Время падающих звезд
Шрифт:
Лучше бы я остался с тобой, Звездочка! Сестра Хильдегард принесла таблетки. Она дала мне коричневые шарики, налила стакан воды и осталась со мной, пока я не положил шарики в рот и не выпил воду. Когда она вышла, я вынул зажатые между нёбом и языком таблетки, завернул их в бумагу и спрятал в ночном шкафчике.
У них была моя кровь, несколько проб моего позвоночника и электрокардиограмма. Сейчас доктор Калвейт занимал меня игрой ловкости, которая напомнила мне детский сад.
Доктор Калвейт был молодым врачом, низкого росточка, подстриженный под
Я описал Ауль в сладостных воспоминаниях.
— Одним словом, доктор, — закончил я ее портрет, — она похожа на Белоснежку. Если бы она была здесь и умела бы играть на гитаре, любой клуб битлов рвал бы за не на себе волосы.
— Вы, конечно, очень любите Ауль…
— Этот вопрос я пожелал бы оставить без ответа. Но она не только сказочно красива, но и исключительно умна. Вы должны признать, что такое встретишь не часто.
Он с ухмылкой ответил: «Жить в пятом измерении, верно, необычно. Или же, это возможно была лишь пятая иллюзия?»
— Очень смешно, — проворчал я.
Он попытался проникнуть в мое воображение, чтобы сделать из него выводы, осведомился о моих снах. Когда я заверил его, что не вижу снов, когда сплю, он положил передо мной лист бумаги с чернильными кляксами, которые я должен был истолковать. Мне показалось, будто эти кляксы специально были подтасованы для меня, потому что я без особого труда смог различить космический корабль и планеты. Я сказал: «Неплохая графика, предметная, экономит мышление. Без лишней скромности, я рисовал и получше. Итак, здесь у нас швейная машинка, эта клякса могла бы быть слоном, а здесь я вижу телевизор…»
Калвейт недоверчиво посмотрел на меня. Он недовольно пробурчал:
— Необычная фантазия. Я бы увидел здесь женщину, там космический корабль, а здесь звезду.
— Каждый видит то, что хочет видеть, — невозмутимо ответил я. — Если Вы настаиваете, я охотно присоединюсь к Вашему определению.
Он вдруг склонился ко мне и сказал низким голосом: «Если я могу дать Вам хороший совет: Продолжайте плести про свой шестой спутник».
Я озадаченно посмотрел на него. Что это еще такое? Новая уловка? На его губах играла ироническая улыбка.
— Это Вы должны объяснить мне поподробнее, доктор. Что Вы имеете в виду под «плести»?
Мгновение он не решался, затем он объяснил подмигивая:
— Вы сами знаете, что я имею в виду.
Я пожал плечами, сделал растерянное лицо, думал: Будет ли он в конце считать тебя нормальным? Тогда с ним должно быть что-нибудь не в порядке…
— Я хочу открыто выразить Вам свое мнение. — доктор Калвейт поднялся, сделал несколько шагов в разные стороны, не выпуская меня из вида. — Я знаю Вашу историю от А до Я, есть даже звукозапись». (Я так и думал!) «Вы каждое слово высосали из пальца. Причины очевидны, но меня не касаются Ваши амурные приключения. Я бы не принял Вас, даже в класс «люкс». В любом случае Ваша интрижка весьма дорогое удовольствие. Я не понимаю шефа, он, кажется, разглядел в Вас сумасшедшего и старший врач поддерживает его в этом…
— Подождите, доктор, не так лихорадочно и неуравновешенно, — прервал я его, — во-первых верит ли мне Ваш шеф так же мало как Вы, и во-вторых — к чему мне выдумывать такую историю?
— Конечно, такую нелепицу шеф тоже не принимает за чистую монету, но связывает его с болтовней о Вашем хобби и истолковывает это как особый случай шизофрении. Если так подходить к делу, больше нет вообще нормальных людей. Я вижу все это в ином свете. Меня не касается, если роскошь Вам по карману — Вы у нас отдохнете. Мне бы все же такое окружение не особо доставило удовольствие…
— Это фантастика, — сказал я, — первый человек, который хотя бы не принимает меня за сумасшедшего.
— За сумасшедшего в смысле этого слова никто Вас здесь не принимает, — объяснил Калвейт, — только за немного сбитого с толку. Кстати, тест показывает, что Вы охотно говорите обратное тому, что Вы действительно думаете. Не космический корабль, а слон и так далее. Вероятно и столь почитаемая Вами дама не брюнетка, как Белоснежка, а, видимо — простите за формулировку — белый Рапунцель.
— Рапунцель был белым?
— Я думаю.
— Вам следовало стать криминалистом, доктор. Вы бы, по всей видимости, вернули бы мне мой передатчик. Только я всё ещё не понимаю, почему я должен плести дальше, если Вам все так ясно.
— Во-первых, потому что шеф рано или поздно «вышвырнет» Вас. Правда, он представитель старой школы, но долго он позволит себя обманывать. Во-вторых, у нас не хватает коек, хватает настоящих больных. Если Вы останетесь со своей сказочкой, шеф припишет Вам провал памяти, тогда Вы получите, что хотите. Никто больше не потребует от Вас объяснения, где Вы были пять с половиной месяцев, и Ваша любимая останется инкогнито.
— Поздравляю, — сказал я без иронии, — Вы очень наблюдательны. Ваши остроумные выводы были бы неомраченной радостью, если бы в них не вкралась маленькая ошибка. Все же моя сказочка — чистая правда. Я все же благодарен Вам за то, что Вы нашли такое истолкование. При этом Вы знаете далеко не все, есть переживания, которые нельзя описать словами.
— Кстати, какой у Вас телескоп? — сменил тему Калвейт.
— Линзовый телескоп, восемьдесят миллиметров.
— Недурно, — сказал он со знанием дела, — у меня всего лишь полевой бинокль с десятикратным увеличением.
— Каждому телескопу свое небо, — процитировал я, — значит Вы и есть тот самый коллега с таким же хобби, о котором говорил профессор? Вы якобы видите в свой бинокль даже Плутон.
Калвейт засмеялся.
— Хобби это слишком громко сказано, мне не хватает времени. В отпуске бинокль со мной…
Молодой врач становился мне все более симпатичнее. Мне было жаль, что я вынужден был и ему задолжать доказательство… Я не мог удержаться от того, чтобы протестировать его. Я сказал: «Представьте себе, доктор, во время своего отпуска Вы наблюдаете ночью в свой полевой бинокль большой диск, который опускается на луг или лесную поляну. Вы убеждаетесь в том, что имеете дело с внеземным явлением — что бы Вы сделали? Вы бы рассказали о своем наблюдении своим близким?»