Время Мечтаний
Шрифт:
Она заметно напряглась, стоило ему сделать шаг к замшелой стене руин.
– Тебе не нравится, что я здесь? Это священное место, верно? Мне кое-что известно о таких вещах. Я с большим почтением отношусь к священным местам.
Хотя ее взгляд сохранял настороженность, он уловил в нем искру интереса.
– Ты напоминаешь мне одну молодую женщину, с которой я был когда-то знаком. Она принадлежала к навахо – одному из племени американских индейцев. Она выхаживала меня, когда я был ранен. Ее звали Летящая Пыльца. Я пытался прочитать знаки на этих камнях. Ты знаешь, что они означают?
Он повел рукой и заметил, что она смотрит на его запястье.
– Вижу, тебе понравился мой браслет, – он снял его и, показывая Саре, продолжал: – Это индейский браслет. Подойди, посмотри поближе.
– Тжуринга, – сказала Сара и попятилась.
– Так-так, – заулыбался он. – Значит, говорить ты можешь. Я не знаю, что такое… тжуринга. А браслет я ношу, как память о человеке, много значащем для меня. На нем целая история, видишь? Здесь вверху изображена радуга, а внизу – змея. Змея была личным тотемом Пыльцы.
Сара смотрела на него во все глаза.
– Расскажи мне об этом месте, – попросил он. – Мне было бы очень интересно послушать.
Сара перевела взгляд за реку на рыжевато-коричневые равнины, окрашенные в яркие краски позднего лета.
– Я, наверное, спрашиваю о том, о чем не следует? – говорил Макнил, возвращая браслет на руку. – Ты напоминаешь мне Пыльцу. Ее народ много лет вел борьбу с белокожими солдатами, но потом их силой заставили перейти пустыню и поселиться не на земле предков, а совсем в другом месте. Сначала Пыльца мне не доверяла, но потом пришло доверие. Мое правительство считало, что ее народ должен учиться жить в настоящих домах. Я – архитектор, и моя задача состояла в том, чтобы показать соплеменникам Пыльцы, как строить дома такие же, как у белых людей.
Сара по-прежнему не отводила от незнакомца глаз. На ее взгляд, он был красив, и его не портил слегка кривоватый нос, который, как она решила, ему случалось когда-то ломать. Он произносил слова мягко и немного в нос. И ее поразило, что он говорил о тотеме, племенах, священных местах, змеях-радугах. Она никогда не слышала, чтобы белый человек заводил разговор о таких вещах.
– Сара, – тихо сказала она.
– Тебя так зовут? – спросил он, поднимая брови. – Сара – очень красивое имя. Если ты живешь здесь, мы обязательно подружимся. Меня пригласили строить здесь дом.
Тень сомнения прошла по ее лицу, но прежде чем он успел что-либо сказать, послышались шаги, и, обернувшись, он увидел молодую женщину. Она направлялась к ним, держа за руку мальчика.
– Здравствуйте, – поздоровалась она. – Должно быть, вы мистер Макнил, а я – Джоанна Уэстбрук.
Они обменялись рукопожатием, и Макнил отметил про себя, что жена Хью моложе, чем он ожидал, всего на несколько лет моложе его самого, и очень хороша собой. Он заметил, что глаза у нее цвета янтаря, а густые каштановые волосы собраны над тонкой шеей и позволяют видеть в ушах серьги с яркими синими камнями. На ней было бледно-зеленое платье и брошь у ворота.
– Вижу,
– Да, – подтвердил он. – Как видно, ей не нравится, что я пришел на это место.
– Для ее племени оно особое, мистер Макнил. Сара живет с нами на ферме.
– Сара – мой друг, – вступил в разговор Адам.
– Тебе повезло, – заулыбался Макнил.
– А это Адам, – представила Джоанна.
– А почему у вас длинные волосы? – спросил Адам, с любопытством глядя на него.
Макнил улыбнулся.
– Я привык носить длинные волосы, когда жил с одним племенем в Америке. Я многому у них научился. А почему эти руины священны для Сары, миссис Уэстбрук? – поинтересовался Макнил, поглядывая на девушку.
– Аборигены верят, что во Времена Мечтаний сюда пришла Прародительница Кенгуру и песней сотворила это место. Ее дух пребывает здесь и поныне. Сюда может приходить только тот, кто принадлежит к племени Кенгуру.
– У этого народа глубокие верования, – сказал Макнил, глядя на молчаливую Сару.
Он посмотрел вокруг, задержавшись взглядом на массивных старых эвкалиптах, отражающихся в поблескивающей поверхности пруда.
– Ваш муж говорил мне, что хочет построить дом здесь. Что будет, если я его здесь и построю?
– Что вы имеете в виду?
– Вызовет ли это осложнения? Я хочу сказать, как обычно относятся аборигены к тому, что их священные места потревожили? Сопротивляются ли они этому?
Джоанне пришли на память слова картографа Фаррелла: «Название Карра-Карра могло быть переименовано много лет назад. Не исключено, что сегодня это какой-нибудь Джонсонз-Крик или Нью-Дувр. Вы можете пройти по этому месту, не догадываясь, что это именно то, что вам нужно».
– В прошлом, мне говорили, они оказывали сопротивление. Но им было не устоять против лошадей и ружей европейцев.
– Там, откуда я приехал, борьба продолжается, – сказал Макнил. – Племена индейцев сиу навахо и апачей сражаются с белыми за право остаться на своей земле. Происходят чудовищные кровавые сражения с тяжелейшими потерями с обеих сторон.
– Мы слышали об этом, – откликнулась Джоанна. Макнил посмотрел на Сару, потом вновь обратился к Джоанне:
– А что может случиться, согласно верованиям аборигенов, если мы построим здесь дом?
– Это место находится на песенной линии, а аборигены верят, что изменять песенные линии, значит, менять Сотворенное, поскольку осквернять священное место запрещено. Это все равно что вернуть мир к хаосу, стереть все, что создано.
– Стереть все, что создано, – эхом повторил Филип Макнил, вспоминая день, когда распрощался с Пыльцой и ее племенем, и знал уже тогда, что никогда больше не увидит ни ее, ни мира, где она жила.
– Миссис Уэстбрук, а эта река разливается? – Макнил осматривался, подыскивая другое место для строительства.
– Я не знаю, надо спросить у мистера Уэстбрука, – ответила Джоанна. – Я в Австралии всего полтора года.
– Разрешите узнать, что привело вас сюда? – Макнил пытался понять, что связывает эту молодую женщину, которая держится с таким достоинством, мальчика и полудикую девушку-аборигенку.