Время одуванчиков
Шрифт:
– Ну… неофициально да. А официально – у него и судимостей то нет ни одной. Мы можем любую оперативную информацию на него иметь – а доказывать хрен докажешь. Тем более он старается легально держаться. Например, если хочешь магазин открыть и продуктами торговать, закупай оптом у него, у него там база есть. Дороже, но к тебе с битами уже никто не придет, а если найдутся дураки – им же хуже. Хочешь скажем, парикмахерскую открыть – плати ему за охрану, у него несколько ЧОПов. А так… помнишь, дело Цапков?
…
– Вот он примерно то же самое. Только Цапки райцентр держали – а под ним целая область.
Семидворов прикинул
– Налоги он платит?
– Кто знает. Думаю, он налоговой платит, скорее. Хотя в области у них все чистенько, дороги отремонтированы. Помнишь, московские троллейбусы раздавали?
…
– Так вот, их область не взяла ни одного. У них новые.
– Денег у него много?
– Ну и вопросы…
…
– А как думаешь, он десять лет минимум держит область. Один. Наверное хватает
– Вашим он засылает?
Карнач улыбнулся
– С какой целью интересуешься?
– Да вопрос с кем столкнусь
– А знаешь что? Пошли своего шефа на… Ему надо пусть он и прет буром.
Карнач наклонился вперед.
– Ты думай головой – сказал он – шеф твой потонул давно. Ему Донбасс не простят. А ты еще на плаву. Но это пока. Шеф твой –он и тебя за собой утащит. Брось его пока можешь.
– Не могу
– Почему?
– Есть причины.
– Как знаешь. Но я тебя предупредил. Если бы Белогорье можно было бы раздербанить, его бы уже раздербанили.
Карнач налил себе еще и сказал задумчиво:
– Вовремя предать, Юра – это предвидеть.
…
Из Москвы – Семидворов двинулся на Рублевку, где жил Леонидов. Надо было отчитаться.
Леонидов – жил на Рублевке уже давно, попал туда по браку с дочерью одного видного чиновникам ельцинских времен. Но сейчас доча жила в Вене, а дом принадлежал Леонидову – одному из последних могикан, еще ельцинского призыва.
Место это было… странное это было место. Вроде жизнь а вроде и не жизнь. Везде заборы –здесь все огорожено заборами. Узкая, всего по полосе в каждом направлении, но хорошо отремонтированная дорога, по которой время от времени то Ламборгини проскочит, то Крузер. На Крузерах тут обслуга ездит. Камеры везде.
И тишина. Нет ни крика детей, ни шума города – ничего…
Семидворов посигналил – его машину знали, потому пропустили. Он поехал по длинной извилистой дороге между двумя рядами вековых сосен. Здесь на участке был лес, самый настоящий. Говорят, когда-то тут то ли писатели, то ли ученые жили…
Потом он выехал на разворотный круг. Дом был небольшой по местным меркам. Старого фасона – колонны, благородная желтизна стен. На поворотном круге впереди него стоял Фольксваген Мультиван с затемненными стеклами, в него как раз охранник помогал сесть парню лет восемнадцати с длинными, светлыми до плеч волосам и фигурой теннисиста.
Вот это было еще одно, чего Семидворов в своем шефе никак не мог понять. У него была нормальная семья, приятная жена, с которой они однако вместе не жили, но и не разводились, дети в Европе учились – их было аж четверо. Счастливая семья.
Тогда почему Леонидов, который мог себе позволить любую актрису, модель, с которым мечтали породниться половина всех знатных семей Москвы – предпочитал проводить время с едва достигшими совершеннолетия подростками?
Но это было. Еще с тех времен, когда он курировал тему с созданием нового комсомола – молодежного крыла правящей партии. С тех пор он почему то свернул в сторону, и если раньше как и все заказывал дорогих эскортниц – то сейчас ему тайком привозили мальчиков.
Семидворов ничего не мог сказать. Ни шефу ни про шефа. Еще одно правило Системы – начальник всегда прав чтобы он не делал. Семидворов старался обо всем об этом не думать, но каждый раз как не думать не получалось – к горлу подступала тошнота. Он резко отказал сыну, который хотел учиться в России на политолога именно потому, что если бы Леонидов узнал, он бы заинтересовался. А этого нельзя было допустить.
Шеф вышел явно умиротворенный, находившийся в согласии с этим миром хотя бы на какое-то время – и Семидворов вдохнул и задержал дыхание, чтобы не так мутило.
– Ну? Что там у тебя. Я кстати бегать, побежишь?
Генерал посмотрел на ноги. Обутые в туфли.
– Иди, кроссовки у меня подбери в доме, там новые пары есть. У нас нога одинаковая.
Опять затошнило. Генерал недавно полюбил ходить в церковное общество, стал изучать Библию, и помнил, что там говорится…
Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость… Не оскверняйте себя ничем этим, ибо всем этим осквернили себя народы, которых Я прогоняю от вас: и осквернилась земля, и Я воззрел на беззаконие ее, и свергнула с себя земля живущих на ней. А вы соблюдайте постановления Мои и законы Мои и не делайте всех этих мерзостей, ни туземец, ни пришлец, живущий между вами, ибо все эти мерзости делали люди сей земли, что пред вами, и осквернилась земля; чтоб и вас не свергнула с себя земля, когда вы станете осквернять ее, как она свергнула народы, бывшие прежде вас; ибо если кто будет делать все эти мерзости, то души делающих это истреблены будут из народа своего.
…
Ноги были неодинаковыми. Кроссовки ощутимо жали. Но не бежать было нельзя. Это было намеком на нелояльность. Это то же самое, что не выпить, когда тебе налили в высоком кабинете. Сдохни да выпей!
Генерал переминаясь, появился на дорожке…
– Ну как?
– Нормально…
Шеф потрусил к воротам. За ними, на минимальной скорости двинулась машина…
…
– Ломов Александр Иванович, семьдесят третьего, уроженец Белогорска. Ранее не судим…
– Это я и так знаю. Ты мне скажи то, что я не знаю.
Они трусили по обочине дороги. Мимо пронеслась красная Феррари…
– Кличка Лом, лидер ОПГ.
– И это я знаю.
– Савелий Яковлевич. Я говорил с человечком из МВД. Лом опасен. С ним даже воры ничего не могут сделать. В области нет смотрящего уже много лет. Это все не просто так.
Генерал бежал, проклиная боль в ногах.
– Оппозиции в области у него нет. Зато власть – вся его. Местное отделение Единой России возглавляет его давний друг Ковалев, вице-губернатор области.