Время платить по счетам

Шу Алекс

— Я — мигом, — пообещал Барсамян.

— Тогда не будем терять времени, — я слегка подтолкнул коммерческого директора вперед…

Возле приемной генерального директора, наблюдалась нездоровая суета. В коридоре стоял Самат Жабоев, ещё один такой же усатый товарищ и седой мужчина лет сорока. Увидели нас с Саней, переглянулись, усатый моментально исчез за дверью. Самат заступил дорогу, ненавязчиво преграждая путь.

— Товарищ Елизаров из «ОСМА-авто»? Мы с вами пару раз в приемной встречались. А где Ашот Ервандович? Он вроде тоже должен приехать.

—

Так точно, — весело подтвердил я. — Должен и приехал. Через пару минут подойдет. Вы правы, я — Михаил Елизаров. Со мной рядом Александр Анатольевич Устинов — еще один учредитель «ОСМА-авто». Записаны на прием к Владимиру Васильевичу вместе с Ашотом Ервандовичем. А насчёт того, товарищ ли вы мне, сомневаюсь. Это звание нужно ещё заслужить. Помните пословицу о гусе и свинье? Что вы за зверь, ещё не разобрался. Всех своих товарищей помню, вас в списке нет.

— Это легко исправить, — осклабился Самат — Мы с Борисом как раз хотели с вами срочно и очень серьезно поговорить. Для начала позвольте представиться. Я…

— Подождите, — нагло перебил я, прищурился, будто что-то припоминая, — Кажется, я вас знаю. Имя и фамилия такие необычные, мне друзья говорили. Не то Камаз Мышкин, не то Сабир Жопкин.

Самат поморщился, скривил губы, но ничего не ответил.

— Точно, — я торжествующе щелкнул пальцами. — Ну конечно же, вы — Вомбат Жабин. Как же я мог забыть?

— Самат Жабоев, — выдавил покрасневший партнер Березовского. — Не надо паясничать, Елизаров.

Дружелюбные нотки из его голоса исчезли, сменившись плохо скрываемой злостью.

— Да кто паясничает? — отмахнулся я. — Просто возле Бориса много всяких-разных крутятся. Буду я ещё каждого шляпоподавателя и портфеленосителя запоминать. Так никакой памяти не хватит.

Хамил я сознательно. Желания разводить политесы с этой кодлой не было. Смысла тоже. Они пошли ва-банк, намереваясь не допустить нас к Каданникову, спровоцировать скандал с рабочим коллективом завода, чтобы выкинуть нашу команду из «АВТОВАЗа». А практическая польза имелась — после моих издевательских реплик предложение поговорить, чтобы отвести нас подальше от приемной и дать Каданникову уехать, утратило актуальность. Маски сняты, так чего с ними миндальничать?

Дверь приемной распахнулась. Первым вышел седой. За ним проскользнул уже знакомый усатик. Учтиво попридержал ручку, спасая лоб следующего за ним суетливого Абрамовича от соприкосновения с дверным полотном. Березовский быстрым шагом вышел в коридор, огляделся, увидел меня и Саню, нервно сглотнул.

Моя приветливая улыбка была похожа на оскал голодной акулы, увидевшей в лазурной глади океана стайку жирных тунцов. Березовский её тоже оценил. Карие глазки Бориса Абрамовича воровато забегали, косматые бровки испуганно поднялись, тщедушное тельце нервно содрогнулось. Усатый опасливо отодвинулся подальше.

— Михаил Самуэльевич, тьфу ты, Борис Абрамович, дорогой ты мой, — я улыбнулся ещё радостнее, передал захваченную из машины папку с документами Сане. Широко развел руки, и шагнул к испуганно отшатнувшемуся

Березовскому.

Будущий олигарх инстинктивно сделал шаг назад, но было уже поздно. Я, продолжая зловеще улыбаться, обнял его, постаравшись сжать как можно крепче. Березовский испуганно пискнул. Я отстранился, прижал ладошками щеки будущего олигарха, отчего лицо Бориса перекосилось, а губы комично сложились уточкой, и счастливо выдохнул, глядя в выпученные глаза замершего в шоке Абрамовича:

— Как же я рад тебя видеть, хороший мой.

— Прекратите, — фальцетом взвизгнул Жабоев.

— Это уже черт знает что! — поддержал товарища седой, предусмотрительно отошедший от нас на пару шагов.

— Безобразие, — храбро выпалил усатый, и на всякий случай отодвинулся подальше.

Ухмыляющийся Саня, шагнул к нему, и мужик шустро отскочил ещё метра на три.

— Я просто соскучился по дорогому другу, — обиженно ответил я, чуть подтянул к себе голову перепуганного Бориса и звонко чмокнул прямо в блестящую плешь, стыдливо прикрытую встопорщенным хохолком курчавых черных волос.

Затем брезгливо сморщился, показушно сплюнул в сторону, и заботливо протер лацканом пиджака поцелованную лысину. Удовлетворенно улыбнулся, разглядывая результат, и с гордостью заметил:

— Вот теперь другое дело. Сверкает будто полированная. Можешь даже потренироваться плешью зайчики пускать. Вдруг чемпионат среди лысых устроят, а ты уже подготовленным будешь, потенциальный победитель, можно сказать.

— Всё шутите, Михаил Дмитриевич? — Борис Абрамович выдавил бледную улыбку.

— Ага, шутю, то есть шучу, — добродушно подтвердил я, будто нечаянно сплюнул на штанину Березовского и переполошился. — Извини, я не специально, стой на месте, сейчас исправим.

Подошва моего лофера прошлась по брючине Абрамовича, растирая следы слюны по ткани и оставляя полосу грязи.

Я удовлетворенно заметил:

— Вот видишь, все нормально, будто и не было. Чуток запачкал штанишки, но это мелочь — дома отстираешь.

Борис попытался удрать в приемную, даже взялся за ручку, но я ловко поймал его за локоть.

— Подожди, уважаемый, ты же вроде поговорить со мною хотел.

— Я? Нет, — проблеял Березовский, судорожно вцепившись в ручку. Задерживать меня он явно передумал.

В приемной раздались голоса. Дверь снова распахнулась, и коридор начали выходить люди. Главбух «АВТОВАЗа», директор НТЦ, начальники управлений и цехов, зам генерального, главный металлург, один за другим появлялись из приемной и тонким ручейком растворялись в коридорах здания. Я здоровался с руководителями: пожал руку главному металлургу, директору по экономике и планированию, заму генерального, еще кому-то. Соратники Березовского, видя такой радушный прием, устраивать скандал не решились. Наверно, были растеряны моим хамством, и, зная, кто помог нам «зайти» на завод, самостоятельно обострять побоялись. Типичные трусливые интриганы, предпочитающие делать пакости исподтишка, подставлять вместо себя простых работяг.