Время нашей беды
Шрифт:
И народ – на что он купился? А на речи он купился! На речи, на сладкие речи и обещания, на мечты о каком-то лучшем и более справедливом будущем. То есть на пустышку, фуфло. И так могли купиться только голоштанные. Кому терять нечего. А вот тому же Ленару, у которого грузовики и в Татарстане, и в Курганской области работают, – от развала много есть чего терять. И мне есть чего. И остальным, судя по всему, тоже есть чего.
И вот когда ты понимаешь, что тебе есть что терять и потеряешь ты много, – вот тогда тебя на эксперименты не тянет. А руки – сами к глотке экспериментаторов тянутся…
И если мы не выдюжим – ничего не поможет. Ничего.
– Как сам?
– Работаем потихоньку.
– С банками проблем нет? А то могу помочь.
– Да пока нет.
– Ну, пошли, постреляем…
Постреляли. Народ – богатый, у одного аж
6
Автор видел продажи в гражданском полуавтоматическом варианте примерно за 300 тысяч рублей – это летом 2014 года, с долларом по 30 с чем-то. Это в пятнадцать раз дороже «Сайги-308». Стоит ли оно того? Каждый решает сам.
Это про зайца и льва, весь не привожу, ибо нецензурно. Но что-то у нас вся жизнь стала – нецензурной…
Дача была хороша – я даже знал, чья она. Строил один депутат тире владелец строительной компании. Потом строительная компания лопнула, он еще пытался как-то барахтаться, но одно дело – недоплатить государству, и совсем другое – недоплатить поставщикам стройматериалов. Они не государство, за свои деньги спрашивают конкретно. Я знаю, потому что отдыхал тут не раз, приезжал – строителям мои услуги часто требуются. Как попала эта дача к ее нынешнему хозяину – не знаю. Может, за долги…
Крутой склон, к нему лепится уступами дача. Ландшафтный дизайн сделан, лестница – спуск к воде мрамором отделана. У воды – все по высшему разряду: мостки, дом для переодевания и отдыха, с выходом оттуда прямо в воду, большой ангар – там катер и два гидроцикла. Отдельно выстроена баня с предбанником и бассейном, от нее – отдельный же выход к воде. Вообще, сам дом небольшой, метров двести там всего, – а вот рядом с ним понастроено и в ландшафтный дизайн вложено… до черта.
Был шашлык. Пошли в баню… может, просто попариться, а может, чтобы подслушки не было, в бане ни один жучок не выдержит. Попарились… попрыгали в Каму, потом – вернулись, еще попарились. Потом – сели в зале, там стол – человек на двадцать, вениками пахнет. А отделан – вы не поверите – настоящим кедром…
– Саня… – сказал Горин, постучав пустой кружкой по столу, – интересным человеком оказался. Тихушником, но человеком интересным. И испытание он прошел без вопросов.
Молчат. Смотрят. Как минимум у двоих – следы серьезных пулевых ранений. Еще двое – явно сводили татуировки…
– Сейчас вопрос в том, берем ли мы его в компанию. Правила вы знаете, каждый дает ответ сам. Но перед тем, как вы вопрос дадите, вам надо познакомиться поближе. Конечно, за день такие вопросы не решаются… но времени лишнего нет, сами знаете. Потому – если есть вопросы, задавайте…
– Служил где и когда? – спросил один из тех, кого я не знал. Из девятерых собравшихся я лично знал троих, не считая Горина, Ленара и двоих, с которыми сталкивался по бизнесу.
– Следующий вопрос.
– То есть? – отреагировал Горин.
– То и есть, – сказал я, – мое прошлое – это мое прошлое. Что смогли пробить – то пробили. Что не смогли – я вам карты открывать не собираюсь. Если не смогли пробить – вам этого знать и не надо. Прошлое – оно и есть прошлое, так?
Молчат. За спиной стена, так что если что…
– Вопрос в том, можем ли мы тебе доверять, – сказал Ленар, желая разрядить ситуацию.
– Ленар, мы с тобой с какого года знакомы?
– С первого… кажется.
– Считай, почти шестнадцать лет. Кто я такой по жизни – ты знаешь. Чем занимаюсь – тоже. Как к кидалову отношусь – знаешь. Болтливость… если бы я болтал, то уже сидел бы. Если у вас тут что-то типа масонской ложи – то я пойду, пожалуй.
– Да ты не кипятись, – сказал Горин, – в конце концов, сам ко мне подошел, тебя никто не звал…
– Не звал, – подтвердил я, – но душу наизнанку я выворачивать не собираюсь, исподним трясти – тоже. К вам я подошел, потому что знал – вы на Донбасс и снарягу отправляли, и людей, и даже оружие. Времена настают такие, что один в поле не воин. Если я ошибся – то лучше на этом и закончим, пока все далеко не зашло. За пиво благодарю, сколько стоит – отдам.
– А как себе времена видишь? – спросил Горин.
– Какие времена?
– Нынешние. Они тебя устраивают?
– Нет. Меня много чего в жизни не устраивает. Но вопрос в другом. В стране произошел ползучий государственный переворот. Можно сколько угодно трындеть про национальное согласие и все такое, но лично для меня это все – слова, и не более того. Во главе страны человек, которого никто не выбирал, – раз. И не выбрал бы никогда – два. Третье – Запад чуть до мяса ладоши не сбил – это три. Я может, в чем-то и туплю, но рассуждаю так: мы никогда друзьями не были и не будем. Если они так рады, значит, их выгода! А не наша! Четыре – скоро начнется дербан. Дербан всего – должностей, лакомых кусков, возможно, страны. Просто потому, что прошло двадцать с лихуем лет, и мы нажили слишком много, зажирели. Вон много ли лет прошло с тех пор, как каждую осень стояли на шести сотках пятой точкой кверху и копали картошку? А жили на участке – в дощатом скворечнике, если еще он был. Хотите, скажу, как у меня было? На участке – только раскорчеванном – нет ни хрена. Все эти кочевряги спихнули в один угол – и начали раскапывать остальное. По целине. До участка – три километра пешкарусом от автобуса. Принесем с города пожрать, воды в полторашках – кипяченой. Расстелем куртку, поедим. Потом – опять за лопату. И от работы, от службы – никто никого не освобождал тогда. Только от зарплаты, которую по полгода не платили. А в армии из офицерских столовых домой носили пожрать – если в офицерских столовых было. Давно ли было, спрашиваю? А теперь – среднему классу предлагают загородные домики по два-три ляма в ипотеку. И до этого дома они добираются на иномарке, пусть не пойми какой – но иномарке.
Я оглядел собравшихся.
– Чесать языком можно много. Можно долго распрягаться насчет того, что оскотинились там, вещизм и тому подобное. Только те, кто так говорит, – сами, мягко говоря, не бедствуют. И вот – начинается передел. По кому он ударит? Как показывает опыт Украины, по всем. Украину до костей обглодали – но там и мяса-то было с гулькин… А вот у нас – мяса много. И я четко вижу, что нас пытаются отправить на скотобойню.
Я не за бабки, не подумайте. По крайней мере, не за свои. Меня просто бесит такая ерунда, что как только Россия начинает жить относительно нормально – ее гонят на бойню. Посмотрите. Семнадцатый год. Пипец полный. При Сталине отстроились – а про него можно много говорить, – но то, что отстроились, факт, – и чуть только отстроились – сорок первый. После такой войны – сколько надо восстанавливать? И чего говорить, о каком благосостоянии идет речь, если полстраны – в руинах. Хорошо, отстроились. И только отстроились – девяносто первый. Развалили страну, взяли дешево, на справедливость. Хорошо, все девяностые кое-как пережили, в нулевые отстроились, отъелись – и что, опять? Опять на бойню?! Те же рожи, те же стоны, те же прогоны? А если меня не устраивает? А если я не хочу? Не хочу ни национального согласия, ни примирения, ни покаяния, ни расследования убийства Немцова, ни расследований, кто сколько стырил? О’кей, сыздил, было дело. Только вот почему-то при вашем правлении люди на огородах раком стояли, а при правлении партии жуликов и воров отдыхали как белые люди, в своих домах. Не все, конечно. Но и не единицы. И иномарки – не единичные, и дома загородные тоже не единичные. Это все в реале. А вы что обещаете? Гражданское общество? А не пошли бы вы на…! Снятие санкций Западом? А вот вы сначала снимите, а мы посмотрим. Расследование Евроманежки? А мне плевать на Евроманежку, ясно?
Горин с непроницаемым видом слушал. Остальные смотрели кто нейтрально, кто одобрительно.
– …и такой, как я, не один. Подозреваю даже, что большинство. Только нас слушать не желают. Просто где-то там наверху порешали, и надо жить по-другому. Я не хочу по-другому? А тебя никто не спрашивает. Так вот – спросят! Придется спросить. Я на бойню не пойду и смотреть, как на нее страну тащат, больше не буду! Одна у нас она! Общая! И твоя, и твоя, и твоя, и твоя. И моя – тоже. Другой нам никто не даст! Опустят ниже плинтуса и оберут до нитки. Один раз уже отсиделись – все в курсе, что вышло. В этот раз – если придется кого в землю закопать, – рука не дрогнет. В одиночку не хочу, но если нам не по пути – тогда извиняйте. А если по пути – тогда вот вам моя рука. Вот и все…