Время нашей беды
Шрифт:
С тех пор, конечно, многое изменилось – и я поумнел, и милиция стала полицией, и вон – вместо печатных машинок – «Крафтвеи» [5] , вместо ситчика на окнах – жалюзи. Суть только не изменилась.
– Фамилия, имя, отчество…
Привычно заполняем протокол допроса – не раз делал это на Ленина. Или объяснения… наверное, объяснения, раз у меня нет ни адвоката, ни постановления о признании меня подозреваемым. Интересно, а дело есть?
– Работаете?
– Частный предприниматель.
5
Законом
– С какого года?
– С две тысячи четвертого.
Частный предприниматель – удобная конструкция, поскольку позволяет заниматься всем чем угодно. Насколько я знаю, во многих странах Запада такого понятия – «частный предприниматель» – нет, надо открывать юридическое лицо. А еще говорят, что у нас препятствия для бизнеса…
– Чем занимаетесь?
– В смысле?
– Что предпринимаете?
– Консультации.
Тоже очень общее понятие. Понимай как хочешь.
– На протяжении длительного времени вы заказываете военное оборудование и снаряжение. Вы это подтверждаете?
– Я заказываю военную форму, бронежилеты и разгрузки. Обувь.
– То есть подтверждаете?
– Я дал ответ.
– Хорошо. С какой целью вы заказываете военную форму, бронежилеты и разгрузки?
– С целью перепродажи.
– Перепродажи кому?
– Покупателям. По Интернету.
– Поясните.
– Я собираюсь открыть электронный магазин и торговать амуницией.
– Уже открыли?
– Нет, готовлюсь.
– Но закупаете уже сейчас.
– Да.
– Почему?
– Цены растут. Деньги обесцениваются. Инфляция.
Дознаватель нервно колотил по клавишам.
– Вы являетесь владельцем гражданского оружия?
– Да.
– Какого именно?
– Три гладкого, шесть нарезного, один по коллекционной лицензии. Три газовых пистолета, два – ограниченного поражения.
– Зачем вам столько оружия?
– Имею право.
– Это не ответ.
– Почему? Ответ.
Дознаватель вбил ответ.
– Вы покупаете патроны?
– Да.
– С какими целями?
– Чтобы стрелять.
Следователь посмотрел что-то в своем планшете.
– За этот год вы закупили почти две тысячи только винтовочных патронов.
– У меня две винтовки.
– И вы из них стреляете?
– Да.
– То есть вы сделали две тысячи выстрелов из своих винтовок?
– Я член Конфедерации практической стрельбы. Если хочешь побеждать в матчах, надо много стрелять. Две тысячи – столько можно расстрелять за день интенсивной тренировки.
– Я вам не верю.
– Ну… возможно, я немного приукрасил. Но семьсот-восемьсот за день – реально.
– А автоматные боеприпасы. Вы их тоже покупаете?
– Да.
– И тоже стреляете?
– Да. Это запрещено?
Дознаватель повертел ручку в пальцах. Это один из тех вопросов, которые больше всего не любят менты. «Это запрещено?»
– В отношении вас есть информация.
– Какая?
– Я не могу раскрывать. Но вы должны понимать какая.
– Я ничего не должен.
Молчание. Молчаливая дуэль взглядов. Он понимает, что меня не так-то просто расколоть – наверное, ознакомился с моим делом. И понимает, что если что-то пойдет не так – руководство его не прикроет, сделает крайним. Вот, кстати, в этом – а не в каких-то мифических законах, которые надо принять и все будет зашибись, – и заключается одна из проблем полиции и корень ее беззубости. Ни один сотрудник не сомневается в том, что руководство, случись чего, не только не будет его прикрывать, но и сделает его крайним, обвинит во всех грехах. А должно быть совсем не так – за сотрудников отвечает руководство.
– У нас есть данные, что вы входите в группу, которая создана с целью поддержки незаконных вооруженных формирований.
– Каких именно?
– Новороссии.
Это с каких это пор ополченцы Новороссии стали незаконным вооруженным формированием? Постыдился бы. С тех пор как Бельский у власти? Уже успели зафиксировать прогиб?
Козлы.
– Это не так.
– В таком случае зачем вы покупаете столько патронов?
– Для тренировок.
Следователь достал несколько фотокарточек.
– Вам знакомы эти люди?
Я посмотрел. Ну, в общем…
– Да.
– При каких обстоятельствах вы познакомились?
– На стрельбище.
– То есть они тоже стрелки?
– Члены IPSC, – поправил я.
Ох, и корежит же нашу родную российскую полицию сам тот факт, что есть люди с оружием и что они – простые граждане, им неподконтрольные. Просто крышу срывает. Если бы наше общество было безоружным, если бы по примеру той же Великобритании запретили все и вся – был бы тут праздник. И это при том, что инцидентов с гражданским оружием у нас намного меньше, чем в тех же США.
Вспоминается высказывание одного деятеля. Обычный человек не может владеть оружием, потому что владение им не отвечает интересам государства. Как-то так… по памяти привожу. Знаете, чьи слова? Генрих Гиммлер!
Они бы запретили. Пролоббировали бы все и вся… как они еще в начале девяностых вернули со второго на первое чтение законопроект, предусматривавший гражданский короткоствол. Это было тогда, когда Дума отнюдь не была послушной – и все-таки вернули, доказали, пролоббировали. Вот только они же держат оружейную торговлю, там полно отставных ментов. И потому им приходится извиваться… придумали ОООП – огнестрельное оружие ограниченного поражения, резиноплюи. И продают его нам – по цене неплохого ствола в Штатах. Балансируют между жадностью и страхом.
Козлы.
– Члены IPSC…
– Они стреляют с вами…
– На том же стрельбище.
– Вы можете называть их друзьями?
– В какой-то мере.
– То есть?
– Детей я с ними крестить не буду.
– Они также помогают Новороссии?
Придурок.
– Я ничего не знаю о Новороссии.
– Вы встречались с ними за пределами стрельбища?
– Да.
– С какими целями?
– Попить пиво. Половить рыбу.
– Что вас с ними связывает? – дознаватель явно злился.