Время Мечтаний
Шрифт:
– Дорогой, как же это все твои овцы обходятся там без тебя?
– Что, простите? – спросил он, оборачиваясь. Полин слишком поздно заметила свою ошибку и смотрела теперь на него с ужасом.
– О, прошу меня извинить, – поспешно проговорила она. – Я приняла вас за другого.
Незнакомец, невероятно похожий на Хью, не возмутился, и, более того, ситуация его позабавила.
– Жаль, что повезло ему, а не мне, мадам, – сказал он и, не давая ей уйти, представился, коснувшись шляпы: – Джон Прайор, к вашим услугам.
Полин не знала, что удержало ее. Правило приличия требовали, чтобы она немедленно ушла с достойным видом. Даже у жалких фабричных работниц не хватало наглости заговаривать с незнакомым мужчиной
– Я на самом деле приняла вас за старого друга. Уверяю вас, не в моих правилах заговаривать с незнакомыми джентльменами!
– Ну, теперь вы меня знаете, – сказал он. – А поскольку вами была прервана моя важная деловая операция, то вы, по крайней мере, должны оказать мне любезность, сообщив мне свое имя.
Под обаянием его улыбки Полин на мгновение заулыбалась. Он был просто невероятно похож на Хью…
– Полин Макгрегор, – представилась она.
– Так, значит, я похож на овцевода?
Полин с ужасом почувствовала, что заливается краской.
– Вы похожи на моего знакомого, владельца овцефермы на западе.
Он посмотрел на нее долгим взглядом и явно остался доволен увиденным.
– Везет вашему другу. Кажется, вы назвали его «дорогой»?
– Это мой старый знакомый, – торопливо объяснила она. – Он мне как брат.
– Понимаю, – ответил он. – Но, может быть, вы и меня посчитаете старым другом и окажете мне честь, согласившись выпить со мной чаю.
У Полин захватило дух. Он стоял так близко и так располагающе улыбался.
– Сожалею, но не могу этого сделать, мистер Прайор.
– Почему же?
– Мы не знакомы. Кроме того, я замужем.
– Пригласите, пожалуйста, и вашего мужа присоединиться к нам.
Полин бросила взгляд на продавца, которому их разговор, по всей видимости, казался смешным. Она так на него посмотрела, что он счел за лучшее уйти.
– Мой муж не приехал со мной в Мельбурн, мистер Прайор.
– Я поражен, – тихо проговорил он. – Будь вы моей женой, я бы не отпустил вас одну в такой большой город, как Мельбурн. Как, впрочем, и куда бы то ни было вообще, – добавил он.
– Вы слишком смелы, мистер Прайор. – Она повернулась, собираясь уйти.
– Миссис Макгрегор, прошу вас, не уходите. Я собирался сделать вам комплимент, но ни в коем случае не хотел обидеть. И уверяю вас, что у меня и в мыслях нет ничего дурного. Я приехал в Мельбурн по делу на несколько дней. А поскольку знакомых в этом достаточно большом и суетливом городе у меня нет, я чувствую себя здесь совсем одиноким и потерянным. И если мне предстоит еще раз сидеть за столом в собственной компании, боюсь, что я сойду с ума.
– Вы что же, такой скучный? – спросила она, не в силах удержаться, чтобы не пококетничать.
– Сам с собой, думаю, что скучен. Но с такой очаровательной дамой, как вы, миссис Макгрегор, я надеюсь блеснуть умом.
Полин не хотела соглашаться и тем не менее приняла его приглашение и даже почувствовала при этом приятное волнение. Они договорились встретиться перед входом в этот же магазин через два часа. И в течение этого времени Полин пребывала в таком потрясении от своего необъяснимого поведения, и его неприличие настолько ее очаровало и взволновало, что для покупок в ее мыслях места не оставалось. Волосы мистера Прайора имели не такой оттенок, как у Хью, и не было у него такого прокаленного цвета лица, какой бывает у выходцев из суровой глуши внутренних районов, но их потрясающее сходство
Большую часть дня они просидели в чайной, попивая индийский чай из Дарджилинга, угощаясь бутербродами с огурцом и обсуждая представленные на выставке диковинки. Час шел за часом, зажглись на улицах газовые фонари, атмосфера близости окружила их, и Полин постепенно стала поддаваться обаянию незнакомца. Она настолько привыкла к неизменной холодности мужа, что успела забыть, как можно чувствовать себя в обществе мужчины, излучающего тепло. А в Джоне Прайоре тепла было в избытке. Наклонившись над столом, он смотрел на Полин, как на единственную женщину на свете, словно все его мысли занимала только она одна. Он заворожил ее своим вниманием, очаровал лестью и почтительным отношением. Он слушал ее, показывая, что считает ее слова исключительно важными. Он смеялся ее шуткам и сказал, что ему кажется, словно они знакомы давным-давно. И Полин, не желая того, была захвачена обаянием человека, обладавшего всеми чертами, которых Колин был начисто лишен.
– Позвольте пригласить вас в театр и после на ужин? – сказал ей Джон Прайор при расставании. Полин понимала, что должна отказаться и положить конец всему, что готово было начаться. Но она уже оказалась пленницей его чар и согласилась.
Этим вечером к Полин вернулась молодость. Как когда-то она снова была желанна. Годами не смеялась она столько, сколько в этот вечер. Она чувствовала, как отступает все дальше холодное уныние Килмарнока. К ней вернулись полузабытые ощущения: удовольствие от кокетства, возбуждение от прикосновения мужской руки, головокружение от вспыхнувшего желания. Джон Прайор вел себя очень сдержанно, ни разу не вышел за рамки приличий, касаясь Полин только помогая ей снять накидку, выйти из экипажа или приколоть букетик к платью. Но он стоял так близко, и взгляд его был таким глубоким и проникновенным, что Полин становился ясен каждый его жест и выражение лица. То, что пугало и волновало ее, обходилось молчанием, но она знала, что они оба чувствуют одно и то же. Когда они расстались после затянувшегося рукопожатия и обменялись визитными карточками, Полин сказала себе, что больше с ним не увидится. Но ей не удавалось выбросить его из головы.
Из раздумий ее вывел голос Персефоны, младшей дочери Луизы Гамильтон.
– Мама, мне хочется сахарной ваты, можно?
– Персефона, детка, ее продают на другом конце ярмарки, – говорила Луиза, обмахиваясь веером. – Идти в такую даль слишком жарко.
– Я схожу с ней, – предложила Полин. Ей хотелось уйти куда-нибудь на время. – А еще мы купим лимонад. Как ты смотришь на это, Персефона?
Они прошлись мимо палаток и лотков, разглядывая выставленные на продажу всевозможные мелочи и безделушки, наблюдали за метанием колец, за игрой «подбрось монетку». Они остановились прочитать афиши, наподобие такой: «Спешите увидеть, как великий Кармин стреляет из ружья, нацеленного ему в глотку!». Но из всех выделялась афиша в человеческий рост, и такие же красовались на стенах и заборах по всему Западному району, извещая народ о представлении «БОЛЬШОГО ЦИРКА АВСТРАЛИИ»: «Масса смешного! Рыцари Палестины! Огромный шатер, вмещающий 600 человек! Лучший из странствующих духовых оркестров! Весь вечер под замечательные мелодии австралийских менестрелей на арене будут меняться номера один другого интереснее. И только у нас выступает труппа японских чудодеев! Мы рады представить первый в Австралии номер на ТРАПЕЦИИ в исполнении месье Леотара, непосредственного изобретателя трапеции, который будет висеть на перекладинах над ареной, не закрытой тюфяками. Представление непременно состоится в Камероне в пятницу 10 апреля 1880 года».