Время новой погоды

Мерфи Шон

– Это – наш пресс-центр, – пояснила Ронда.

Они вошли в соседний вагон, стоявший на том же пути, – заваленный бумагами и заставленный жужжащими компьютерами – древний реликт линии «Санта-Фе». Огромная бесформенная фигура с самой странной из всех виденных Бадди, причесок помещалась за самым первым из нескольких письменных столов.

– А это, – объявила Ронда, – наш пресс-атташе Эдди Финклестайн, более известный как Эдди-Чучело.

– Чучело? – невольно повторил Бадди. Эдди просиял.

– Я – Чучело, и я – Очнутый, – произнес он, протягивая руку, чтобы пожать руку Бадди.

Бадди подумал, что ему никогда в жизни не приходилось видеть более бесформенное человеческое существо: Эдди был похож на мешок с мукой, снабженный руками и ногами. На нагрудном кармане столетнего пиджака из синего сержа, надетого поверх невероятных брюк цвета хаки, красовался значок со словами «Супер-Крутой».

Его жесткие, как проволока, коричневатые волосы были подстрижены так, что прическа напоминала не что иное, как динозавра, вставшего на дыбы и устремившего морду к небу.

– Эдди проведет тебя по лагерю, – сказала Ронда. – У меня в одиннадцать – интервью для «Дейли Тедиум». [19] – Ее губы чуть раздвинулись в грустно-иронической улыбке, которая так запала в душу Бадди с того дня в кафе. – А после… к ланчу ты будешь уже свободен?

«Для тебя я буду свободен всю свою жизнь», – подумал Бадди, а картины их задушевной беседы в кафе, длившейся целый день, проносились у него в голове. Но вместо этих слов Бадди, вопреки тому, что чувствовал на самом деле, произнес, небрежно пожав плечами:

19

«Дейли Тедиум» (англ. deily tedium) – «Ежедневная скука».

– Вроде бы да.

– Великолепно! – воскликнула Ронда. – Тогда у тебя будет возможность познакомиться со всеми сразу.

– Тут раньше был железнодорожный центр всего Западного узла, – сообщил Эдди, ведя Бадди по лагерю. – Он не работает уже почти десять лет, но мы все еще используем старые вагоны. Так что можно сказать, что мы тут – полноправные полупроводники… А? Ты не думаешь? – И Эдди ухмыльнулся, глядя на Бадди. Это была, наверное, самая широкая, самая чокнутая ухмылка, какую Бадди когда-либо видел на человеческом лице.

– «Уродцам» тут ужасно понравится, – сказал Бадди, рисуя себе, как Летучие Братья Фердыдурке крутят обратные сальто с погрузочной платформы, а Пенёк и Шпенёк натягивают канаты между станционными строениями.

– Уродцам? – удивился Эдди.

– Циркачам, – пояснил Бадди. – Они сами себя так называют.

– А, ну да, эти ваши «Люди Нового Мира за Шапито» или как их там? Ронда нам все про них рассказала. Сказала, ваш переход по канату через Большой каньон был ужасно забойный.

«Забойный»? Словарь Эдди никак не грозил снизить коэффициент его «суперкрутости». Бадди смотрел, как странная бесформенная фигура движется рядом с ним, шаркая ногами, и думал, что Эдди очень похож на танцующего медведя. Возможно, это была просто ревность – ведь Бадди и сам признавал, что подвержен этой особого рода слабости, – но ему показалось, что в глазах Эдди загорается странный огонек, когда он упоминает имя Ронды.

– Это место оказалось для меня совершенно идеальным, когда я в конечном итоге сюда попал. Ведь я с самого раннего детства собирал модели поездов – начал примерно тогда же, когда стал самым юным лидером бойскаутов в стране.

– А эти здесь зачем? – спросил Бадди, который внимательно оглядывался по сторонам, представляя себе возможные места для размещения цирковых фургонов. Он указал на дальний конец лагеря, где находился как бы боковой двор, заполненный десятками машин – брошенных грузовых автофургонов в разной степени обветшалости, со спущенными шинами, с бортами, изуродованными граффити.

– А мы их получили заодно с этим местом. – Эдди пожал плечами. – Их использовали для перевозки грузов внутри города. Даже ставили эти фургоны на железнодорожные платформы. Мы починили парочку, чтобы ездить по городу, а некоторые другие пустили под склады. А вообще говоря, они просто помеха. В большинстве – прибежище для крыс и одичавших кошек.

Но Бадди, проходя по лагерю, все поглядывал в том направлении. Эти машины, несомненно, можно как-то использовать, может быть, даже в качестве спальных мест для некоторых циркачей.

– О, а вон тот парень, – Эдди указал на стоянку машин по другую сторону двора, где щеголевато одетый, уверенный в себе человек с портфелем в руке как раз закрыл дверь «Форда Пробосиса» [20] последней модели и решительно зашагал к вагону Ронды, – это Родриго. Ты с ним позже познакомишься, если он найдет свободную минутку. – В голосе Эдди появился явный иронический оттенок. – Родриго – наш постоянный адвокат и одновременно ужасно многообещающий юноша. Запредельно крутой. – Эдди взглянул на Бадди, и на лице его появилось странное выражение, будто он сомневался, стоит ли откровенничать с приезжим. Затем проговорил: – Он – жених Ронды.

20

Пробосис (англ… от лат.proboscis) – хобот.

Бадди оставался в лагере целую неделю, выясняя все, что можно, о действиях Мечтателей и постоянно обдумывая преимущества переезда сюда циркачей. Здесь много места для размещения фургонов, думал он, да и аренда бесплатная – это два больших плюса в их теперешнем положении. Здесь будет более чем достаточно места для репетиций, и Феликс сможет свободно работать со своими кошками. А еще, думал Бадди, вполне возможно, что, когда они обоснуются, цирк начнет публичные выступления и станет зарабатывать средства для поддержки обеих организаций – а это уже плюс для Мечтателей.

Чтобы Бадди мог выполнять свои задачи, ему выделили письменный стол в вагоне-кабинете Ронды, где она работала вместе с Родриго.

– Здесь мы сможем не спускать с тебя глаз, – улыбнулась она, словно у нее с Бадди был какой-то общий секрет.

А Бадди подумал, что секрет и правда есть – по крайней мере с его стороны.

Это исключительно красивый кабинет, решил Бадди. Старомодный и эстетичный, в традиционном железнодорожном стиле, но в то же время вполне профессионально оборудованный, он прекрасно соответствовал принятому представлению о Мечтателях. Здесь было большое окно, выходящее на южную сторону, – его вставил брат Родриго – Висенте; из окна открывался вид на весь лагерь. Ронда умела обращаться с растениями, и в кабинете повсюду были цветы – в горшках и в букетах, которые она постоянно получала то от одного поклонника, то от другого. В самые нервные минуты – а таких бывало все больше и больше, и в будущем их числу предстояло еще возрасти – Бадди приходилось напрягать всю свою волю, чтобы пресечь привычное стремление обгрызть все эти цветы лепесток за лепестком.