Время Шамбалы
Шрифт:
Интересно также и сообщение А. А. Кондиайна о метеорологе Л. Г. Данилове: «В 1925 я был командирован Барченко и Бокием в Винницу с заданием познакомиться с проф. Даниловым Леонидом Григорьевичем и выяснить практические результаты его работы, которой он занимается в течение 20 лет. <…> Его работа имеет большое научное значение, т. к. вскрывает весь механизм атмосферы и, в частности, дает возможность предсказывать погоду на долгие сроки» [244] . С А. А. Кондиайном Л. Г. Данилов послал в Москву для А. В. Барченко свое большое исследование «Теория волновой погоды». (О судьбе этого труда нам ничего не известно, кроме довольно странного заявления А. А. Кондиайна о том, что он был «похищен» другим ученым, метеорологом Б. П. Мультановским, и переправлен за границу.)
244
Там же. Л. 44.
Особенно большой интерес А. В. Барченко и А. А. Кондиайн проявляли к теории 11-летней периодичности пятнообразования на Солнце. Так, в письме Г. Ц. Цыбикову в начале 1927 г., ссылаясь на статью французского астрофизика Эмиля Туше «Тайны Солнца» [245] , А. В. Барченко писал:
«Для посвященного в тайну Дюнхор не может быть сомнений, что западно-европейская наука случайно натолкнулась в этой теории на механизм, составляющий главную тайну Дюнхор. Пока еще аналитический метод европейской науки мешает ей оценить всю важность этой теории. Но достаточно какому-нибудь вдумчивому исследователю сделать попытку перенести на бумагу, на плоскость картину, аналитически вычисленную проф. Туше, чтобы обнаружилась тайна Дюнхор и других механизмов. А в руках современной техники, уже знакомой с применением ультра-фиолетовых и инфракрасных лучей, эти механизмы, открывая механизм действия „малых причин“, механизм космического резонанса и интерференции, механизм стимуляции космических источников энергии, грозит вооружить буржуазную Европу еще более кровавыми средствами истребления» [246] .
245
Вестник знания, № 1, 1927. С. 2–14.
246
НАРБ. Письмо А. В. Барченко Г. Ц. Цыбикову. Л. 31.
В приведенной выше цитате не трудно увидеть намек на ту работу, которой занимались А. В. Барченко и А. А. Кондиайн — то, что Э. М. Кондиайн называет «проверкой Универсальной Схемы». Одна из тем, наиболее интересовавших обоих ученых, это ритмические («унисональные») колебания в природе и их влияние на человека. В архиве К. К. Владимирова хранится рукопись, автором которой, по-видимому, является А. А. Кондиайн [247] . По сути это краткое резюме основных представлений европейской науки того времени (середина 1920-х) — материал для работы с УС. Вот название разделов этой работы: некоторые специфические черты ритмических колебаний, координационные числа неорганических и органических процессов, основы ритмических колебаний, современные представления о структуре вещества, о свете, данные современной науки о лунном свете, о роли солнца в жизненных процессах, данные современной биологии. В воспоминаниях Э. М. Кондиайн мы находим любопытную запись — мысли А. В. Барченко об универсальной природной «ритмики» — штрих к портрету А. В. Барченко-ученого. «Все в мире ритмично, начиная с движения светил, смены времен года, смены дня и ночи, дыхания, кровообращения до движения электронов. Внешние колебания действуют на живой организм. А. В. не допускал в комнате обои с рисунком. Рисунок, считал он, дает негармоничные колебания, которые разрушают гармоничные ритмы живого организма. А. В. оклеивал стены обоями лицевой стороной к стене и окрашивал обои клеевой краской интенсивно золотисто-оранжевого цвета. Стены получались матовые» [248] .
247
ОР РНБ. Ф. 150. Д. 251 (Некоторые специфические черты ритмических колебаний). Б/д. [ок. 1925]. Машинопись.
248
Архив семьи Кондиайнов. Э. М. Кондиайн. Тетрадь 2.
Еще один любопытный факт: А. В. Барченко и А. А. Кондиайн считали, что внутри солнца находится вещество не подчиняющееся известным человеку законам. Прорываясь на поверхность, это вещество и образует солнечные пятна. (Речь, конечно, идет о плазме, о которой в ту пору науке еще ничего не было известно.)
В конце 1926 г. Кондиайны, давно уже подумывавшие о том, чтобы перебраться на юг, уехали в Крым. Поначалу остановились в местечке Азиз под Бахчисараем. К ним вскоре (в марте 1927 г.) присоединился и А. В. Барченко со своей кочевой «семьей». Крымский полуостров привлекал к себе его внимание тем, что здесь, по учению Сент-Ива, находилась одна из главных колоний «Черной расы» — Таврида (древняя Таврика). (Другие колонии это Египет, Малая Азия, Китай, Япония, Персия и Тибет; метрополией же цивилизации Черных была Эфиопия — Абиссиния!) Особенно большой интерес у А. В. Барченко и Тамиила вызывали так называемые «пещерные города» в юго-западной части полуострова: Тепе-Кермен, Качи-Кальен, Чуфут-Кале, Эски-Кермен, Мангуп. Особенность этих «городов» заключается в том, что они состоят не только из наземных построек в виде остатков крепостей, монастырей и жилых зданий, но и подземных, вырубленных в толще мягких известняковых пород помещений, т. е. пещер. В Тепе-Кермене таких пещер насчитывается, например, 250, в Чуфут-Кале 167, а в Кыз-Кермене всего 3. По поводу происхождения и времени создания этих памятников существует три основные гипотезы. Согласно первой из них, пещерные комплексы были созданы неолитической культурой — киммерийцами, таврами и скифами (VIII–VII века д. н. э.). Согласно второй — это творения ранних христиан, спасавшихся от преследований римлян. И наконец, существует мнение, что «пещерные города» это не поселения, а некрополи со склепами, на подобии римских катакомб [249] . Наиболее древние из «городов» (Чуфут-Кале, Тепе-Кермен, Мангуп) датируются VI–VII веками н. э., тогда как большинство монастырских построек относится археологами к более позднему периоду (VIII–IX вв.). В то же время установлено наличие в Крыму пещерных стоянок древне-каменного века, палеолита (80–7 тысяч лет до н. э.) [250] . Барченко и Тамиил, по воспоминаниям О. А. Кондиайна (сына А. А. Кондиайна), пытались отыскать среди развалин городищ следы доисторической культуры. Их внимание особенно привлекли загадочные древние орнаменты на камнях, сохранившихся, по-видимому, от построек более архаичного периода. Заметим, кстати, что в 1920-е гг. в Крыму работало немало советских археологов, занимавшихся обследованием, разведкой и раскопками в городищах, что вероятно, послужило дополнительным импульсом для поисков Барченко и Кондиайна [251] .
249
Н. Л. Эрнст. Эски-Кермен и пещерные города Крыма // ИТОИЭА, 1929, т. III. С. 39.
250
См.: Проблемы истории «пещерных городов» в Крыму. Сб. научных трудов. Симферополь, 1992.
251
Н. Л. Эрнст. Летопись археологических раскопок и разведок в Крыму за 19 лет (1921–1930). Симферополь, 1931.
Находясь в Крыму, А. В. Барченко вместе со своим учеником возобновили серию экспериментов со светом, начатых им когда-то в «черной лаборатории» в Петрограде. Например, ставили опыты, доказывающие, что световое излучение бесцветно — та или иная окраска лучей (т. е. цвет) появляется в результате смешения черного и белого спектров. Для этого они вырезали из светлого картона диски и частично закрашивали их поверхность черной краской. Эти диски затем прикреплялись к маховому колесу швейной машины. Быстрое вращение колеса — при направлении на него потока света из какого-либо источника — давало ощущение цвета, который менялся в ту или другую сторону спектра в зависимости от величины «черного сектора» на диске. Идея подобных опытов, возможно, была навеяна популярной брошюрой А. К. Тимирязева («О свете, цветах и радуге»). В ней, между прочим, рассказывается о способе «смешения цветов» при помощи быстрого вращения насаженного на ось картонного круга, раскрашенного различными красками [252] . Ставились и опыты с целью установить характер влияния световых волн различной длины на живые организмы — растения и животных. Так, по рассказу Э. М. Кондиайн, А. В. Барченко «освещал» белых крыс через различные светофильтры. Выяснилось, что синие и фиолетовые лучи оказывают на животных губительное воздействие.
252
А. К. Тимирязев. О свете, цветах и радуге. Пг., 1919. С.11.
Весна 1927 года надолго осталась в памяти А. А. и Э. М. Кондиайнов. Запомнилось прежде всего счастливое время, проведенное в обществе Барченко — совместные прогулки-экскурсии в горы, обследование загадочных «пещерных городов», научные эксперименты. Э. М. Кондиайн вспоминает также ботанические «уроки» Барченко: «Весной А. В. ходил с нами по степи и показывал лекарственные растения — мак, адонис верналис, тысячелистник, полынь и др.» Этой же весной произошло и печальное событие — нелепая ссора между А. В. и Тамиилом, приведшая к разрыву между ними. Поводом для нее послужило то, что Тамиил нечаянно разбил комплект цветных липмановских пластинок — собственноручно изготовленных им, на которые были засняты все крымские опыты. Эти диапозитивы А. В. предполагал отправить в Москву с приехавшим в Бахчисарай Королевым и потому их утрату воспринял крайне болезненно, обвинив А. А. во «вредительстве и измене». О. А. Кондиайн, однако, подлинную причину разрыва видит в другом — «Мой отец в отличие от Барченко считал, что знания содержащиеся в древней науке, обнародовать нельзя, т. к. они могут быть использованы во зло. Кроме того, А. В., считая себя учителем, настаивал на том, чтобы отец признал себя его учеником, что обрекло бы его на полное ему подчинение». И действительно, А. В. Барченко придавал большое значение идее ученичества в контексте созданного им «братства»; изучение основ Древней науки, с его точки зрения, было допустимо «либо в порядке прямого, преемственного посвящения в степень ученика и брата, либо в порядке сообщения знаний правомочному коллективу», как это имело место в случае с московской группой учеников [253] . В этом можно усмотреть желание А. В. Барченко строго следовать восточной традиции с ее акцентом на сохранении линии преемственности при передаче эзотерического знания. Тамиил, однако, не хотел связывать себя какими-либо обязательствами по отношению к своему «гуру», зная, что ученичество предполагает беспрекословное подчинение ученика учителю.
253
Протокол допроса А. В. Барченко от 10 июня 1937. Цит. по кн.: О. Шишкин. С. 371.
А. В. Барченко уехал из Бахчисарая вскоре после ссоры с Тамиилом. «Тяжело мы переживали разлуку с А. В., — вспоминает в своих записках Э. М. Кондиайн. — Тамиил с этого времени сильно изменился, стал замкнутым, мрачным. Пытался восстановить отношения с А. В. Ездил к нему в Москву, раз в Кострому, но отношения оставались холодные, натянутые. И он быстро возвращался еще более убитым».
Рассказывая немало любопытного о пребывании А. В. Барченко в Крыму весной 1927 г., Э. М. Кондиайн ничего не говорит о его контактах с местными мусульманскими сектами, которые он также причислял к хранителям «Традиции Дюнхор». Об этом мы узнаем из другого источника — от Г. И. Бокия, который сообщает, что А. В. Барченко во время поездки в Бахчисарай в 1927 г. установил связь с членами мусульманского дервишского ордена Саиди-Эддини-Джибави и впоследствии вызывал в Москву и приводил к нему сына шейха (главы) этого ордена. Примерно в это же время, согласно Бокию, А. В. Барченко также ездил в Уфу и Казань, где установил связь с дервишами орденов Накш-Бенди и Халиди [254] . Сам А. В. Барченко также признался в ходе следствия, что начиная с 1925 г. он предпринял ряд попыток к сближению с представителями различных «религиозно-мистических сект» — с хасидами, исмаилитами, суфийскими дервишами, караимами, тибетскими и монгольскими ламами, алтайскими старообрядцами-кержаками и костромскими странниками-голбешниками. Цель этих встреч состояла в том, чтобы соединить внешне разрозненные ветви единой эзотерической традиции. В то же время А. В. Барченко ставил перед собой и более конкретную задачу — организовать всесоюзный «съезд» посвященных в Древнюю науку. Такой съезд должен был продемонстрировать советскому правительству реальность существования и научную ценность древнейшей Традиции, а также выработать рекомендации относительно применения в СССР «в самом широком масштабе» многих, «из тех воспитательно-технических методов, которыми владеет Дюнхор» [255] . Провести съезд предполагалось в Москве в конце 1927 г. или в 1928 г.
254
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д. П-23768. Протокол допроса Г. И. Бокия. Л. 66. Названия суфийских орденов даны в искаженном написании. Орден Саадия, названный по имени дервиша Саад ад-Дина Джибави (ум. в начале VIII в.), был основан в Дамаске в X–XI вв. Орден Пакшбанди (Пакшбандия) назван по имени его основателя Хаджа Баха ад-Дин Накшбанда (ум. ок. 1389). Орден с названием Халиди неизвестен. Наиболее близким по звучанию является западно-тюркский орден Халвати (Халватийа).
255
НАРБ. Письмо А. В. Барченко Г. Ц. Цыбикову. Л. 29.
Эта новая инициатива А. В. Барченко родилась опять-таки под влиянием Сент-Ива, который в своей книге «Миссия Индии в Европе» ратовал за созыв «европейского Вселенского Собора» представителей «всех вероисповеданий и всех Университетов» (т. е. эзотерических школ). Идею съезда-собора восточных ученых-эзотериков, по словам А. В. Барченко, одобрил в 1923 г. и Нага-Навен: «От Нага-Навена я получил также указания на желательность созыва в Москве съезда мистических объединений Востока и на возможность этим путем координировать шаги Коминтерна с тактикой выступления всех мистических течений Востока, которыми, в частности, являются гандизм в Индии, шейхизм в Азии и Африке» [256] .
256
Протокол допроса А. В. Барченко от 10 июня 1937. Цит по кн.: О. Шишкин. С. 369.
Определенная работа по выявлению и объединению российских адептов Древней науки велась А. В. Барченко подспудно в течение нескольких лет. Однако, решение о созыве «съезда» он окончательно принял лишь после поездки в Кострому в начале марта 1927 г. Костромичи-искатели Беловодья «формально» приняли его «в свою среду» и уполномочили «известить всех иноплеменников, владеющих Традицией Дюнхор», о своей работе в России [257] . С этой целью, приехав из Костромы в Крым (Бахчисарай), А. В. Барченко незамедлительно вступил в контакт с шейхами суфийских орденов Саадия и Пакшбандия, а также обратился письменно к ряду известных ему лиц; «посвященных» в Традицию, в том числе к Хаян-Хирве, Нага-Навену и Г. Ц. Цыбикову, приглашая их принять участие в съезде. Письма Г. Ц. Цыбикову и Хаян-Хирве должен был собственноручно доставить В. Н. Королев. (Окончивший годом ранее ЛИЖВЯ, последний получил в марте 1927 г. в Наркоминделе назначение на должность секретаря советского консульства в Алтан-Булаке — на границе с МНР, однако прежде чем проследовать к месту работы, решил навестить А. В. Барченко в Бахчисарае.) Любопытно, что для связи с Хаян-Хирвой А. В. Барченко вручил В. Н. Королеву «пароль» — нарисованный на бумаге знак Розы и Креста. Хаян-Хирве А. В. Барченко также отправил письмо для передачи Нага-Навену, который в то время находился во Внутренней Монголии. (Складывается впечатление, что Нага-Навен был связан с другим тибетским оппозиционером — Панчен-ламой, который в декабре 1923 бежал с группой своих сторонников в Китай по причине недовольства прозападными реформами Далай-ламы. Вскоре после того как Панчен-лама в начале 1927 г. перебрался из Пекина в Мукден, поползли слухи о его скором возвращении в Тибет, что, по мнению лам, указывало на приближение сроков Шамбалинской войны. А. В. Барченко, разумеется, хорошо знал о древнем буддийском пророчестве, и его письмо к Г. Ц. Цыбикову проникнуто острым предчувствием грядущего мирового катаклизма.)
257
НАРБ. Письмо А. В. Барченко Г. Ц. Цыбикову. Л. 20.
После отъезда из Крыма А. В. Барченко продолжил работу по организации съезда адептов Древней Науки. Во время вторичного посещения Костромы в 1927 г. он встретился с сыном шейха ордена Саадия на квартире Ю. В. Шишелова. (Последний после обучения в ЛИЖВЯ перебрался в Кострому, где устроился на работу в милиции.) Здесь же в Костроме, ожидая прибытия из заграницы некоего «представителя ордена Шамбала» [258] , ученый неожиданно был арестован ОГПУ, но его вскоре освободили после вмешательства Г. И. Бокия. По сведениям А. А. Кондиайна, А. В. Барченко в тот же период встречался и с главой хасидов Шнеерсоном, впоследствии высланным из СССР [259] . Какие-либо подробности этих встреч нам не известны.
258
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Протокол допроса Г. И. Бокия. Л. 66.
259
Там же. Протокол допроса А. А. Кондиайна. Л. 42. Связь Барченко со Шнеерсоном, по-видимому, осуществлялась через К. Ф. Шварца: «При помощи Бокия Шнеерсон был освобожден из ссылки и выслан из СССР. Когда Шнеерсон проживал в Варшаве, Шварц продолжал поддерживать с ним связь».