Время одиночек
Шрифт:
Рядом, ломая цветы, со стены рухнул очередной труп – оперенная стрела пробила голову. Сеул не стал его разглядывать, выскочил из зарослей, кинулся было к воротам, потом в сторону дома. Главное – не стоять на месте: нечего нападающим облегчать прицеливание. Врагов видно не было – лишь парочка тел на дорожке между клумбами, рядом с ними на колени присели Дербитто и пара стражников: навели арбалеты в три стороны. Пулио бегал чуть дальше среди высоких цветов, временами скрываясь в них с головой – лишь лезвие алебарды виднелось.
– Дербитто, похоже, никого больше нет!
– Да,
– А почему с тобой только двое? Где третий?
– В Зириса попали – сразу насмерть. Вон он у ворот лежит, в тени.
– Проклятье! Давайте к дому, только осторожнее. По окнам цельтесь, если там вдруг что-то шевельнется – сразу бейте.
Как назло, из-за тучи показался яркий полумесяц Меры, да и Шрам сегодня света давал прилично – из дома прекрасно могли видеть приближающийся отряд. Но ничего не происходило: обитатели приюта не выдавали себя ни шумом, ни движением. Сеулу это очень не нравилось. Вполне может быть, что все злоумышленники уже уничтожены, но ведь здесь и помимо них народу хватало. Неужели после всего этого грохота и криков никто не высунет нос посмотреть, что тут происходит?
Так не бывает.
Пулио, влетев на высокое крыльцо, пнул валяющееся там тело. Раненый застонал, сделал попытку отползти к двери, но сил не хватило.
– Не ушел, сволочь, – обрадовался Дербитто. – Это я его подстрелил. Да только подумал, что лишь поцарапал: слишком уж он тогда шустро к дому кинулся. Видно, в горячке не почувствовал – и лишь тут свалился. Странно, что он вообще смог двигаться – вон, ему болт, похоже, хребет перебил.
Сеул потянул на себя дверь. Открыто. Заходить страшновато – вдруг там ждут стрелки со своими вонючими трубами? Положение спас Пулио:
– Держитесь за мной, я под плащ панцирь надел – его не пробьет.
– Шлем Викису пробило, – буркнул Дербитто.
– У него не шлем, а жестянка, а у меня дорогой панцирь – папаша выделил, не пожалел для сынка. Бок задело, но не пробило вроде бы.
Пулио, прикрывая голову лезвием алебарды, шагнул внутрь, тут же доложил:
– Никого.
Через миг весь отряд был в просторном холле. Красивая мебель, красочные обои на стенах, в углах мягко сияют ночные светильники. Диссонируя с уютной обстановкой, у стены высится неряшливая груда хвороста и тонко наколотых дров. Похоже, кто-то готовил поджог.
Хорошо бы отсюда рассыпаться по всему зданию, но Сеул опасался распылять свои небольшие силы и указал вправо:
– Идем в этот коридор. И проверяем по пути все двери.
За первой дверью оказалась спальня воспитанниц – длинная комната с двумя рядами узких кроватей. На каждой безмятежно спит девушка. Сеул не верил своим глазам – не может быть, что никто не проснулся после всего этого невероятного шума. Подошел к первой, проверил пульс.
– Живая. Да что с ними такое?
Пулио, подойдя к Сеулу, также склонился над девушкой, поднял ей веко:
– Кто-нибудь, свет поднесите, я ничего не вижу!
Один из стражников снял со стены ночник, поднес к кровати. Пулио, осмотрев глаза воспитанницы, уверенно заявил:
– Итис. Им сейчас хоть над ухом в барабан бей – не проснутся. Похоже, отваром напоили – говорят, от него сон мертвый.
– Интересный приют, – констатировал Дербитто. – Стреляют по гостям из пороховых трубок и поят воспитанниц наркотической отравой.
Сеул указал на очередную вязанку хвороста в углу:
– Похоже, приют собирались сжечь вместе с девочками. Видимо, специально их опоили, чтобы ни одна не спаслась.
– А может, тут регулярно это проделывают, – предположил Пулио. – За ужином усыпляют красоток и всю ночь потом с ними веселятся. Никакого отказа при таких делах не будет.
– И пожар устраивают тоже каждую ночь? – скептически уточнил Сеул. – Идем дальше.
За второй дверью обнаружили еще одну спальню со спящими воспитанницами, а вот за следующей находка была поинтереснее. Здесь было что-то вроде уютной гостиной с кучей кожаных кресел и диванов, роскошным ковром на полу и великолепными витражами на окнах. Среди всей этой красоты валялись четыре трупа – три женщины среднего возраста и одна старуха. Здесь с ядом не мудрили: женщины были банально зарезаны. Судя по всему, их завели сюда, усадили на диваны, потом убили. Следов сопротивления видно не было – вся мебель на местах стоит, ни одного стула не опрокинуто, нигде ковер не задрался. Очевидно, убитые не ожидали такого конца.
Дербитто, подтверждая выводы Сеула, прокомментировал:
– Их завели сюда, усадили на низкий диван, чтобы вскакивать труднее было, и резко перекололи, как свиней. Они явно знали своих убийц – дали себя врасплох застать. Даже если их толпа убивала, не так-то просто сразу с четверкой женщин управиться, если те наготове.
С улицы послышался мучительный крик, следом кто-то неразборчиво грубо заговорил.
Все рванули назад, к выходу – уже на бегу Сеул понял, что шум идет от крыльца.
Так и оказалось – над раненым бандитом склонился худощавый темноволосый мужчина, одетый во все черное. За спиной у него болтался колчан со стрелами, в левой руке зажат большой лук. В правой он держал стрелу – воткнув ее наконечник в глаз раненого, он жестоко вращал его в глазнице и раз за разом повторял:
– Говори! Говори! Говори!
– Стоять! – заорал Дербитто, беря незнакомца на прицел.
Сеул, подскочив поближе, приставил к шее лучника острие шпаги:
– Оставьте раненого в покое и бросайте оружие!
– А не оставлю! – яростно прошипел незнакомец. – Можете резать меня! Давайте – режьте! Только это будет огромной подлостью – зарезать того, кто вам помогал!
– Так это ты перестрелял тех типчиков на стене? – вскинулся Сеул.
– Нет, не я! Они сами прибежали ко мне, одолжили несколько стрел, утыкали себя ими и головами вниз попрыгали со стены! Красиво они поступили – да?! Говори! Говори! Говори, внук шакала и сын жабы! Не мешайте мне! Он все равно сдохнет или калекой останется, а мы умеем развязывать языки. Я должен узнать от него правду – он один тут живой остался.