Время перемен

Свободный_человек

– Я слышала, что в городе орудует множество банд, но не ожидала, что…, – Хай Лин замолчала. – Просто это неправильно! Почему люди продолжают грабить и убивать, почему творят зло после всего, что было? Неужели так сложно понять, что если сейчас не объединиться, не помогать друг другу, то цивилизация погибнет окончательно? Почему? – она умоляюще посмотрела на Гордона будто он владел истиной в последней инстанции.

– Эк ты хватила, – усмехнулся в усы второй полицейский, до этого хранивший молчание.

– Это в природе людей, – немного помедлив, ответил Гордон.

– Не правда, – качнул головой Мэтт. – Ведь мы с вами не такие.

– Верно. Но вы не дослушали, юноша. Всё дело в том, что человечество можно условно разделить на два подвида: людей истинных и людей не настоящих. Первые всегда действуют во благо других, на благо человечества. Это истинные патриоты, великие учёные

и изобретатели, первооткрыватели, полководцы, деятели культуры и политики, люди с высокими моральными качествами, или просто те, кто исправно и на совесть делают свою работу, тем самым облегчая жизнь окружающим. Определение, конечно, грубое и приблизительное. Но это – цвет общества, его опора и основная движущая сила. Второй же вид людей – эгоисты и индивидуалисты. Их главный принцип – моя хата с краю. Им нет дела до других, а важнее всего их собственное благополучие. Ради него они готовы на многое, порой даже на самые страшные и дикие поступки. Конечно, далеко не все из них таковы. Большинство просто сидят по своим норам, наслаждаясь благами цивилизации и не пытаясь дать ничего взамен, оправдывая себя тем, что живут в свободном обществе, что они личности и тому подобной чушью. Это основная серая масса, ведущая, как ни прискорбно, паразитический образ жизни. Они – балласт по большому счёту. Но при этом не принося никакой пользы обществу, они постоянно твердят о своих правах, постоянно чего-то требуют, будто им все должны, тянут на себя одеяло материальных благ, а ко всем, кто не делает так же, как они, относятся с недоумением, недоверием и презрением. Если смотреть отстранённо, то они – паразиты, и чем их больше, тем слабее такое общество. И вот мы видим картину нашего общества, где почти каждый стремиться урвать себе кусок пожирнее, невзирая на потребности и нужды других. И они будут лицемерно обелять себя, пытаясь оправдать свой паразитизм. Например, такой человек вступит в общество защиты животных, но с удовольствием будет уплетать стейк с кровью. Или будет купаться в роскоши не шевельнув и пальцем, когда рядом бушует война, зато его благотворительный фонд будет отправлять уйму денег на другой конец света и об этом будут писать во всех газетах… В итоге общество рушиться. Да. А ещё эти паразиты трусливы. Чувствуя скорый крах – себе ли, государству, они неизбежно бегут из страны. Туда, где и дальше смогут паразитировать. Вместо того, чтобы поднимать свою Родину с колен. Это крысы. Хотя в случае с людьми, бегущими от войны, это не всегда так, – комиссар оглядел стражниц. Похоже, что сказанное им произвело на них сильное впечатление. Однако, Гордон ещё не закончил свою мысль, которая оформилась окончательно лишь в последнее время. Он продолжил. – Главная же проблема и беда человечества в том, что не настоящих людей всегда гораздо больше, чем истинных. Примерно раз в десять. Более того – люди второго типа существа стадные. Они очень остро чувствуют, что сами по себе ничего не представляют. Поэтому делают всё возможное, чтобы быть в группе, быть «как все». Это нужно, чтоб их идеи и мысли доминировали в обществе. Либо они стремятся привлечь к себе внимание различными способами, стоя из себя кого угодно, только не тех, кто они на самом деле. Эпатаж, вандализм, надругательство над традициями и многое другое – это их путь. Хотя это единичные случаи. Зачастую они даже сами не осознают своей «стадности»… Общество потребления было создано как раз такими людьми, поскольку оно для них – самая благоприятная среда. К счастью, это общество было уничтожено… Теперь осталось только паразитов вывести.

– Однако, какое человеколюбие, – с дрожью в голосе пробормотала Ирма.

– Я люблю людей, – вздохнул Гордон. – Но не пустые туловища, способные лишь потреблять и стремиться к наслаждениям. Просто когда большая часть оставшегося в живых населения вдруг уезжает из страны туда, где не так плохо, а те, кто не смогли уехать, готовы кого угодно убить за кусок хлеба и сохранение своего комфорта – вот тогда и понимаешь, кто был настоящим врагом всё это время.

– Мда-а-а, – протянула Хай Лин. – Отъезд всех этих людей из Штатов – это всё равно как если твой лучший друг в час, когда ты будешь нуждаться в его помощи, вдруг скажет: «Извини, но это твоя проблема. Решай её сам».

– Правильно, – кивнул Гордон. – При этом они не собираются ничего делать и там, куда едут. Они ждут, что им дадут всё. Но в тех странах они не нужны – им бы со своими проблемами справиться. Вот и взрывоопасная ситуация, которая в нынешних условиях может вылиться в принятие весьма радикальных мер, призванных пресечь потоки беженцев и особенно нелегалов во многих странах.

– Радикальных? – переспросил Мэтт.

– Да. Наподобие тех, что

принимал Адольф Гитлер в своё время против определённых категорий людей, – мрачно отозвался комиссар.

– Да уж, весёлого тут мало, – поёжилась Хай Лин. Вовсе не такого ответа она ожидала на свой, в целом безобидный, вопрос. И уж тем более не ожидала, что такой ответ даст ей комиссар, который всегда представлялся девушке добросердечным и мягким человеком.

– Согласен, – кивнул Мэтт. – Похоже, всем нам пришлось измениться, чтобы приспособиться и выжить в этом новом мире.

– Больше, чем хотелось бы, – проворчала Вилл. Она и сама чувствовала это – то же самое, что Мэтт и Гордон. Они изменились и были этому не рады. Она тоже изменилась. И чародейке так же не слишком нравились все эти перемены.

– Если всё так, как вы говорите, то человечество ждёт незавидное будущее, – вздохнула Тарани.

– Как будто сейчас мы в райских кущах, – хмыкнул усатый полисмен. – Шеф, долго вы ещё будете нянчиться с ними? Работа здесь закончена, – посмотрел он на Гордона. Тот кивнул.

– Нам пора, – сказал комиссар. – А что до вашего предположения, юная мисс Кук – всё не настолько печально.

– То есть?

– Люди второго типа в ситуациях, подобных нынешней, вымирают очень быстро, хотя и яростно цепляются за жизнь, – пояснил Гордон. – И чем меньше их становится, тем лучше себя чувствует человечество в целом – как социальный организм, как биологический вид и как цивилизация, несмотря на колоссальные потери, – сказал он и махнул рукой подчинённым – те метнулись к поверженным преступникам, собрали их оружие. Вооружились до зубов, приобретя весьма грозный вид. – До следующей встречи, друзья. Надеюсь, она состоится при более приятных обстоятельствах, – он попрощался и направился следом за коллегами, уже скрывшимися за углом здания. В ответ раздалось нестройное «прощайте», «до свидания» и «ещё увидимся, усатый». Последняя фраза принадлежала Ирме.

– Мда… Не кажется ли вам, что как-то тягостно вдруг стало? – глядя вслед удаляющемуся Гордону сказала Хай Лин.

– Думаю, он прав, – помедлив, отозвалась Вилл. Ей не хотелось верить в это, но мысли Гордона нашли отклик в её сердце. Может потому, что она видела и чувствовала ситуацию в мире сходным образом и просто не могла выразить это так чётко и ясно. А может и по какой-то иной причине.

– Прав? – удивилась Ирма. – Да наш добрый старичок превратился в закоренелого мизантропа! Прав…

– Думаешь, мне самой нравится признавать его правоту? – посмотрела на подругу Вилл. – Просто он высказал то, о чём наверняка думали все мы хоть раз за последнее время. В глубине души, в закоулках подсознания. Но боялись озвучить эти мысли.

– Кто знает? Может и так, – пожала плечами Тарани. – Но могу сказать точно – очень многие сейчас согласились бы с комиссаром… Не хочется представлять, во что всё это может вылиться, – её взгляд упал на трупы убитых бандитов. Девушка отвернулась. Многое, слишком многое было ей неприятно видеть в последнее время. – Пойдёмте отсюда, – сказала она, – нас уже дома ждут.

Группа двинулась дальше, покинув мрачный переулок. Пока они беседовали с Гордоном, Хитерфилд окончательно погрузился во тьму ночи. Тёмные силуэты разрушенных зданий казались зловещими надгробиями прежней жизни. Кое-где горели наспех установленные уличные фонари. Но их было мало и часто приходилось чуть ли не наощупь идти в темноте на далёкое пятно света впереди, будто мореходы на свет маяка.

Собаки. Вот уж кого точно бомбардировка не задела. Теперь едва на город опускалась ночь, как в его разных районах раздавался протяжный, холодящий кровь в жилах, вой. Стаи собак – бездомных и тех, что прежде имели хозяев, даже днём чувствовали себя вполне уверенно на городских руинах. Ночью же они вообще превращались в стаи кровожадных хищников, выходящих на охоту.

– Надо бы нам прибавить ходу, – посетовала Хай Лин, вздрогнув от очередного собачьего «хора», затянувшего свою свою страшную песню совсем рядом.

– Если нападут – им же хуже, – спокойно отозвался Ирма. Слишком спокойно.

– Мда, нас и правда ждёт светлое будущее, – слова Тарани были полны сарказма.

Впереди послышались лай и собачий визг. Хай Лин напряглась. А Ирма взмахнула рукой и в воздухе вокруг неё появились штук двадцать длинных тонких и очень острых сосулек.

– Успокойся, – качнула головой Вилл, когда большая стая собак показалась впереди. Большинство – облезлые шавки, но была и пара здоровых матёрых зверей. Увидев людей, собаки замерли. Как раз на пятачке, освещённом фонарём. Замерли и стражницы. Ирма неотрывно буравила взглядом стаю, готовая в любой момент пустить в ход своё ледяное оружие. Похоже, звери это поняли и, потявкав для приличия, ретировались в ближайший переулок.