Время новой погоды
Шрифт:
– Ox, – сказал Бадди, – представляю себе эту картину. – Он с минуту помолчал. – А твоя мать? Она так же восстала, как и ты?
В ответ на это Ронда рассмеялась.
– Представь себе хлопотунью-мамочку с миндалевидными глазами. А еще она страдает самой худшей из новых болезней.
– Что за болезнь?
– Скоростное Потребительство.
– Так, погоди. – Бадди принялся считать на пальцах. – Если твой отец – афро-индейско-белый американец, а мать – японо-полинезийка, это означает, что ты происходишь от…
– Практически от всех основных рас человечества, – закончила Ронда его утверждение. – Прямо перед тобой, за этим столиком,
Бадди набрал в грудь побольше воздуха.
– Ну, мой отец бросил нас, насколько я могу судить. Мама никогда не рассказывала мне эту историю целиком, только всегда говорила, что я – в точности как он и она не хочет о нем рассказывать, чтобы я не отправился бродить по стране, разыскивая его. – Бадди засмеялся. – Думаю, насчет того, чтобы бродить по стране, – тут она явно проиграла, хотя у меня и в мыслях нет пытаться отыскать моего так называемого папочку. Но мама у меня по-настоящему необыкновенная. У нее только девять пальцев, и она не желает уезжать из округа Магнолия даже на полдня. Хоть и сама не знает, почему. Ну, впрочем, может, человеку просто приходится быть необыкновенным, если у него всего девять пальцев. – К собственному удивлению, Бадди почувствовал, что в глазах у него скопилась влага, и он, отвернувшись к окну, принялся смотреть на пустыню. – У нее харчевня как раз вроде этой, – закончил он. – Должен сказать, я по ней скучаю.
Они немного помолчали.
– Девять пальцев? – спросила Ронда. – А за этим какая история кроется?
Бадди вздохнул и пожал плечами.
– Моя мать – загадка даже для самой себя. Но это я как раз помню: одно из моих первых воспоминаний о ней – ее рука с недостающим пальцем держит молочную бутылочку… Девять пальцев, приглаживающих мне волосы… Мне понадобилось довольно много времени, чтобы понять, что не у всех строение рук такое же.
Настроение изменилось, оба стали задумчивы.
– Ну и как это было – расти в Байю? – спросила Ронда.
– Ужи и лунный свет… – ответил Бадди. – Аллигаторы и орхидеи… Болота, которые тянутся вечно… Страсть, вуду и магия.
– Звучит потрясающе! Когда сможем поехать?
– Когда захочешь. – Бадди посмотрел на Ронду так пристально, что она отвернулась. – А как насчет южной части Тихого океана? – через некоторое время спросил он, чтобы вернуть ее внимание. – Как там было?
– Ах… – ответила Ронда. – Сыпучие пески, сверкающие на солнце, солнце на бурунах, пальмы с разлапистыми листьями, самая синяя вода в мире, рифы и морские ангелы (это рыбы такие), соленая вода, высыхающая у тебя на коже…
– А туда мы можем съездить?
– Может быть, – ответила Ронда. – Может быть, когда-нибудь…
Они создали свой собственный мир. Было ли это лишь воображением Бадди, или на самом деле Ронду окружал ореол света? Или так произошло потому, что она подвинулась и села на фоне окна, а предвечернее солнце бросало сквозь стекло за ее спиной косые лучи? Было ли это его воображением, или на самом деле весь этот день мягко светился и был прозрачен и легок, словно мечта, и края его были как-то размыты, будто телекамера реальности смягчила фокус?
Другие посетители приходили и уходили, их присутствие было совершенно несущественным, их практически не замечали, пока лохматый седобородый человек в обвисшей коричневой кожаной шляпе не явился, чтобы воспользоваться таксофоном в будке напротив их кабинки. Он выглядит так, подумал Бадди, будто только что сошел с фотографии на стене.
– Проклятье! – громко проворчал человек, роясь в карманах. Несколько голов – Бадди и Ронды в том числе – повернулись в его сторону. Не замечая всеобщего внимания, он обследовал свои карманы во второй раз. – Куда я задевал ее номер? – К этому моменту он уже вывернул карманы и выложил их содержимое на полочку под телефонным аппаратом: зажигалку, охотничий нож, несколько смятых ассигнаций, цепочку и брелок для ключей с надписью «Счастливый неудачник». Он сдвинул шляпу на затылок, почесал лоб и уставился на все эти вещи, будто, если долго на них смотреть, они выдадут ему свои секреты. – Я же знаю, он должен быть где-то здесь.
Ронда, как и все остальные поблизости, с интересом наблюдала за происходящим, но когда она снова повернулась к Бадди, то обнаружила, что зона его внимания совершенно изменилась. Впервые за весь день он пристально смотрел мимо нее, все его внимание сфокусировалось исключительно на человеке в телефонной будке. Ронда видела, как выражение лица Бадди становилось все более напряженным, а синие глаза с более темными по краям радужками, казалось, стали ярче, словно светились изнутри. Человек в шляпе с возросшим отчаянием принялся обследовать карманы в третий раз. Он затолкал вывернутый карман брюк обратно и снова вытащил его подкладкой наружу, потом проделал это еще и еще раз, словно удивляясь, что карман по-прежнему пуст. В последний раз из кармана выпала картонка спичек. Она упала на пол.
Человек смотрел на картонку с недоверчивым изумлением; когда он наклонился и поднял ее, лицо его просияло.
– Нашел! – закричал он. Он повернулся и обратился ко всем присутствующим: – Я нашел номер телефона Мюриэл!
Зрители тут же разразились аплодисментами, и вскоре к ним присоединилось все кафе. Но человек снова стал рыться в карманах.
– Эй, – он снова повернулся к собравшимся, – а кто-нибудь мне доллар не разменяет?
Ронда оглянулась на него, потом посмотрела на Бадди, потом снова на человека в шляпе, который теперь стоял у стойки, меняя одну из своих мятых ассигнаций на четвертаки.
– Бадди, – спросила Ронда. – Что такое только что произошло?
– О, – ответил Бадди. – Ничего такого.
Она пристально вглядывалась в него.
– Как ничего такого?
Бадди пожал плечами.
– Это просто что-то, что я могу сделать для людей. Иногда. Ничего особенного. Мама всегда говорила: это у меня от отца.
Человек вернулся и принялся опускать монеты в прорезь таксофона. Но Ронда все еще смотрела на Бадди.
– Ладно, – сказал Бадди. – Сейчас продемонстрирую.
Он прошел к игровому автомату, занимавшему ближний к ним угол кафе, в том месте, где следовало бы стоять автомату музыкальному. Машина выглядела нелепо в этом углу, под деревянным колесом от фургона и старой уздечкой, подвешенными к потолочной балке. Однако такие автоматы становились в те дни все более и более обычным делом, их можно было увидеть практически повсюду: в кафе, в барах, на вокзалах, везде, где людям случалось ненадолго задержаться с мелочью в карманах и хоть какой-то надеждой в душе. Автомат в этом кафе был раскрашен ярко-красными сердцами, розовыми купидонами, розами и сложенными для поцелуя губами, а еще на нем горела надпись: