Время Мечтаний

Вуд Барбара

– Малышке Джейн досаждают колики, – пожаловалась ей Мерси, наблюдая, как Полин помогает маленькому мальчику справиться с луком и стрелой. – Мод Рид посоветовала добавлять в молоко мяту перечную, но улучшения что-то не заметно.

Полин прочитала книгу об уходе за младенцами, написанную няней, пользующейся в Мельбурне большим авторитетом. Она также читала статьи в женских журналах, касающиеся ухода за маленькими детьми, и всегда прислушивалась, когда матери делились опытом. Ей хотелось сказать Мерси, что для младенцев мята перечная слишком резкая и предпочтительнее мята колосовая, как менее крепкая. Но Полин сочла за лучшее держать свое мнение при себе. Она давно уже убедилась в том, что если дело касалось детей, никто не желал слушать

советы женщины, их не имеющей.

Она чувствовала под руками худенькие плечики мальчика, которому помогала целиться, и думала, насколько все несправедливо. Что касается заботы о детях, Полин могла бы многое предложить, но ей недоставало собственного ребенка. Она понимала, что с рождением ребенка женщина не становилась сразу знатоком по части ухода за ним, но материнство являлось своеобразным знаком отличия. Бездетные женщины считались неудачницами, и, конечно же, от них не приходилось ждать совета, заслуживающего внимания. Иногда желание Полин иметь ребенка становилось настолько сильным, что она просыпалась среди ночи вся в слезах. В первые годы супружеской жизни с Колином она с нетерпением ожидала ребенка, но так и не дождалась. Она ездила к специалистам в Мельбурн, но они ей не помогли. Ходила она за советом к местным повивальным бабкам, рекомендовавшим ей пить разные настои и отвары, а также класть под подушку определенные травы. Но все было напрасно.

– Так Господь рассудил, моя дорогая, – ответил ей пастор Мурхед, когда она поделилась с ним своими тревогами. – И ничего с этим не поделаешь. По каким-то своим причинам Бог не желает, чтобы у тебя были дети.

Но Полин хотелось возразить, что это несправедливо. У Луизы Гамильтон было шестеро детей. Почему бы Богу не распределять свои щедроты более равномерно? И, наконец, Мод Рид высказала предположение о другой причине ее бесплодия, и Полин теперь все чаще стала подумывать о том, что в словах Мод, возможно, была доля истины.

– Для зачатия должна быть любовь, – сказала ей тогда Мод. – А я чувствую холодность между тобой и Колином. А если так, то зачатия быть не может.

Неужели это верно? – гадала Полин. Неужели вся беда в том, что между нами нет нежности? Может быть, это и старался ей объяснить пастор Мурхед? Что Бог не допускает к жизни детей, лишенных любви. Но если дело в этом, то решение могло быть единственное: каким-то образом внушить Колину любовь к ней. После семи лет брака Колин оставался для Полин скорее чужим человеком, чем мужем. Их жизни походили на два независимо друг от друга вращающихся круга и соединялись только тогда, когда круги соприкасались: на балу или во время охоты, устраивавшихся в Килмарноке. В такие моменты Полин и Колин вели себя как безупречная пара: проявляли взаимное внимание, шутили и дополняли друг друга: он своей заносчивостью, она – красотой. Знать Виктории преклонялась перед псевдовеличием Килмарнока, гости покидали его, неизменно переполненные завистью, восхищением и дорогим шампанским. Затем круги их жизней снова расходились. Он возвращался к своим овечьим загонам, мужскому клубу и политике совета округа, а Полин ждали благотворительные дела, теннисный клуб и стрельба из лука. Обращались они друг к другу «мистер и миссис Макгрегор». Они вместе ужинали вечерами, спали порознь и раз в неделю Колин приходил к ней исполнить супружеский долг. Близость была строго вымерена и стала неким ритуалом. Полин решила, что от такого союза ребенок получиться никак не может.

Но было когда-то и другое время. Помогая мальчику натянуть тетиву и прицелиться, Полин вспоминала свои первые дни с Колином. И особенно их брачную ночь на борту корабля, идущего к берегам Шотландии. Он привлек ее к себе, напряженный и возбужденный. Она пыталась что-то сказать, но он прикрыл ей рот рукой и сказал: «Не говори ничего». Он овладел ей с такой силой и резкостью, что она была ошеломлена. Он был ненасытен, словно желал поглотить ее. Она попыталась держаться с ним на равных, но он подчинил ее, взял над

ней верх с таким неистовством, что вначале она испугалась, но потом это увлекло ее, когда он завладел ею безраздельно. Полин не знала прежде, что значит подчинение, никогда не находилась полностью ни в чьей власти. Впервые в жизни она перестала быть хозяйкой положения. И ей это понравилось. В таком оглушающем своей мощью порыве они соединялись в первые годы их совместной жизни, и Полин думала, что от такой страсти должен был появиться ребенок. Но годы шли, а ребенка не было, и их близость превратилась в простую безликую привычку.

Теперь Полин была на грани отчаяния. Она вступила в последнее десятилетие, когда еще можно было надеяться произвести на свет ребенка. Возможное будущее ее ужасало: одинокие годы, лишенные смысла, когда ей придется смириться с незавидной участью «тетушки» для чужих детей. Конечно, был Джадд, теперь почти шестнадцатилетний и весьма независимый молодой человек. Но ее усилия заменить ему мать он не принял, и если бы она потрудилась над этим задуматься, то ей пришлось бы признать, что в стараниях ее не было души. Он оставался чужим ребенком. Быть мачехой Джадда оказалось совсем не тем же самым, что иметь собственного ребенка.

Она знала, что думали все вокруг, как удивлялись, что после стольких лет замужества она не произвела на свет ни одного ребенка. Подруги привыкли видеть Полин победительницей, неизменно первой во всех соревнованиях, добивающейся успеха во всех начинаниях. И вдруг ей не удавалось выполнить то, на что способно большинство женщин и в чем, собственно, и состояло предназначение женщины. Полин не могла выносить их сочувствия. Ей хотелось иметь возможность сделать то, что только что сделала Мерси Камерон: забрать ребенка из рук другой женщины и сказать: «Он хочет ко мне, к своей маме».

– Вот как надо держать лук, – наставляла Полин мальчика, одной рукой сохраняя равновесие лука, другой помогая натянуть тетиву. – Чтобы попасть в цель, надо целиться под нее. Направь кончик стрелы в землю перед мишенью, отведи тетиву со стрелой настолько, чтобы оперение касалось уха… вот так… Теперь отпускай.

Выстрел не удался. Стрела ударилась о брезент палатки и сломалась.

– Уже лучше, – ободрила его Полин. – Постарайся как следует. Вот, возьми еще одну.

За один пенни полагалось три попытки, но она позволила ему выстрелить пять раз, однако он так и не смог попасть в стог сена. Ему надо было освобождать место для другого в очереди, но Полин увидела его полные слез глаза и дала ему в награду за старание один из лучших призов.

– Напрасно ты это сделала, Полин, – сказала Луиза, когда мальчик побежал к родителям хвастаться призом. – Не надо раздавать призы всем подряд. Если их награждать за неудачу, они ничему не смогут научиться.

– В этом нет ничего плохого, Луиза.

– Мне странно слышать такие слова от тебя, Полин. Ты сама так любишь борьбу за награды.

Полин посмотрела на подругу, такую пухленькую, что она с трудом поворачивалась в небольшой палатке. «Как получилось у Луизы родить шестерых детей? – спрашивала себя Полин. – Неужели в их отношениях с мужем было так уж много любви? Или все же Мод Рид ошибалась, говоря, что для зачатия ребенка любовь необходима?»

Полин не могла выбросить из головы Джонна Прайора, предпринимателя из Сиднея. Она вспомнила, как бродила по самому крупному в Мельбурне магазину «Уоллакс», гордившемуся тем, что в нем продавалось все: от лент до газовых плит. И вдруг она увидела, как в отделе мужской одежды расплачивается за покупки Хью Уэстбрук. Ее удивило, что он в Мельбурне, сердце забилось часто, как в прежние времена, проснулось былое влечение, и она не смогла заставить себя просто взять и уйти, как следовало поступить. Хью был соперником ее мужа, но любовь ее к нему никогда не умирала. Поэтому, вместо того, чтобы покинуть магазин, Полин решительно направилась к нему и, положив руку ему на плечо, поинтересовалась самым своим насмешливым тоном: