Время новой погоды
Шрифт:
Чистейшая извращенность человеческой натуры, с удовольствием подталкивающая нас именно к тому, чего следует избегать, снова направила взгляд Короля Канатоходцев к земле: это повлекло за собой такой резкий приступ головокружения, что он опустился чуть ли не на колени на раскачивающемся канате. По счастью, теперь они были уже довольно близко к северной стороне, и Арни смог ухватиться за одну из растяжек. На какой-то миг она помогла ему удержаться, а затем лопнула, так что отдача чуть не отбросила их обоих назад. Они, как безумные, раскачивались взад-вперед над обрывом, перед глазами кружилось что-то ярко-красное и оранжевое, режущий луч солнца ударил Бадди в глаза, но тут Арни удалось схватиться за одну из растяжек по другую сторону каната. Посреди всего этого Бадди услышал крик Пенька, который шел следом за ними и чье равновесие, по-видимому, тоже было нарушено. По звуку его голоса Бадди мог, однако, судить, что Пенёк каким-то образом удержался на канате, хотя невозможно было узнать, держится ли он все еще на ногах или повис на руках.
Теперь уже оба они – и Бадди, и Арни – тяжело дышали. Бадди чувствовал, как под его руками дрожат плечи у партнера, а его собственные ноги стискивают талию Арни так крепко, словно они из бетона.
– Сосредоточься, – сказал Бадди, стараясь успокоить обоих. – Дыши.
Тут вдруг Бадди пришла в голову одна идея.
– Слушай, я правильно помню, что ты несколько раз ходил по канату вслепую?
– Еще бы, – откликнулся Арни. – Это даже в программе «Канат федерального значения» показывали. Ничего особенного. Я это делал просто как часть обычного номера. Так часто, что мне даже надоело и пришлось переходить к более…
Прежде чем Арни успел произнести еще хоть слово, Бадди плотно прижал обе ладони к его глазам. Хотя эта новая поза вызвала новые трудности – держаться стало гораздо тяжелее, так как теперь приходилось цепляться за плечи Арни локтями, – поступок Бадди почти мгновенно помог им восстановить равновесие, и минуту спустя они поднялись с каната и снова благополучно двинулись к северному краю каньона.
– Великолепная идея! – сказал Арни. – Почему я сам об этом не подумал? Так и знал, что надо старый учебник с собой захватить – «Путеводитель канатоходца по чрезвычайным высотам: преодоление трудностей».
– Сосредоточься, – напомнил ему Бадди. – Дыши.
– Сосредоточься, ага. Это правильно. Один из наших профессоров всегда, бывало, говорил…
«СИГ, – подумал Бадди. – Синдром Избыточной Говорливости. Все признаки налицо. Нам придется обследовать Арни у психиатра, и как можно скорее». Бадди вспомнил, что недавно прочел статью об этом расстройстве, поразившем большое число граждан (и особенно, по какой-то причине, политических деятелей) по всей Земле.
Они продолжали медленно продвигаться вперед по канату. Бадди мог видеть, что серия победных номеров, запланированных к их прибытию, уже вступала в действие на северном берегу: Летучие Братья Фердыдурке совершали сальто через спину, Фредди и пожиратели огня занимались своей обычной пиротехникой, а Феликс – Укротитель Львов заставлял своих огромных кошек прыгать через обручи. Раз уж Арни наконец удалось восстановить равновесие, Бадди отважился бросить взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Пенёк тоже в порядке и уверенным шагом идет по канату вслед за ними.
А когда они добрались до вожделенного берега, тут-то и ждала их она – Ронда Джефферсон, лидер организации «Очнитесь От Американской Мечты», репортер газеты «Бродячая кость», пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-правнучка Томаса Джефферсона и самая великолепная представительница рода человеческого, какую когда-либо видел Бадди ЛеБланк.
– Мы с вами раньше встречались? – спросила Ронда, пожимая ему руку и поздравляя с успешным переходом через каньон. – Вы кажетесь мне… Ну не знаю… – Она пристально в него вглядывалась. – Вроде бы знакомым.
– Вы тоже кажетесь мне знакомой. Но я, наверное, видел вас по телевизору.
– Наверное, и я видела вас по телевизору, – рассмеялась Ронда, показывая на десятки камер «Шоу-Америка», разместившихся всюду и везде. – В наши дни все попадают в объектив. Вчера увидела на экране собственную тетушку. У нее кошка пропала, и «Шоу-Америка» сняла и показала всю эту драму. А вы слышали про их план установить камеры на площадях и в местах скопления людей во всех больших городах страны? По-видимому, произошло какое-то слияние «Шоу-Америка» с «Корпорацией Америка», и они теперь, кажется, получают новые фонды… – Она посмотрела на Бадди и смущенно улыбнулась. – Ох, ну вот, я же должна интервьюировать вас, а сама взялась произносить речь на одну из привычных тем. Думаю, это сюжет для другой беседы.
– Ладно. – Бадди посмотрел ей в глаза и, сам удивляясь собственной храбрости, спросил: – Когда?
За спиной Ронды Бадди видел, как Феликс посылает свою главную звезду – гепарда – прыгать через пылающий обруч. А откуда-то слева к нему доносился голос Арни, беседующего с одним из репортеров «Шоу-Америка»:
– Ах-х-х, ничего особенного в этом нет. Больше всего меня волновало вовсе не то, что я могу упасть, а то, что «Корпорация Америка» собирается сделать с этим невероятным чудом природы, которое наши предки сохранили, чтобы им могли наслаждаться все будущие поколения до скончания времен. А что касается этого дела с обнажением дна Атлантического океана для сельскохозяйственной эксплуатации, то…
Чуть подальше, с другого бока, Ирма и Эдна беседовали с другим репортером.
– Соответствующий термин, – говорила Ирма, – это на самом деле «соединенные близнецы».
И возможно, что сказалось влияние новой гравитации или пьянящее сознание, что переход через каньон так успешно завершился, но Бадди, когда он вернулся к беседе с Рондой Джефферсон, чувствовал, что сердце его – легче воздуха.
16. Выиграй Джекпот!
На следующее утро Бадди и Ронда встретились в заведении под названием «Кафе Дота „Большой Каньон“», стоявшем посреди пустыни у черта на куличках, там, где шоссе двух штатов встречаются, молча обмениваются коротким кивком и порознь продолжают свой одинокий путь. Уютный аромат яичницы с беконом окутал молодых людей, как только они шагнули за сетчатую дверь; острый запах перца чили поднялся навстречу этому аромату, и сердце Бадди сжалось, когда он увидел, как внутреннее убранство кафе похоже на убранство «Новой американской харчевни Полли»: хромированные табуреты, стойка в виде буквы «U», голубой в синий горошек пластик столов и красные виниловые занавеси кабинок, окна которых смотрят на стоянку машин.
Встреча началась за завтраком, продлилась до середины дня и плавно перетекла в ужин. Бадди и Ронда осилили все три трапезы в этом кафе и задержались бы на всю ночь, если бы хозяйка не выставила их после десяти вечера, перевернув стулья и вымыв вокруг их столика пол. День этот для Бадди был чудом, таким же по-своему чудом, как переход по канату через каньон; таким ему и суждено было остаться, безупречным и нетронутым, сохранившимся в его памяти навсегда, словно муха в янтаре. Казалось, время остановилось, но на этот раз дело было вовсе не в беспорядочности его течения: скорее каждое мгновение, проведенное с Рондой, ощущалось как нечто длительное, окутанное каким-то светящимся ореолом, так что вопрос о том, как долго они пробыли вместе, был бы совершенно ни к чему. Казалось, Бадди всю жизнь говорил на языке, который никому другому не под силу было расшифровать, – на древнемадагаскарском или на нижне-ретро-нордическом, и вот наконец он встретил того, кто этот язык понимает. К полудню Бадди и Ронда обсудили свое детство, родителей, учебу в школе и все личные проблемы. После ланча – подавали жаркое с красным соусом чили, от которого рот Бадди пламенел так же, как его сердце, – они заговорили о своих устремлениях и о мировых проблемах. В середине дня (поскольку оба были поражены самой привлекательной из новых болезней – Инфекционным Энтузиазмом) они в принципе договорились, что «Артисты Цирка-Шапито за Новый Мир», ведомые Бадди, и организация «Очнитесь От Американской Мечты», возглавляемая Рондой, должны объединить усилия.