Время Обреченных
Шрифт:
– Что ж, идёмте, Владимир Григорьевич, – улыбнулся Зиммель, чувствуя пустоту в желудке.
____________________
* казённая смета – в переводе с русского языка – бюджет
____________________
Швайнфурт, Германия, сентябрь 1933 г.
Туман, пришедший с Майна, стелился рванными полосками. Средь унылых плохо освещённых улочек жилых кварталов в этот ранний час было безлюдно. Длинная очередь усталых, понурых людей протянулась кривой змейкой, начинаясь у подъездных ворот шарикоподшипникового завода. В очереди стояло тягостное молчание, люди кутались в плащи, думали о своём, завистливо провожали взглядами счастливчиков, что спешили к заводской проходной. В этот предрассветный час у ворот собралось не менее трёх сотен человек, из тех кто ещё не потерял окончательно надежду найти работу. Не постоянную работу, вакантных рабочих мест на заводе года три как не было, а временную – на один всего день,
Пауль Зиммель стоял в центре очереди, место занимать пришлось часов с пяти, да и то, как оказалось поздно. Кто поопытней, занимали очередь с трёх утра. Зиммелю было холодно, старые тяжёлые ботинки лопнули у самой подошвы, заляпанные по колено брюки совершенно не годились для осени, потёртая фетровая шляпа не могла помочь даже от дождя. Прохудившийся плащ, бывший некогда довольно приличным предметом гардероба, спасал от небесной хляби, но не от холода и сырости. Не спасал от сырости и связанный женой свитер, надетый на давно заношенную рубашку. Зиммель клевал носом, только не аккуратные тычки соседей не давали уснуть и рухнуть наземь.
Подъездные ворота открылись ровно в семь. Очередь заволновалась, загудела на разные голоса, но порядок не нарушился. Люди дисциплинированно остались на своих местах, с надеждой глядя на вышедшего в сопровождении двух привратников крепкого мордатого мейстера. Зиммель как и соседи вытянул шею и привстал на цыпочки, боясь пропустить хоть слово. Мейстер не спешил. Он вытащил из папки лист бумаги и громко объявил, что на сегодня требуются всего одна команда на погрузку ящиков в третьем пакгаузе, и добавил, что оплата будет в зависимости от выполненной нормы, пять тысяч марок за сто ящиков. Словно волна прошла по очереди от его слов. Соседи вокруг Зиммеля заволновались, проклиная на все лады и мейстера и хозяина завода. Шептались, что ящики по шестьдесят килограмм и таскать их не на три метра придётся. Очередь роптала, но никто не расходился, у людей просто не было выбора, не попадёшь в список, останешься голодным.
Зиммель прикусил губу, прислушиваясь к тихим разговорам вокруг. Из возмущений, замешанных на проклятьях и оскорблениях, он понял, что максимум что светит сегодня заработать – несчастные сто тысяч. Сумма могла порадовать ещё на прошлой неделе, но сегодня за эти деньги можно купить разве что две хлебных буханки и несколько штук самых дешёвых сигарет. Инфляция с мая опять пустилась в галоп, если так пойдёт, депутатам мюнхенского бундестага вновь придётся проводить деноминацию где-нибудь в декабре, когда банкноты с семью нулями будут просто валяться на улицах. Было уже такое осенью тридцать первого, когда стреляли в эту стерву Цеткин и ныне председательствующую в нижней палате бундестага.
Зиммель сплюнул от злости, помянув проклятьем депутатов-политиканов. Дармоеды и враги. Да и какой толк от бундестага? Что он представляет? Социалистическую Германию? Этот жалкий огрызок из южных земель Рейха? Да и что тут есть от социализма? Рейх давно растащен предателями и оккупантами. Слетелись как падальщики на умирающую в горниле гражданской войны страну, войны, которую сами же и подожгли. Коминтерн учёл ошибки 1918-1919 годов, планомерная подготовка новой революции шла на протяжении 20-х, но особенно после 1924-го с приходом в России к власти Русского Народного Союза. В том, что Коминтерн – детище Англии и заокеанских кругов, Зиммель не сомневался, насмотрелся на коминтерновцев в гражданскую. Очень уж англичане и французы опасались роста влияния в Рейхе национал-социализма, родственного победившему в России. А когда благодаря предателям вскрылась заложенная фон Зектом и Кутеповым программа тайного военного сотрудничества, действия Коминтерна приобрели неожиданный размах. Настолько неожиданный, что ни полиция, ни армия не смогли вовремя ничего поделать. КПГ во главе с Тельманом в мае 1930-го разогнало правительство и провозгласило новую политику, опираясь на возрождённые в 1929-м Вильгельмом Пиком отряды Союза Спартака. Мелкие стычки штурмовых отрядов НСДАП, рейхсвера с до зубов вооружёнными коммунистами начали перерастать в затяжные сражения. В страну начали пребывать отряды и даже целые бригады интернационалистов, часть гарнизонов перебила офицеров и перешла на сторону спартаковцев, в итоге за две недели весь Рейх был охвачен беспорядками и войной. Только в августе наметился перелом благодаря энергичным мерам ещё в мае вернувшегося из отставки фон Зекта. Когда же всем стало очевидно, что победа спартаковцев невозможна, последовала интервенция Антанты. В декабре английские, французские, польские и бельгийские войска перешли границы, за два месяца захватили треть страны. С началом интервенции многие коммунисты начали сражаться против Антанты и плевать им было на революцию и на все прежние идеалы. В этих коммунистах проснулись чувства патриотов Германии и зачастую они сражались плечом к плечу с бывшими врагами – с националистами и армией. Но силы оказались не равны. Антанта победила и принудила Рейх на вторую позорную капитуляцию. Противопоставить им было нечего. После версальского мира Рейхсмарине не мог
Очередь продвигалась. Счастливчики называли свои фамилии, которые мейстер записывал на листе, и проходили в ворота.
– На сегодня команда набрана, – объявил мейстер, пряча список в папку.
Очередь взбудоражилась, словно став единым живым существом. Послышались злые шепотки и тяжёлые стоны. Стоящие позади всё ещё напирали, но привратники опустили шлагбаум, готовясь закрыть ворота.
– Герр мейстер! Пожалуйста! Герр мейстер! – вдруг заголосил сосед Зиммеля, сутулящийся давно не бритый трудяга с грубым обветренным лицом. – Герр мейстер! Запишите меня! Ради моей семьи! Запишите…
Мейстер на него даже не взглянул, развернулся и зашагал прочь. И тогда проситель как куль осел на землю, потупил взор и застыл. Пауль Зиммель тронул его за плечо, потормошил, но тот перестал обращать на окружающее всякое внимание. Зиммель оставил его, похоже он сломался. Сам Зиммель вот так унижаться не смог бы. Чтоб просить эту свинью мейстера? Да лучше остаться голодным! Рука Пауля сама полезла в карман и нащупала мелкую банкноту в 20 000 марок. От злости Зиммель заскрежетал зубами, сам-то он обойдётся, но семья? Как смотреть в глаза Гретхен? Что сказать ей и голодным дочерям?
Ворота заскрипели и Пауль невольно обратил на них внимание. И вдруг заметил, как кивает ему привратник. Молодой парень лет наверное двадцати восьми. Кто он? Знакомый? Лицо смутно кого-то напоминает. Кого? Зиммель решил подойти пока ворота окончательно не закрылись. Привратник выглядел виноватым. Странно, почему же?
– Герр Зиммель, вы меня не узнаёте?
– Кажется, я вас где-то видел… Но затрудняюсь…
– Я товарищ Вольфа.
Зиммель вдруг вспомнил и кивнул, внимательно рассматривая лицо привратника. Вильгельм Юпп, одноклассник сына, так же как и Вольф, воевавший против спартаковцев и интервентов. Юпп бывший оберлёйтнант ландсвера(1), которого Вольф, сбитый в неравном бою с французами и воевавший до конца войны в пехоте, вытащил раненым в тыл после страшного боя с мароканцами. Видимо сама судьба свела их тогда вместе.
– Вилли… О мой Бог! Как ты изменился…
– Вы тоже, герр Зиммель, вы тоже. Виски совсем седые. Как Вольф? Я его с войны не видел.
– Ему посчастливилось найти работу в Герольцхофене. Два раза в месяц приезжает…
– Женился?
– Нет, Вилли. До этого ли в наше время?
– Вы правы, герр Зиммель… А вы давно в Швайнфурте?
– В конце июля перебрались…
– Эй, Вилли! – крикнул второй привратник. – Закрывай ворота! А то герр Гофман увидит…
– Сейчас! – крикнул в ответ Юпп и повернулся обратно. – Герр Зиммель, приходите к проходной через два часа. У меня тут дядя в отделе бухгалтерии работает, попробую с ним поговорить. Может он чем поможет.
– Ах, Вилли, – вздохнул Зиммель, – ты очень добр к старику.
– Приходите, – бросил Юпп и закрыл ворота до конца.
…Явившись точно к назначенному времени Пауль Зиммель встал под липой, цепко высматривая не выходят ли из ворот проходной Вилли и его дядя. Пауль волновался, его била нервная дрожь. Он достал и разломал надвое купленную позавчера сигарету – паршивую, дерущую горло и с кисловатым душком. Чиркнул спичкой. Пальцы дрожали от холода, в животе бурчало так, что казалось бурчание слышно за десятки метров. Но о пустом желудке Зиммель почти не думал, он знал что рези можно перетерпеть и даже к голодной бессоннице давно привык. Сейчас его волновала предстоящая встреча.