Время перемен. Лабиринт Безумия
Шрифт:
— Будь… ты… проклят… — неслышно шепнули губы. Тихо, как последний вздох. Как легкий ветерок, шевелящий поутру взъерошенную со сна макушку. Неуловимо, на грани безумия, на пороге отчаяния. По ту сторону медленно уходящей жизни.
— Будь… проклят…
Эльф сильно вздрогнул и неверяще обернулся, позабыв довести безупречно ровную линию до конца. Она была последней, самой сложной и требовала от него полного сосредоточения, чтобы не испортить этот долгий, гигантский и весьма кропотливый труд. Расширившимися глазами он уставился на слабую руку, что вдруг сумела оторваться от столешницы и дрожащими пальцами сорвать родовой перстень с груди — его собственный перстень с заключенным в
По крайней мере, не ждал от нее так рано.
— Будь ты ПРОКЛЯТ! — четко выговорили белые от ненависти губы. Маленькая рука со всего маха разбила перстень об острые кромки стола, и эльф снова вздрогнул, потому что его сердце внезапно замерло, а чужая кровь (их смешанная кровь!!) неожиданно ярко вспыхнула. В каждом месте, где только коснулась его, каждой каплей, каждой крохотной частичкой. Но не тем изумрудным пламенем, какое бывает от проклятия умирающего эльфа, а ровным, необычным, янтарным огнем странного существа, которому еще не придумали названия — человека, в котором теперь текла новая кровь.
Их общая кровь.
Та, которая сумела запылать настоящим Огнем Жизни.
Родовой изумруд обреченно хрустнул, мгновенно теряя силу, и тихо погас, забирая чью-то слишком долгую жизнь. Затем исчез тусклый свет под потолком, растворился в небытие искусственный магический огонек, живой Огонь немедленно перекинулся на одежду, а за ним мягкой поступью Ледяной Богини к окаменевшему от ужаса Перворожденному пришла БОЛЬ.
Темный эльф вдруг пронзительно взвыл, мгновенно окутавшись жарким пламенем. Заметался по каменной каморке, завыл, позабыв, что наложенные чары не пропустят наружу ни единого звука. Взревел раненым зверем и хрипло застонал, потому что внезапно осознал свою единственную, но такую страшную ошибку: не стоило ему оставлять жизнь и второе сердце рядом с тем, кто давно готов умереть. Готов быть сожженным заживо ради того, чтобы отнять его бессмертие. Что жалкий человеческий детеныш, не желая жить в том, что уготовано, случайно… совершенно случайно обратился к тому единственному, что могло заставить кровь Изиара гореть настоящим Огнем — к своей ненависти. К своей боли. И она была так велика, что прожигала лишившегося бессмертия эльфа насквозь.
Он выкрикнул страшное ругательство, диким усилием сумев погасить адскую боль в обожженных руках, почти стряхнул накативший шок и уже сжал пальцы, торопливо плетя смертоносное заклятие — единственное, что только могло уничтожить его лучшее, некстати взбунтовавшееся творение. Но вдруг почуял неладное, стремительно повернулся, всей кожей услышав приближающуюся опасность. Но все равно не успел отшатнуться, потому что вырванный из ножен, добела раскаленный клинок по самую рукоять вошел ему точно в сердце. Эльф с силой отмахнулся, отшвырнув невесомое тело в сторону и нечаянно опрокинув его на стальную клетку, в которой уже второй день дожидалось своего часа еще одно беспомощное существо. После чего опустился на одно колено, машинально схватившись за рифленую рукоять собственного меча, пронзившего грудь, неверяще выдохнул:
— Не может… быть! Как…?!!
А потом взглянул на сверкающие письмена на теле отброшенного ребенка (девочки, что без сознания лежала возле разломанной клети), на неуклюже выбирающуюся оттуда хмеру (маленькую, у которой только сейчас открылись глазки), судорожно сглотнул, когда она жадно слизала с морды алые капли и старательно обнюхала неподвижное тельце… и вдруг понял все. После чего, последним усилием вырвав из раны меч, обреченно закрыл потускневшие глаза.
Кровь… кровь струится из глубокой раны, от которой ему не будет спасения. Кровь повсюду: на полу, на стенах, на испачканном столе. Но теперь это уже другая кровь, сильная и… беспомощная одновременно, потому что даже она неспособна остановить тяжелую поступь рока. И даже она не смогла бы закрыть широкий разрез в уже мертвой груди Темного эльфа.
Сквозь ревущее пламя он увидел, как злобная костяная тварь старательно облизывает тяжело заворочавшего ребенка, как странно вспыхивают двумя изумрудами ее глаза, как разгорается в них совершенно осмысленная ненависть. К нему ненависть, будто она точно знала, кто убил ее мать! Почти такая же ненависть, как у дрянного детеныша недавно! И еще он увидел, как бережно маленькая хмера вдруг подхватывает тяжело дышащую девчонку в зубы. Маленькую соплячку, которую она больше не собиралась убивать.
— Ненавижу… — снова шевельнулись ее бескровные губы, и в голубых глазах возник объятый пламенем ВРАГ: эльф все еще был жив. И от этой мысли детское лицо вдруг искривилось, сморщилось и страшновато изменилось, неожиданно оскалившись и показав маленькие острые зубки. Руки сами собой сжались в кулаки, тонкие пальчики нащупали выброшенный им клинок, затем еще один, но ударить второй раз не сумели — не хватило сил. Получилось только встать на четвереньки и, пошатываясь от слабости, доползти до заветной двери. Туда, где помощь, где люди, где должен быть мудрый отец… они увидят, непременно все узнают, убьют его сами… сразу, как только найдут Литу… только бы добраться, пока он не догнал… только бы суметь…
А потом позади раздался поистине звериный рев, смешанный с болью, разочарованием, досадой и лютой ненавистью к несправедливой судьбе. Он был так близко, так долго шел к этой цели и вдруг, в самый последний миг какой-то жалкий человеческий обрубок одним словом перечеркивает всю его прежнюю жизнь! Все, чего он достиг! Все, к чему упорно стремился! То, что составляло смысл всей его жизни! А это… существо!.. все испортило!! И теперь безнаказанно уползает?!! Живое?!! Хотя ему следовало умереть от одного лишь касания к начиненному магией клинку?!! Непокоренное, хотя должно сейчас жалко скулить у его ног и умолять о пощаде?!! Забирает его родовые мечи, в беспамятстве волоча их по камням, как простые железки?! Да еще и тащит за собой отчего-то присмиревшую хмеру, на которую у него тоже были большие планы?!!
— Смерть вам! — мстительно шепнул бессмертный, исчезая в янтарном пламени и мерно отсчитывая последние удары разрубленного сердца. — Всем… и каждому, кто здесь жил… смерть… ненавижу вас, ничтожества… ПРОКЛИНАЮ!!!..
Таррэн вздрогнул всем телом и открыл глаза.
Глава 1
— У-У-У-Б-Ь-Ю-Ю-Ю!!! — бешено взревел на все округу чьей-то сочный бас. Крохотная дверь кузни с отчаянным скрипом отлетела в сторону и смачно ударилась о стену, едва не разлетевшись при этом на мелкие щепки. — ГДЕ ОНИ?!! ГДЕ ЭТИ МЕРЗАВЦЫ?!!! КАК ОПЯТЬ ПОСМЕЛИ…?!!
Крикун замер на пороге и яростно выдохнул, обводя налитыми кровью глазами опасливо попятившихся молодых Стражей, столпившихся вокруг импровизированного полигона, как зеваки — вокруг шатра бродящих артистов.
Стояло раннее утро. Вернее, не совсем утро, потому что заря еще только-только позолотила верхушки Сторожевых башен и ненавязчиво осветила переполненный до отказа двор, на котором чуть ли не с ночи было непривычно многолюдно. Как правило, молодняк выбирался на занятия гораздо позже, ближе к полудню, особенно после столь трудных суток, какие довелось пережить накануне. Но сегодня они отчего-то позабыли про вчерашние тревоги, словно восторженная ребятня, столпились возле многочисленных тумб и обломков стен, некогда сооруженных специально для тренировок. И, одинаково неудобно задрав головы, внимательно следили за двумя шустрыми Гончими, пытавшимися уже который час загнать Темного эльфа в тупик.