Время Оно
Шрифт:
Дальше в песне рассказывалось, как ловко атаман управлялся с проходившими по вверенному ему лесу людьми всех сословий и ремесел — с шорниками, волхвами, переносчиками болезней, царями и королями вкупе с многочисленной свитой. Но конец был все равно грустный:
Если крикнет рать святая (Или девица простая, Или даже вражья стая): «Кинь ты Русь, живи в раю!», Я скажу: «Не надо рая. Расступись, земля сырая, Я сейчас в тебя сыграю, И сыграю, и спою!»Судя по многим непонятным словам, песня была древняя, она передавалась разбойниками из поколения в поколение. Хотя разбойники обычно народ бессемейный и подолгу на свете не заживаются.
Жихарь остановился, то и дело оглядываясь — не зашли бы со спины. Со спины никто не зашел: вся шайка, галдя и ругаясь, вылезла на дорогу. Разбойники оказались довольно странные. Было их шестеро, походили они друг на друга, как желуди на дубе. Невысокие, коренастенькие, заросшие мохнатым бурым волосом. Ни у кого из лиходеев не было ни лука, ни самострела. Только дубины, да и то довольно хлипкие.
— Стой, путник! — провозгласил тот, кто был у них, по всему видать, за старшего. — Мы — Семь Симеонов-однобрюшников — голос в голос, волос в волос! Семи редких ремесел люди! Лучше сразу покорись, отдай заплечный мешок, одежу и обувку: все равно ведь отберем!
— Где же вас семь? — спросил Жихарь. — Я только шестерых вижу!
— А не твое дело! — рявкнул атаман. — Любой из нас тебя в одиночку скрутит. Ты кто таков будешь?
Жихарь честно ответил, кто он таков и откуда. Атаман отер вспотевший лоб.
— Ну и ладно, что Жихарь, а не славный Невзор. Перед тем бы мы повинились и с почетом проводили…
— А передо мной повиниться не желаете? — спросил богатырь. Драки он не хотел, а хотел потехи — уж больно невеселыми были последние месяцы и дни.
Семь Симеонов дружно расхохотались — все шестеро. Потом они накинулись на Жихаря. Богатырь не сопротивлялся, дал стянуть с себя тяжелый мешок, паутинную рубаху, штаны и сапоги. Пусть ребята поликуют маленько, тоскливо ведь им в лесу… Разбойники достали веревку и прикрутили богатырское тело крепко-накрепко к развесистому дубу.
— Сильней, сильней затягивайте, — распоряжался богатырь. — А то ведь я и рассерчать могу…
Разбойников снова разобрал смех.
— Вода нынче весной высокая стояла, — сказал атаман. — Так что мошки и гнуса ты не бойся. А потом какой ни на есть прохожий человек тебя отвяжет…
— Если бы… — вздохнул Жихарь. — Смотри лучше, в сапог не провались — вас туда трое запросто войдет…
Первым делом злодеи полезли в мешок с припасами. Особенно они обрадовались баклаге с Мозголомной Брагой.
Этого ни в коем случае не следовало допускать. Поигрался — и хватит. Богатырь еще раз тяжко вздохнул, напрягся — и только обрывки веревок полетели на траву.
Симеоны растерялись так, что атаман даже не успел выбить пробку из баклаги.
А Жихарь, словно вихрь, уже метался среди замешкавшихся лиходеев, сам вязал их веревками и укладывал под дуб. Симеоны обзывались и скрипели зубами.
— Вот сейчас погоню вас, как скотину, в ближайшую деревню, — посулил богатырь. — За вас, поди, немалую награду можно получить…
— Нет, — понуро сказал атаман. — Мы еще, можно сказать, и поозорничать толком не успели. Разве что покормят тебя там: дадут сухую краюшку…
— И то хлеб, — сурово ответил Жихарь. — Имя мое запомнили?
— Ну, — согласился атаман. — Знаешь лучше что сделаем? Ты нас развяжешь и сам за старшего будешь. С тобой у нас дела ловчее пойдут!
— Ловчее… — передразнил Жихарь. — Да с вами даже деда с телегой навоза ограбить невозможно — дед вас коровьими лепешками закидает и всех насмерть пришибет.
Он уже успел одеться, заглянуть в мешок и удостовериться, что сожрать голодная шайка ничего не удосужилась. Потом приложился к баклаге, крякнул, отер уста.
— Итак, — сказал он, приходя в благое расположение нрава, — чего это вы, косорукие, на большую дорогу вышли? Ваше ли это дело?
— Не наше, — сказал атаман. — Нас отец в учение на семь лет отдавал к семи мастерам — мы многое умеем, да вот только…
— Ух ты, — удивился богатырь. — Я, оказывается, с умельцами связался! А какое, к примеру, у тебя умение?
— Я — Симеон Столпник, — гордо сказал бывший атаман. — Я могу выковать железный столб от земли до неба!
— Дело хорошее, — согласился Жихарь. — И много ты их выковал?
— Пока ни одного, — признался Симеон Столпник. — Мыслимое ли дело — набрать столько железа! Вот когда какой-нибудь государь соберет гору руды и железного лома — тогда я свое мастерство и окажу.
Богатырь хмыкнул.
— Откуда ты тогда знаешь, что выкуешь, коли не пробовал?
— Как не знать! Чай, мастер семь лет меня жучил, среди ночи разбуди — сразу скажу, как опоку делать, какие снадобья в железо добавлять, как канаты развесить, чтобы столб воздвигся…
— А орало простое скуешь? Про меч я уж не говорю…
— Нет, — гордо ответил Столпник. — Мы не по землепашеской части. И не по военной. Мы — по столбам горазды!
— Понятно, — вздохнул Жихарь, склоняясь над вторым пленником. — Ну а ты по какой части всех превзошел?
— Я — Симеон Лазник, — сказал второй братец-разбойник. — Когда старшой свой столб выкует, я на него смогу влезть — без крючьев, без веревок.
— Это уже лучше, — сказал богатырь. — Вот я тебя сейчас освобожу, а ты слазь-ка на самое высокое дерево и расскажи мне оттуда, что делается в ближней деревне. Уж больно это место хитрое…