Время моей Жизни
Шрифт:
— Квентин знал? — спросила она.
— Почему вы спрашиваете? — нахмурилась я.
— Просто скажите мне правду, Люси. Квентин знал, не так ли?
— Никто не знал. Никто.
— Но он узнал во вторник, когда Стив велел вам переводить, а вы не смогли.
— Я думаю, тогда узнали все, ведь было понятно, что я не могу сказать ни слова.
— Боюсь, вы опять лжете, — заявила она.
— Нет. Правда нет. Я не до конца уверена, возможно, Квентин догадался чуть раньше, когда я…
Она покачала головой:
— Господи, Люси, сколько можно вытягивать из вас правду? В общем, я…
— Нет, нет, дайте мне объяснить, — перебила
Она уже толком меня не слушала.
— Я просто не знаю. Не знаю, чему можно верить, чему нет. Вы меня так удивили, Люси, честно говоря, из всех них, — она кивнула на соседнюю комнату, — из всех них менее всего я ожидала от вас… — она зачем-то поправила стопку бумаг на столе, — в общем, вы меня огорошили. Но в свое время, — она посмотрела на Жизнь, — я была так же изумлена, когда моя сестра оказалась в похожей, — она помялась, подыскивая верное слово, — досадной ситуации.
Он кивнул, точно у них была общая тайна.
Эдна вздохнула.
— Квентин знал — Квентин не знал, вы не слишком убедительны и внятны в этом вопросе.
— Нет-нет, я полностью уверена, прошу вас…
— Думаю, мы и так потратили массу времени. Почему бы вам не пойти и не присоединиться к остальным, Люси? А я постараюсь спокойно обдумать создавшееся положение. Спасибо, Люси. И вам, Космо.
Она пожала нам обоим руки, после чего я немедленно была выдворена из кабинета. В полном ошеломлении я пошла к своему столу и плюхнулась в кресло. Жизнь последовал за мной, сел за соседний свободный стол и, глядя в противоположную сторону, забарабанил пальцами по коленке.
— Итак, что мне сделать? Отксерить что-нибудь? — поинтересовался он.
— У меня в голове не укладывается, как ты мог так со мной поступить. Как только у тебя наглости хватило! А еще распинался, что мы вместе, мы заодно. Лапшу мне на уши вешал, чтобы выставить потом полной идиоткой.
От гнева я говорила все громче, и на нас начали оборачиваться.
— Все, я пошла курить, — сказала я и, высоко задрав подбородок, вышла из комнаты под пристальными взглядами остальных.
Уже выходя в коридор, я услышала, как он громко пояснил:
— Она не курит. Притворяется, чтобы уходить на перекур.
Надеюсь, они подпрыгнули, когда я с силой хлопнула дверью.
Глава тринадцатая
Я стояла на пожарной лестнице, в тайном курительном убежище номер три — мы облюбовали это место после провала явки номер один в аварийном туалете и номер два в комнате, где уборщицы хранят свои причиндалы. Рядом курили мужчина и женщина, но они были не вместе, и мы пускали дым молча. Это вам не курилка в пабе или в клубе, где все болтают, объединенные радостным оживлением. Здесь занимаются делом, и пришли мы сюда, влекомые, помимо желания утолить никотиновый голод, жаждой тишины. Желанием хоть на пять минут избавиться от работы и тягостного взаимодействия с идиотами. По крайней мере, с теми, кого мы считаем идиотами, потому что они не умеют читать мысли, и нам приходится терпеливо и настойчиво повторять им очевидные вещи, вместо того чтобы терпеливо и настойчиво колотить их лбом об стену. Здесь нет нужды притворяться и изображать вежливую заинтересованность, а можно наглухо закрыться в себе, откровенно игнорируя друг друга, и наслаждаться обособленностью, отрешенно вдыхая и выдыхая дым.
Вот только я не могла отрешиться от своих мыслей. И не курила.
Дверь позади меня открылась, но я не повернулась, чтобы узнать, кто там. Мне абсолютно наплевать, пусть бы нас пришли повязать с поличным. Еще одно мелкое преступление в моем криминальном досье, ну и что. Зато двум другим было не все равно, и они торопливо спрятали сигареты за спину, забыв, что предательский дымок выдает их с головой. Они не выказали тревоги, но и не полностью расслабились, значит, вновь прибывший к начальству отношения не имеет, но им незнаком. Мужчина сделал последнюю глубокую затяжку, затушил сигарету и быстро ушел. Женщина осталась, но окинула незнакомца внимательным взглядом, как незадолго до того и меня, когда я к ним присоединилась. Я по-прежнему смотрела в стену, мне не важно было, кто это, да к тому же я и так знала.
— Привет. — Он встал рядом, так близко, что наши плечи соприкоснулись.
— Я с тобой не разговариваю, — сказала я, не отрывая глаз от стены.
Женщина почуяла нечто пикантное, прищурила светло-голубые глаза и безразлично выпустила дым в потолок.
— Я тебя предупреждал, что будет тяжелее, чем ты думаешь, — мягко заметил он. — Ну ничего, мы своего добьемся.
— Да. Видимо, прямо сегодня. — Я обернулась к голубоглазой: — Простите, можно у вас сигарету одолжить?
— Она имеет в виду «взять», потому что вернуть обратно выкуренную сигарету невозможно, — кретинически пояснил Жизнь.
Голубоглазая посмотрела на меня так, точно ей проще любимую бабушку продать на аукционе, но сигарету дала — так поступают все воспитанные люди, даже если они жадные сволочи.
Я прикурила и закашлялась.
— Ты не куришь, — констатировал он.
Я затянулась, чтобы выпустить дым ему в физиономию, и тут же закашлялась снова.
— Ты просто скажи мне, что тебя так рассердило.
— Что? — Я наконец повернулась к нему. — Ты слабоумный? Тебе отлично известно что. Ты выставил меня идиоткой. Я себя чувствовала как… как…
— Случайно, не как лгунья?
— Слушай, у меня был план. Все было продумано. А от тебя требовалось сидеть и помалкивать, как ты и обещал.
— Никогда такого не обещал.
— Разве?
— Точно. Это ты, не знаю уж почему, так решила.
Я молча пыхала сигаретой.
— Так в чем состоял великий план? Продолжать врать и дальше, а потом вдруг, проявив свои гениальные способности к языкам, за ночь выучить испанский?
— У меня блестящие способности, так говорил мой преподаватель французского, — яростно фыркнула я.
— А твой преподаватель по основам гражданского права говорил «может добиться большего». — Он насупился. — Я поступил правильно.
Мы помолчали. Голубоглазая шмыгнула носом.
— Ладно, с враньем пора кончать, согласна. Но надо найти какой-то вменяемый способ. Ты не можешь как бульдозер въехать в мою жизнь и начать крушить ее направо и налево, выискивая малейшую ложь и радостно ее разоблачая. Как ты себе это представляешь, например, с моими родителями? Сообщишь им, что, когда они отправились на сорокалетие к тете Августе, я вместо того, чтобы пойти на семинар, устроила мощную вечеринку? И их драгоценный племянник Колин трахался на их семейном ложе? А Фиона скакала голая на лужайке, обкурившись гашишем? И простите уж, но на полу был вовсе не овощной суп, как сказала Люси, а блевотина Мелани, и поэтому ваша дочь не дала собаке его съесть? Да, вот еще, кстати, Люси не знает испанского.