Время, назад (сборник)
Шрифт:
— Коммерческим транспортным системам я не доверяю, — сказал Эд Ньюком, а затем, поколебавшись, добавил: — Знаешь, я, пожалуй, сам привезу тебе эту штуку. При хорошем раскладе я появлюсь завтра утром.
— Спасибо, Эд. — Пол почувствовал облегчение. — Ассоциация наверняка возместит все расходы.
— Это мой долг, — серьезно ответил Эд Ньюком. — С тех самых пор, как прочитал твою работу по распространению массовых психозов, я мечтал посмотреть, как ты работаешь. Так что будем считать, я еду к тебе для самообразования.
Закончив разговор, Пол Риверз снова уселся на постель, только на сей раз с чувством
Меккис бросил взгляд в окно главного пассажирского салона корабля на планету, которая с каждой минутой увеличивалась в размерах. «Вон там, на Земле, — выдохнул он, — находится моя территория — Теннесси».
На самом деле своей территории он не видел, поскольку земная поверхность была затянута облачными массами. Но воображение дополняло то, чего не мог рассмотреть взгляд.
Он заказал еще один бокал и, перед тем как выпить, сказал своим сущикам:
— Хочу произнести тост, как говорят на Земле. Тост за нового императора Теннесси, Перси Х.
— Тост, тост! — эхом отозвались сущики. Но выпил один только Меккис.
5
Джоан Хайаси сидела, прислонившись спиной к стене пещеры и внимательно изучая черты лица грузного чернокожего, который неподалеку жарил рыбу на маленькой электрической плитке.
— Перси? — негромко спросила она.
— Так точно, — не поворачивая головы, отозвался предводитель негров. Все внимание он сосредоточил на том, что держал в руке.
— Почему ты не дал своему человеку убить меня?
— На то имелась тысяча разных причин, и в то же время — ни одной, — проворчал Перси. — Мы с тобой вместе изучали буддизм. Будда учил нас не причинять вреда ничему живому. Христос говорил то же самое. Ублюдки–пацифисты тоже настаивали на этом. Кто я такой, чтобы спорить со всем кагалом?
Нотки жесткой иронии в его голосе… Джоан не слышала их с тех пор, как они учились на священников, каждый в своей собственной вере. Он изменился. Само собой. И она тоже.
— Я знаю, сейчас все стало не так просто, — продолжал Перси, переворачивая жарящуюся на вертеле рыбу. — Мы живем во вселенной, где царит убийство. И невозможно быть в стороне от этого, оставаться нейтральным, ожидать своего воплощения в ином мире. Они попросту не дадут этого сделать, крошка.
— Представляю, через что тебе пришлось пройти, — начало было она.
Но Перси резко перебил:
— Да неужели? Ты не знаешь обо мне ни хрена! Зато я о тебе знаю все. Я знаю всех червяков, которым ты лизала задницы, и ту лапшу, которую ты вешала всем на уши. Более того, мне известно, когда ты впервые решила намылиться сюда, чтобы поймать меня и передать ганийскому генерал–губернатору. Твое сознание для меня все равно что прозрачный горный ручей. И это — мое сущее проклятие, детка. Я всех вижу насквозь. Никто не может мне соврать.
— Но, если тебе все известно, — осторожно начала она, — то ты должен знать и то, почему я сделала то, что сделала. Тебе должно быть известно, что я была вынуждена сделать это. Значит, ты можешь простить меня.
— Ну, разумеется, я прощаю тебя. За все. Правда, кроме одного. Вот этого я простить никак не могу.
— Чего?
— Того, что ты все еще жива, детка, —
Поев, они занялись любовью на устилающем дно пещеры мягком песке. После этого тяжело дышащая Джоан подумала: «Как это замечательно — заниматься любовью с человеком, который ни перед кем не пресмыкается». А ведь она уже и думать забыла, что такое возможно.
— А вдруг я подсознательно явилась сюда именно для этого? — спросила она Перси, ласково перебирающего ее жесткие, как проволока, волосы.
— Не знаю. Я могу читать твои мысли, но не могу придумывать для тебя оправдания.
Она резко отстранилась, оскорбленная и озадаченная.
— В чем дело, милая? — проворчал он. — Неужели ты не знаешь, что должна любить своих врагов?
— Хватит парить мне мозги своей религией! — Сейчас она думала о том, как здорово смотрелся бы Перси по телевизору, какое изумительное шоу она могла бы с ним сделать… Конечно, если бы сумела снова втереться в доверие ганийского Бюро Контроля. Потом она вдруг осознала, что Перси проникает в ее мозг и читает мысли, и на мгновение ее охватила паника. Разве можно ни о чем не думать вообще? Да ведь сама попытка приведет только к тому, что ты еще сильнее начнешь думать о запретном!
— Чиз однажды — чиз навсегда, верно? — заметил он, пристально глядя на нее.
— Вовсе нет, это неправда.
— Не лги мне! — Он вскочил и теперь возвышался над ней, огромный, черный и опасный, как бык на арене. Потом он принялся расхаживать взад и вперед, на ходу продолжая что–то говорить, то и дело останавливаясь, чтобы погрозить кому–то невидимому пальцем или потрясти кулаком. — Кстати, как, по–твоему, девушка, что означает слово «ниг»? Имеется в виду расовая или религиозная принадлежность?
— По–моему, расовая.
— А вот и нет, религия. Это все равно, что евреи. Да и быть белым, в общем–то, тоже религия. И могу одним словом объяснить тебе, в чем заключается эта белая религия.
— В чем же? — осторожно осведомилась Джоан.
— В лицемерии. — Повисло долгое молчание. Перси ждал, пока смысл его слов дойдет до девушки. А может, ожидал какого–то ответа. Но она продолжала молчать. — В чем дело? — наконец поинтересовался он. — Что, говорить разучилась? Неужели ты вот так и будешь сидеть и делать вид, будто это не тебя только что обозвали лицемеркой? — Он нагнулся. Поднял с пола игольный пистолет и направил его на Джоан.
— Неужели ты и впрямь убьешь меня?
— Я уже спас тебе жизнь, и теперь она принадлежит мне. Значит, я волен распоряжаться ей, как мне заблагорассудится.
— Я явилась сюда вовсе не за тем, чтобы причинить тебе хоть какой–то вред. Я просто хотела записать кое–какие песни…
— Я не знаю никаких песен, — холодно ответил Перси.
— А может, если бы я прокрутила в своем шоу кое–что из вашей музыки, это пошло бы на пользу движению?
— Я ведь уже сказал, я не знаю никаких песен! — Как бы подчеркивая сказанное, он помахал пистолетом. — А твое шоу я видел, и знаешь, что я о нем думаю? — Он молча плюнул себе под ноги. — У тебя там играют белый джаз, а это полная бессмыслица. Бессмысленный шум, полная чепуха. Да ведь ты и сама не веришь в то, что говоришь там, верно? Ты и сама презираешь людей, которым нравится твое шоу, да и себя презираешь за то, что там происходит.