Время освежающего дождя
Шрифт:
В понедельник, в тяжелый день для торговли, когда купцы суеверно избегают заключать сделки, Вардан на рассвете отправился в Марабду.
В Сабератиано он миновал четыре торговые рогатки, не снятые Шадиманом, и десять засад, где марабдинские мсахури набрасывались на него, как на разбойника. Начинало бесить, что для князя Шадимана он по-прежнему оставался мелким Варданом, тогда как весь майдан снимал перед ним шапки. С такими недобрыми мыслями купец пересек три рва и по узенькому мосту въехал в замок.
Листья лимона блестели
Шадиман доволен: купец точно выполнил поручение, привез от Караджугая свиток не только ему, Шадиману, но и Исмаил-хану, уже наслаждающемуся в крепости обещаниями шаха, Вардан сумел лично убедиться в благосклонности «льва Ирана» к князю Шадиману… Небо над Марабдой прояснялось, немножко терпения!
Не показалось умному князю странным возвышение купца. Вардан объяснил это так: Саакадзе послал в Иран одного из «барсов», который чуть не попался в руки феррашей. Вардан согласился на богоугодное дело и присоединил к своему каравану верблюда с прахом Паата. Благодаря такой дальновидности Вардан не только аошел в полное доверие к Моурави, но возвысился до звания мелика… А все это – на руку князю Шадиману. Встревожила Шадимана весть о создаваемом постоянном войске. Долго советовался он с Андукапаром, который предусмотрительно не показывался купцу. Может случиться, близкие им князья по глупости воспользуются великодушием великого хитреца.
А Вардан продолжал повествовать: Мухран-батони, Ксанские Эристави, Зураб Арагвский, даже спорщики Магаладзе и пугливый Церетели сами навязывают Саакадзе свои дружины, от белобородых копейщиков до безусых стрелков…
Шадиман понимал: Саакадзе стремится расправиться еще раз с шахом, а потом ему нетрудно будет с войском, выученным новому искусству огненного боя, уничтожить по одиночке сильные, но неугодные азнаурам княжеские фамилии…
Шадиман поручил купцу передать письма князьям Липариту, Амилахвари-младшему, Джавахишвили и Цицишвили.
К вечеру, стремясь быть невидимым в тенях ущелья, Вардан миновал рвы, засады, рогатки и заночевал в Хатис-Тилети. А утром, принеся благодарность греческому богу торговли, положил перед Саакадзе четыре шадимановских послания.
Как предвидел Георгий, Шадиман предупреждал князей не попадаться на ядовитый крючок ностевского плебея и приглашал Цицишвили одного приехать в Марабду обсудить угрожающее положение.
С большим удовлетворением Саакадзе вернул свитки, посоветовал Вардану немедленно вручить их князьям.
Георгий отложил поездку к манглисским укреплениям, взял с собой Автандила, Эрасти, оруженосцев и отправился в Самухрано.
Проезжая Сапурцлийскую долину, Саакадзе вспомнил битву с Карчи-ханом. Неужели придется мечом приводить в покорность кахетинских князей? Необходимо также избегнуть враждебности Мухран-батони. Видит бог, хотел на Кайхосро венец возложить – Багратид Мухран-батони. Но как бы сердце ни любило, нельзя подвергать страну смутам…
На развилке дорог послышался веселый окрик:
– Э-хэ, Георгий, откуда ты узнал, что мы едем?
– Ты мне в сладком сне приснился, Гиви, – обнимая друзей, улыбался Саакадзе, – удача прямо под копыта коня лезет. Повернем, друзья, к Мухран-батони, там Хорешани у отца гостит.
– Сын здоров? – обеспокоился Дато.
– Еще как здоров! По всему замку голос подает. Почему усомнился?
– Хорешани в гости поехала – такого разговора не было.
– Я просил…
Дато взглянул на друга и понимающе кивнул: пусть, кому надо, думают, что Дато все время вместе с Хорешани гостил в Самухрано.
Такая перемена пути сильно обрадовала Гиви. Он тоже соскучился по маленькому Дато – большой ему надоел… Хорешани развеселится, увидя преданного Гиви.
Взяв под уздцы коня Гиви, Дато отъехал с ним в сторону:
– Гиви, забудь, где мы были, даже во сне не вспоминай.
– Ты меня не учи! – обиделся Гиви. – Я теперь лучше тебя знаю, о чем с княжнами говорить.
Кроме необходимости повидать правителя, – вернее старого Мухран-батони, – Моурави хотел проверить, догадывается ли он о неудовольствии князей и об истинной цели посольства в Русию. Нет, упоенный надеждой видеть вскоре любимого внука на троне Багратидов, старик ни о чем не догадывался. Как ни странно, но Кайхосро что-то предчувствовал. Оставшись вдвоем с Саакадзе, он испытующе посмотрел на своего учителя и спросил с легкой иронией: «Не надоел ли еще бездарный правитель преданной ему Картли?»
Саакадзе удивился:
– Откуда, такие мысли? Пройдет еще год, и доблестный Кайхосро поймет сладость власти.
– Чужой власти, Моурави. Должен признаться, тяготит меня сидение на троне… Каждому человеку свое. Я люблю битву и не выношу дел царства, полных хитрости и лукавства. Помоги мне, я изнемогаю.
Саакадзе молчал. "Тем лучше, – думал он, – не так печально будет расставаться с саном «богоравный».
Кайхосро наклонился к самому уху Саакадзе:
– Говорят, Луарсаб все же вернется в Картли?
– Кто говорит?
– Князь Липарит, царица Мариам писала мученику…
Саакадзе вздохнул свободно, он было встревожился: неужели Хорешани проговорилась о хлопотах Папуна?
– О послании совы, разумеется, мне ведомо, а о возвращении Луарсаба – нет. Но если так тяготишься, есть другие царевичи Багратиони. Они украдкой от меня у католикоса домогались престола…
– Об этом и мне ведомо, но им не уступлю. – Глаза Кайхосро вспыхнули.
Он нервно сжал пояс, где покоилась рукоятка меча, и стал похож на деда, на всю фамилию Мухран-батони, которую так любил Моурави.
– Им уступлю! – повторил Кайхосро. – Я тебе хоть тем помогаю в великих трудах для царства, что не мешаю. А эти бездельники пусть сразятся со мной!
Моурави взял обеими руками голову Кайхосро и трижды поцеловал.
– Сколь любим ты мною, мой сын, за ясность ума, за благородство… Знаю я, тяжел твой удел, но другого исхода нет: тебе еще придется скрепить одно дело…
– Догадываюсь. Грамоту о постоянном войске? Не верю в осуществление, – князья не согласятся.
– Напротив, настаивать будут на участии.