Время перемен 4
Шрифт:
Дорогие дома-то я видел, но просто так вот хозяина «не прессанешь», потому что, он мог быть вполне добропорядочным бизнесменом. Мой же клиент должен быть именно, что бандит с большой дороги, хоть сейчас он в костюме и галстуке, причем, богатый бандит, поэтому приходилось собирать информацию. В общем, планы на будущую жизнь у меня были огромные, а для их реализации требовались большие деньги, поэтому я оказался в ситуации, напоминающую Остапа Бендера в поисках своего «Корейко».
Питался я дома, готовя на купленной мною двухкомфорочной электроплитке. За продуктами ходил на один из небольших местных рыночков. Разные были тетки на рынке: необразованные,
– Что случилось, Люба?
– Да так, дела домашние.
– Муж? Пьет?
– Да муж, пьет, бьет и просто по жизни он «хам трамвайный».
– А куда же смотрела, когда выбирала?
– Раньше, все же, другим был, да и замуж хотелось.
Вечерком я прошел за ней, посмотрев, где и как она живет. Жила она в обычной «хрущевке», заодно послушал и голос мужа, встретившего жену изысканным матом – точно, «хам трамвайный».
На следующее утро я был этажом выше нужной квартиры и, подождав, когда благоверная уйдет на работу, позвонил в дверь.
За дверью раздался сонный голос: «Чё-ё-ё звонишь, кобыла, топай уже работать!»
Я позвонил еще раз, чем окончательно вывел из себя этого знатока русской словесности. Он распахнул дверь и, увидев высокого человека, набрал воздух для новой тирады. Я успел опередить его вопросом: «Я из органов социальной защиты населения, вы Колбасов?
– Ну!
– Баранки гну, отвечай четко и быстро.
– Да пошел ты на…!
Но я пошел в противоположном направлении, то есть зашел в квартиру, одновременно нанеся хозяину сильный хук в печень. Он согнулся, я подождал, пока он продышится и встанет, после чего врезал ему «под дых». Он посидел на полу еще минут пять, приходя в себя, а я рассматривал сидящего передо мной человека – входящие в моду татуировки на плечах и руках, возможно, в школе занимался спортом, но это было давно, в общем, передо мной сидело опустившееся до уровня «пожрать – поспать» быдло. Когда он снова поднялся, мы двинулись на кухню. Там он схватил со стола кухонный нож и, развернувшись ко мне, махнул им. Ну, с таким «спецом» я уж как-нибудь разберусь. Уйдя от маха ножом и сбив ему руку, я больно ударил его в лицо, а затем захватил кисть и болевым приемом выкрутил из нее нож, одновременно усадив того на пол.
– Вот ты напал на меня с ножом, а ведь это подсудное дело, судить тебя буду.
– Отпусти, падла, больно руке.
Я сломал ему кисть, а потом еще несколько раз ударил по лицу кулаком.
– В общем, Колбасов, считаю, что разъяснительная беседа прошла в духе сотрудничества и взаимопонимания, или я ошибаюсь и надо добавить?
Он закивал, держась за свою руку.
– Да, Колбасов, чего я приходил-то. На тебя поступил сигнал с мест, что ты обижаешь свою жену. Ты, никчемная душонка, сам не живешь и нормальным людям жить мешаешь. Советую тебе развестись и свалить отсюда по-хорошему.
– А по-плохому?
– В окно выкину, когда снова зайду проверить твои подвиги.
Попрощавшись таким образом, я ушел из квартиры, по пути срывая тонкую латексную перчатку, лопнувшую от удара.
«Топай домой быстрее,
Жена, свернув скарб, довольно быстро прибежала домой.
– Боже мой, кто тебя так?
– Да с одним здоровым козлом схлестнулся, но я ему тоже навалял, всю рожу разукрасил.
Вначале жена хлопотала вокруг избитого мужа, потом они сходили в больницу, где ему сделали рентген и загипсовали руку, а заодно и лицо обработали. На следующий день в собесе разъяренный Колбасов, махая загипсованной рукой, разбирался с его сотрудниками.
– Дайте мне начальника!
– Зачем вам начальник, может быть, мы сможем помочь?
– Заткнись, дура, я сказал, что нужна ваша начальница. А ты, тварь, пошла отсюда!
«Что случилось, что вы кричите?» – строго спросила вышедшая из кабинета начальника пышная женщина.
– Ты начальник?
– Я.
– Я вначале тебе рожу набью, а потом вас по судам затаскаю, вы у меня в зоне окажетесь.
– Да, что случилось, гражданин?
– Вы посмотрите, что с моим лицом сделал ваш сотрудник и руку мне сломал. Пришел, лосяра здоровый, сказал, что направлен по сигналу с мест для беседы и вот – побеседовал.
– Извините, гражданин, но у нас только женщины работают и Мартынюк. Пуховина, позовите Мартынюка.
Вышел молодой парень, этакий компьютерный гений, которого ветром не сдувало, разве что из-за тяжелого большого телефона в кармане.
– Этот мужчина вас бил? Хотя он на вызовы не ходит, у него другая работа.
– Вы чего – издеваетесь, а где лосяра?
– Нет тут такого.
Видать, что-то сообразив, Колбасов развернулся и ушел домой. А в собесе народ облегченно вздохнул: «Мартынюк, а мы и не знали, что ты такой жесткий мужчина, как мужика отделал!»
– Не я это!
– Ясное дело, что не ты, но правильно тот незнакомец сделал, что такого хама побил.
Вечером, когда женщина пришла домой со смены, «разукрашенный», словно после тяжелого боксерского поединка, муж неуверенным голосом спросил: «Люба, ты никому не жаловалась на то, что я бью тебя. Может быть, разойдемся, ведь не пара мы с тобой?»
«Нет, никому. Давай, разойдемся, устала я, – вздохнула женщина, а в голове возник образ спокойного высокого покупателя, правда, с лицом без всяких «разукрас», но со свежей ссадиной на костяшке кулака, которую она увидела, когда он брал кулек с овощами и, которому позавчера рассказала о своих трудностях, при этом мысленно поблагодарив его, – спасибо тебе, добрый человек».
Я же на тот рынок ходить перестал.
Вечерело. Я после очередной прогулки по городу с чувством глубокого неудовлетворения, но приятной усталости в ногах, возвращался домой, проходя вдоль забора какого-то предприятия. Судя по запахам, я сказал бы, что в период СССР тут производят аммиачные или селитряные удобрения – воняло мочевиной и каким-то говном, а сейчас это было предприятие пищепрома.
Впереди отчетливо раздавались кхеканье человека, которого бьют, и голоса специалистов по отбиванию почек: «Бабкин, тебя по-хорошему предупреждали, чтобы ты не лез сюда? Ты, видно, не понял с первого раза!»
– Не понял, тьфу, больно-то как! Вы же сами тут живете, а речку нашу городскую ядовитой делаете, сливая туда всякие яды. Ладно, речка, но вы же сами жрёте то, что на вашей фабрике в продукты кладут.
– Мы не жрем, козел, а кю-ю-ю-шаем. Значит, не понял по-хорошему, тогда придется продолжить объяснение.