Шрифт:
Пролог
Он снова был в душном подвале. Снова неподвижной колодой лежал на шершавом столе и мертво смотрел в низкий каменный потолок, где под самым верхом тускло мерцал крохотный магический огонек. От этого огонька немного тепла, он не был ярким или слишком сильным, но когда ты не можешь шевельнуть даже веками, этот мягкий свет больно бьет по глазам.
Он не знал, сколько прошло времени. Не видел ничего, кроме повисшего над головой зеленоватого шарика, сотворенного исконной магией Темного Леса. Не помнил, кто он и откуда, но точно знал, что все еще жив. И еще лучше знал, что это ненадолго.
Он не был привязан. Совсем нет. На него не накинули цепи, не надели колодки, ничем не ограничили свободу, кроме того, что набросили сверху плотную сеть охраняющих заклятий и, тем самым, лишили всякой возможности пошевелиться.
Его
Если бы он мог приподнять голову, то непременно узнал бы один из родовых перстней эльфов: грозно оскалившийся Дракон, держащий в пасти потрясающей чистоты изумруд, был действительно неповторим. Невозможно перепутать. Но он не мог видеть и поэтому не мог знать. Просто чувствовал, как чуют порой дикие звери, что в этом перстне таится огромная мощь, и боялся ее.
А затем за левую лодыжку опять ухватили чьи-то железные пальцы, и немилосердная боль вспыхнула с новой силой.
— Осталось недолго, — довольно промурлыкал мелодичный голос откуда-то издалека. — Видишь, как мало нужно, чтобы ты перестала кричать и не мешала мне закончить? Обездвиживающие чары надежнее всяких цепей. Теперь ты уже не сбежишь. Цени мою доброту, девочка: я не спал целые сутки, чтобы ты изменилась. Я поранился для тебя. Я отдал тебе то, что не доверил бы больше никому. После стольких лет поисков я все-таки сумел разгадать эту загадку, и скоро ты узнаешь ее до конца.
По истерзанной лодыжке скользнуло несколько алых струек, кожу снова обожгло, как огнем, затем жар расползся дальше, охватывая бедро, живот, спину… все тело невольно содрогнулось в агонии, но так слабо и незаметно, что невидимый палач не обратил никакого внимания. Как не замечал он того, что уже давно и весьма щедро умылся чужой кровью.
Казалось, запах крови пропитал тяжелый воздух насквозь. Он сделал его густым, вязким, отвратительно влажным. Он въедался в кожу почти так же остро, как делал это эльфийский клинок в руке жестокого мучителя. Он заставлял искренне себя ненавидеть и мечтать о том времени, когда этот запах вдруг исчезнет навсегда. Он медленно убивал, просачиваясь внутрь через каждую пору, неумолимо вползал через ноздри, вынуждал кривиться и корчиться от боли. Почти обжигал, как жгла сейчас старательно льющаяся сверху чужая кровь — старая эльфийская кровь, на которую вдруг расщедрился ее бессмертный обладатель. Который медленно втирал ее в свежие раны, тщательно смешивая с обычной, человеческой кровью, и внимательно следил за тем, чтобы не упустить ни капли.
По неподвижной детской щеке медленно скатилась слеза.
— О, не волнуйся, девочка, — преувеличенно ласково сказал эльф, низко наклонившись над бледным лицом, отрешенно уставившимся в потолок. — Как только все закончится, я позволю тебе забыть этот день. И сестру, и того сопляка, которого еще не скоро найдут. Никто не узнает, отчего он умер. Как никто не поймет твоей новой сути. Для них ты умрешь, дитя. Исчезнешь, будто никогда раньше не было, а я позабочусь о том, чтобы прошлое тебе не мешало. Ты не вспомнишь ничего из себя прежней. Ничего, кроме того, что я позволю тебе узнать. Ты будешь помнить только то, что обязана мне жизнью. И то, что я твой новый Хозяин. Твой Повелитель и Господин. Ты станешь преклоняться предо мной. Будешь боготворить, будешь покорна во всем, что я ни потребую. Ты станешь моим лучшим творением за три долгих века поисков. И единственной из всех, кому удалось выжить. Да, печально, что мне довелось так много ошибаться, печально, что твоя сестренка не справилась… она бы подошла лучше. Но теперь, наконец-то, все получилось, как должно. Ты, как ни странно, неплохо держишься и всего через десять лет сможешь стать той, о ком никогда и мечтать не могла…
Горящие торжеством зеленые глаза сладко зажмурились.
— Не бойся боли, девочка: она скоро уйдет, и ты никогда не вспомнишь про ее укусы. Не бойся уз, потому что через них я передал тебе очень многое: свою память, знания, умения и даже больше. Я отдал тебе часть себя. Свое сердце, свою душу… потому что я хочу, чтобы моя раса продолжала жить. И ты дашь ей шанс на будущее. Ты принесешь нам надежду и поможешь избавиться от гнойной язвы под названием «человечество»… да, ты станешь другой. Я дал тебе прекрасную защиту от любого нападения, закрыл от всего, даже от собственной семьи. А им ОЧЕНЬ не понравится, когда мы вернемся и я объявлю тебя своей королевой… о, да! Отец наверняка будет в ярости, а мой маленький братец снова попытается меня убить, но у него просто не останется шансов! Ни одного, потому что ты станешь лучше его ярости. И сильнее его воли. Я дам тебе силу покорить даже его. Сделаю нечувствительной к любой магии… кроме своей, разумеется. Теперь никто не посмеет тебя даже коснуться, не посмеет взглянуть и остаться прежним, потому что твое новое тело будет совсем другим. И оно принесет смерть тому, кто только осмелиться приблизиться. Ты будешь покорять, сводить с ума, ты будешь заставлять убивать ради одного твоего вздоха. Ни одно существо не сумеет дать тебе отпор, потому что, дитя, я сделал тебя совершенной. По-настоящему идеальной. И ты будешь принадлежать только мне. Моя женщина. Моя игрушка. Мое личное оружие… ты будешь моей навсегда. И ты откроешь мне дорогу к такой власти, которая даже отцу не снилась. Как, впрочем, и никому из живущих.
Темный эльф мечтательно улыбнулся и сжал в руках окровавленное лезвие.
— Они говорили, что у меня не получится. Говорили, что я сошел с ума. Говорили, что это невозможно и что люди не способны подняться над смертью… но теперь у меня есть ты, и они больше не смогут возражать. Мой шедевр, моя победа над смертью, моя надежда на новый Род. Да, я мог бы просто нанести руны на твою кожу, дитя. Мог бы просто порезать тебе запястья. Мог бы не накладывать уз и не делиться с тобой воспоминаниями. Я мог бы взять любую женщину свой расы и сделать ее первой… но мне не нужна непокорная эльфийка, которая станет бесплодной через несколько жалких десятилетий. Я не хочу искать еще кого-то, кто станет разделять мою страсть. Кого-то, кто будет преклоняться передо мной и желать меня так же, как мое лучшее творение. Всегда. Сколько бы ни прошло времени. И так долго, как я этого захочу: целую вечность. Поэтому, девочка, я создал тебя. Ради этого я сделал тебя совершенной. И я готов подождать до тех пор, пока руны не изменят тебя окончательно. Поверь, очень скоро линии расправятся и оденут тебя брачным покровом. Раны заживут, не бойся, потому что я не стал бы уродовать тело, к которому намереваюсь прикасаться. Но я хочу каждый день видеть его красоту и гармонию. Каждый раз убеждаться, что другого такого нет. Всегда знать, что это — моя работа. И восхищаться тобой, как роскошной картиной в Священных Залах Иллаэра. Эти раны — ничто по сравнению с тем, что ждет тебя дальше. Они сделают твое тело настоящим чудом. Лучшим из того, что я только создавал. И всего через десять лет…
Зеленые глаза снова исчезли, но теперь он хорошо знал, что за этим снова вернется боль. Даже нет, не так, она просто станет больше, а запах крови вновь будет таким сильным, что захочется умереть, лишь бы никогда его больше не слышать.
Кажется, я ненавижу этот запах. Кажется, я никогда не смогу его забыть. Как не смогу забыть эти страшные холодные глаза и сильные руки, что держат в своей ладони серебристый клинок, оставивший на моей коже так много глубоких ран. Все тело снова горит от сделанных им разрезов, огнем горит от чужой крови. Оно пропитывается этим пламенем, корчится от боли, но даже сейчас не способно пошевелить и пальцем. С губ не может сорваться даже стон, но он криком бьется внутри, неистово мечется, пытаясь вырваться на свободу. И все еще не может освободиться, как бы я ни желал обратного. Только новые слезы беззвучно капают на равнодушное дерево, да проклятый перстень щерится зубастой пастью напротив.
Я ненавижу тебя, Темный. Ненавижу так, как никого и никогда раньше. Ненавижу твое красивое лицо, в котором нет даже толики сострадания. Ненавижу твои длинные пальцы, что так безжалостно режут кожу по живому. Я до боли ненавижу твой тихий смех. Твои белые зубы. Твои руки и даже перстень, что лежит совсем близко и не дает мне вздохнуть. Я ненавижу каждый миг, что ты терзал мою сестру. Ненавижу каждое движение, что ты сделал за эти два бесконечно долгих дня. Каждый порез, что появился на моем теле, каждую линию, каждую крохотную ранку, которую ты нанес и которая до сих пор жжется адским огнем. Я ненавижу каждый стон, который ты заставил нас издать. Каждый миг, что ты просто находишься рядом. Твои длинные косы, черными змеями падающие на плечи. Запах твоей крови, которая сочится из наших общих ран… кажется, он будет преследовать меня вечно… я ненавижу твои воспоминания, эльфы. Ненавижу твой мягкий голос, который так подробно описал мое будущее. Ненавижу саму жизнь, на которую ты хочешь меня обречь. И ненавижу даже себя — за то, что вызвал твой холодный интерес. За то, что пришлось умереть сотни раз, но так и не дождаться настоящего забвения. Да, я НЕНАВИЖУ!! Весь твой проклятый Род, твою память, твое темное сердце! Но особенно я ненавижу твои глаза… безумные зеленые глаза, в которых нет ни одного человеческого чувства. Эти бешено горящие, пронзительные глаза, которыми ты смотришь сейчас на мою смерть, в которых никогда не было жалости, которым чуждо понимание, которые никогда не умели сочувствовать… мертвые глаза бессмертного, который давно потерял душу.