку против всей дворцовой гвардии. Граф одобрительно улыбнулся. Принц подумал, что в принципе ему, как единственному представителю тирлондского двора, находящемуся сейчас в Тарвилоне, следовало бы немедленно связаться со своим послом и обсудить план дальнейших действий в свете готовящихся событий
— однако у него совершенно не было желания влезать в государственные дела; в конце концов, посол разбирается во всех этих тонкостях гораздо лучше принца и сам со всем справится. Четвертый же участник этой сцены, похоже, совершенно не заинтересовался новостью и принялся перебирать травы в своей корзинке.
В течение нескольких дней столица Тарвилона напоминала разворошенный муравейник. Весть о посольстве слишком долго держалась в секрете, и теперь множество купцов и ремесленников воздевало руки к небу, рвало на себе волосы и кляло на чем свет стоит как политиков с их вечными интригами, так и собственных недостаточно расторопных слуг и помощников — все боялись не успеть за те считанные дни, что остались до приезда послов. В самом деле, налаживание связей с полулегендарным Востоком открывало для торговцев захватывающие дух перспективы, и каждый мечтал предстать перед гостями в лучшем свете и в числе первых заключить с ними сказочно выгодные договора. Из столицы и в столицу, загоняя лошадей, неслись посланники с донесениями и распоряжениями; купцы из дальних областей, чувствуя, что им никак не поспеть в Роллендаль со своими товарами, приказывали своим столичным представителям, не считаясь с расходами, скупать товар у местных ремесленников и торговцев