Время Шамбалы
Шрифт:
В июне 1927 г. в Ленинграде был арестован также и П. С. Шандаровский, один из соруководителей ЕТБ, по обвинению в «попытке создания масонской ложи» (группа М. А. Радынского). На допросе бывший ученик Г. И. Гурджиева, впрочем, решительно все отрицал: «О масонстве я знаю только по литературе. С масонами никогда не был связан. Вообще же я никогда ни в каких религиозных или других подобных объединениях не участвовал» [269] . Дело о группе Радынского, однако, вскоре развалилось и П. С. Шандаровского вместе с другими арестованными освободили из-под стражи под подписку о невыезде. О его дальнейшей судьбе нам ничего не известно.
269
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д. П-51351. О П. С. Шандаровском см. л. 98–105. Дело о группе М. А. Радынского было прекращено после того, как все обвиняемые «письменно заявили о своем отрицательном отношении к возобновлению какой-бы то ни было деятельности по масонству вообще». Согласно материалам следствия, Михаил Анатольевич Радынский (р. 1891) — «бывш. дворянин, сын генерала, научный сотрудник 1 разряда Астрономического Института». По сведениям Б. В. Астромова, М. А. Радынский в прошлом работал вместе с Г. О. Мёбесом (В. Братчев. Петербургские мартинисты. С. 183).
Летом 1936 г., в канун Большого террора, в Крестах оказались еще двое учеников-покровителей А. В. Барченко из бывших чекистов — Э. М. Отто и А. Ю. Рикс. Оба проходили по делу так называемых «Фонтанников» — участников эстонской «троцкистской террористической организации», возглавлявшейся профессором Комуниверситета им. Сталина Я. К. Пальвадером. Э. М. Отто, работавшего фотографом в Русском музее, и его приятеля А. Ю. Рикса, заведующего ленинградским отделом сектора валюты и внешней торговли НКФ СССР, обвинили в подготовке теракта против членов ЦК КПЭ и Эстсекции Коминтерна Я. Я. Анвельта и X. Г. Пегельмана. С этой целью первый их заговорщиков весной 1936-го якобы изготовил «адскую машину собственной конструкции» [270] . Поводом для покушения послужило разоблачение А. Ю. Риксом этих двух старых членов партии как бывших сотрудников царской охранки. В результате, 11 октября 1936 г. Выездная Сессия Военной Коллегии Верховного Суда СССР под председательством В. В. Ульриха вынесла всей пятерке «Фонтанников» — Я. К. Пальвадеру, Р. И. Изаку, А. И. Сорксепу, А. Ю. Риксу и Э. М. Отто — смертный приговор [271] . (В ходе следствия всплыл, между прочим, любопытный факт — первая жена Отто, Минна Петровна Инт, работавшая в 1917–1919 гг. в секретариате Г. Е. Зиновьева, находилась в интимной связи с могущественным главой Петросовета!)
270
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д. П-28949. Т. 1. Л. 60.
271
Там же. Л. 70–72.
О жизни самого А. В. Барченко между 1930 и 1937 годами нам известно, к сожалению, очень немногое. Так, в 1934–1935 он пытался завязать отношения с бывшими учениками Г. И. Гурджиева. От Меркурова, как уже говорилось, он получил дневник Александра Никифоровича Петрова и тогда же написал А. Н. Петрову в Грозный, где тот работал инженером. А. Н. Петров немедленно откликнулся на письмо и через некоторое время сам приехал в Москву — остановился на квартире у А. В. Барченко, где прожил около двух недель. Однако ничего нового о Г. И. Гурджиеве и его «работе» за границей он сообщить не смог [272] .
272
Протокол допроса А. В. Барченко от 10 июня 1937. Цит. по кн. О. Шишкин. Битва за Гималаи. С. 361.
Несмотря на ужесточение политического режима в стране — показательные процессы, первые волны массовых репрессий, антирелигиозную вакханалию, — А. В. Барченко не отказался от добровольно взятой на себя просветительской миссии и с завидным упорством продолжал добиваться встречи с руководителями советского государства. В начале 1936 г. он настойчиво просил своего патрона, Г. И. Бокия, в то время возглавлявшего 9-ый отдел ГУГБ НКВД, свести его с Молотовым и Ворошиловым, но Г. И. Бокий выполнить эту просьбу явно не торопился. Досадуя на медлительность Г. И. Бокия и, возможно, подозревая его, как и Тамиила, в измене, А. В. Барченко обратился тогда за помощью к своему другому покровителю Ф. К. Шварцу, работавшему фоторепортером «Союзфото» в Ленинграде. «Карлуша» срочно выехал в Москву, встретился с Бокием и Барченко и получил от последнего пакет с «докладом о науке Дюнхор» для передачи Ворошилову. Однако усилия Шварца также не увенчались успехом — на прием к наркому обороны ему попасть не удалось, правда, адъютант Ворошилова Хмельницкий пообещал передать своему шефу пакет Барченко.
Весной 1937 г. А. В. Барченко снова вызвал Шварца в Москву, где дал ему новое, еще более ответственное поручение — на этот раз без согласования с Г. И. Боким — встретиться со Сталиным!
«Барченко информировал меня о трудностях проникновения в круги руководителей партийных и советских работников, высказывал неудовлетворенность деятельностью Бокия, который недостаточно энергично добивается выполнения его, Барченко, указаний, и не может добиться встречи со Сталиным. Тогда я изъявил желание взяться за выполнение этого задания. Барченко дал согласие и при этом заявил: Постарайся добиться встречи со Сталиным» [273] .
273
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Протокол допроса Ф. К. Шварца от 3 июля 1937. Л. 75–76.
Но и эта попытка закончилась неудачей. «Я два раза пытался попасть на прием к Сталину», сообщил следователю Ф. К. Шварц, «первый раз в конце апреля я дал телеграмму на имя Сталина с просьбой принять меня. Ответа на эту телеграмму я не получил, тогда в июне месяце я лично сам поехал в Москву с целью добиться приема, но к Сталину меня не допустили, и я уехал из Москвы, не выполнив поручения Барченко. <…> При встрече со Сталиным я хотел рассказать ему о существовании „древней науки“ и убедить его в необходимости личного свидания с Барченко» [274] .
274
Там же. Л. 76.
Что касается Тамиила, то расставшись с А. В. Барченко, он не утратил интереса к их общему делу и самостоятельно продолжал работать с Универсальной схемой. Его жена Э. М. Кондиайн в 1929 г. поступила в издательство «Молодая гвардия» художником-оформителем. Летом 1934 г. она побывала с экспедицией в Восточной Сибири (район Витима и Олекмы), собирая материалы для учебника эвенкийского языка. Прежние связи Кондиайнов с другими членами «трудового братства» А. В. Барченко постепенно распались. Теплые, дружеские отношения сохранились только с К. Ф. Шварцем и его семьей. «Не покидал нас только Карлуша — верный товарищ», вспоминала Э. М. Кондиайн. «Одно лето он провел с нами на Кавказе в Красной Поляне с дочкой Элей. В 1936 г. он прошел с нами Военно-Сухумскую дорогу» [275] .
275
Архив семьи Кондиайнов. Э. М. Кондиайн. Тетрадь 2.
16 мая 1937 был арестован Г. И. Бокий — хранитель Государственной тайны и тайный собиратель компромата на советских вождей. Уже на первых двух допросах 17 и 18 мая Глеб Иванович «покаялся» следователям — заместителю наркома внутренних дел, комиссару гос. безопасности 2 ранга Вельскому и старшему лейтенанту Али Кутебарову — в своих прегрешениях. Сообщил о созданной им еще в 1921 г. из сотрудников Спецотдела «Дачной Коммуне». А также об организованной в 1925 г. вместе с А. В. Барченко масонской ложе. «Органы» отреагировали на последнее заявление Г. И. Бокия серией арестов — один за другим с небольшими интервалами под стражу были взяты А. В. Барченко (22 мая) и другие бывшие члены ЕТБ в Ленинграде и Москве — Л. Н. Шишелова-Маркова (26 мая), А. А. Кондиайн (7 июня), К. Ф. Шварц (2 июля), В. Н. Ковалев (8 июля). Та же участь постигла и наиболее высокопоставленных «учеников» А. В. Барченко, входивших в московскую группу — И. М. Москвина и Б. С. Стомонякова, хотя их арестовали и не в связи с «делом Барченко».
Обвинительная формула Барченко звучала совершенно стандартно: создание «масонской контрреволюционной террористической организации Единое Трудовое Братство» и шпионаж в пользу Англии. Что касается А. А. Кондиайна, то его обвинили в том, что он являлся участником «контрреволюционной фашистско-масонской шпионской организации» и одним из «руководителей Ленинградского отделения ордена Розенкрейцеров, связанного с заграничным центром масонской организации „Шамбала“». Интересно отметить, что следователи присвоили московскому кружку А. В. Барченко особое название — «Шамбала-Дюнхор», что, по-видимому, должно было говорить о «маскировке» А. В. своей шпионской работы «лже-научной деятельностью».
Для обвинения А. В. Барченко и его «сообщников» руководство НКВД разработало следующую легенду. На территории одного из восточных протекторатов Англии — какого именно, в деле не указывалось — существует некий религиозно-политический центр «Шамбала-Дюнхор». Этот центр имеет широко разветвленную сеть филиалов или ячеек во многих азиатских странах, а также в самом СССР. Его основная задача состоит в том, чтобы подчинить своему влиянию высшее советское руководство, заставить его проводить угодную центру (вернее, Англии) политику. С этой целью А. В. Барченко и участники созданного им «филиала» восточного центра пытались получить доступ к советским руководящим работникам. В то же время организация «Шамбала-Дюнхор», являясь шпионско-террористической, активно занималась сбором секретных сведений и подготовкой терактов — против тех же самых советских руководителей! Согласно этой легенде, следователи НКВД без особого труда квалифицировали как акт шпионажа получение А. А. Кондиайном от проф. Л. Г. Данилова работы о волновой природе погоды с последующей ее переправкой за границу. (В протоколе допроса А. А. Кондиайна читаем: «Эта работа имеет большое оборонное значение, т. к. вскрывает возможность указывать направление ветра и могла быть использована для военных целей — полете аэропланов, газовых атак» [276] .)
276
Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д. П-26492. Протокол допроса А. А. Кондиайна от 9 июля 1937. Л. 43.