Время перемен. Дилогия

Мазин Александр Владимирович

— То есть вы, уважаемый специальный координатор, вопреки мнению собственного эксперта, считаете, что причина — все-таки некие научные исследования? — ровным голосом осведомился Галль.

Он был недоволен, и я его понимал. Такой прекрасный повод, чтобы избавиться от вмешательства «Алладина»!

— Не будем торопиться с выводами, — вежливо произнес Хокусай. — Все личные мнения экспертов, и наших и ваших, разумеется, будут учтены. Но то, что было высказано и доктором Праччимо, и академиком Колосовым, не более чем предположение?

Оба ученых кивнули.

— Полагаю,

что всем присутствующим очевидно, что решение Комиссии не может опираться на предположения. Для определенных выводов нам требуются факты. Поэтому мы просим правительство России, представленное здесь уважаемым господином Галлем, дать распоряжение о том, чтобы все материалы, касающиеся научных разработок в период с сентября по ноябрь прошлого года, были переданы в распоряжение комиссии. Также мы просим передать нам всю информацию, собранную русскими спецслужбами по настоящему делу.

Лица представителей Департаментов разведки и безопасности выразили крайнее неудовольствие, но протестовать они не осмелились: Россия была не просто среди тех, кто ратифицировал закон, предоставивший Комитету его обширные права, но одной из стран, наиболее активно продвигавших этот законопроект в Мировом Сообществе.

— Однако, — продолжал мой командир, — наша Комиссия была бы весьма признательна, если бы русские структуры продолжали самостоятельную разработку проблемы. Мы высоко ценим профессионализм и научный потенциал России и готовы, в свою очередь, для более успешной работы наших русских партнеров предоставить им данные, касающиеся предмета нашей работы, представленные другими странами или полученные специалистами Комитета.

Вот это круто! Только теперь я осознал всю серьезность проблемы. Комитет никогда и ни с кем не делился информацией. Это было кредо. Основа нашего превосходства, позволявшего Комитету действовать даже в тех случаях, когда были затронуты интересы таких гигантов, как Китай, Запад-Европа, Россия или Индия.

Последняя фраза Хокусая изумила не только меня. Даже невозмутимый начальник Управления внешней разведки по связям с Комитетом, Управления, чьей заветной мечтой было проникнуть в информационные базы «Алладина», встрепенулся: уж не пригрезились ли ему слова специального координатора? А уж глаза Фридкиной зажглись прямо-таки дьявольским огнем: замначальника Управления безопасности информационных сетей уже представила, как заветные тайны Комитета…

Сучков толкнул меня в бок:

— Рот закрой, — произнес он шепотом. — Ты что?

— Потом объясню, — тоже шепотом ответил я.

Похоже, заявление Хокусая удивило не только русскую сторону.

Специальный координатор Леру прикусила губу, доктор Праччимо удивленно воззрился на Хокусая, и только дедушка Сунь как сидел с полуприкрытыми глазами, так и остался сидеть.

Всё, что было сказано после «исторического» заявления Хокусая, уже не столь эпохально. Высокие стороны договаривались о порядке взаимодействия и сотрудничества.

Прощались чопорно и торжественно. Гостям были отведены номера «люкс» в петергофском «Кесаре». Вечером планировался банкет, на который нас

с Ванькой не пригласили. Ну и ладушки. Не очень-то и хотелось: слушать скучные официальные здравицы…

Совещание закончилось. Праччимо с Колосовым продолжали беседовать, а меня поманил Хокусай:

— Пойдем, майор, пообщаемся. Хочу услышать твои личные впечатления.

Я быстренько попрощался с Ванькой — до вечера — и поспешил за своим непосредственным начальником.

Но поговорить нам не дали.

Как только мы оказались вне досягаемости посторонних ушей, рядом появилась специальный координатор Леру. В состоянии холодного бешенства.

— Кто вам позволил, координатор, делать подобные заявления, не посоветовавшись с нами? — прошипела она.

— Необходимость, — спокойно ответил Хокусай. — И целесообразность.

— Я подам рапорт в Президиум координационного совета!

— Это ваше право, мадам — высказать свое особое мнение.

— Я вам не мадам, а специальный координатор Леру! — Негритянка была на полголовы выше Хокусая и вдвое толще. Сейчас ее массивные телеса буквально вибрировали от возмущения. — И это будет не особое мнение, а доклад о вашей некомпетентности и своеволии.

Хокусай покосился на меня. Я ожидал, что он жестом велит мне отойти подальше. С точки зрения любого военного, Леру была абсолютно неправа. Нельзя ругать командира в присутствии его подчиненного. Но Хокусай меня не отослал. Вероятно потому, что Леру не была его начальницей.

— Прошу прощения, специальный координатор, я не хотел вас оскорбить — Хокусай был невозмутим. — Но вы ошибаетесь. Мы с доктором Сунем заранее оговорили возможность информационного обмена с русскими.

— Почему не поставили в известность меня? — металлическим голосом осведомилась Леру. — Вы должны были это сделать.

Хокусай не улыбнулся, но я знал его достаточно хорошо, чтобы уловить иронию в его голосе.

— Вижу, у вас, специальный координатор, особое мнение и по поводу устава нашей организации. Можете вынести его на очередное слушание.

Леру зашипела, как кошка, развернулась и удалилась, топая совсем не по-кошачьи.

— Не беспокойся, — сказал мне Хокусай. — Эта сердитая дама не помешает нашей работе. Доктор Сунь — председатель нашей комиссии, и он думает о деле, а не о политике.

Мой доклад Хокусаю занял двадцать пять минут, включая ответы на вопросы. В конце его я рискнул намекнуть своему начальнику, что раз уж мой отпуск прерван, то, может быть, мне имеет смысл вернуться на базу.

— Всему свое время, майор, — сказал специальный координатор. — Через одиннадцать дней мы будем проводить операцию в Африке. Группу возглавишь ты. А пока — отдыхай. Это приказ. К расследованию текущего инцидента с самоубийствами и немотивированной агрессией ты привлекаться не будешь. Я предупрежу твоих соотечественников.

И предупредил. Меня отстранили. Ваньку, впрочем, тоже.

Я попробовал апеллировать к деду, но действительный тайный советник Грива меня не поддержал.