Время Шамбалы
Шрифт:
Сообщение H.H. Крестинского заинтересовало Г. В. Чичерина. В ответном письме полпреду от 31 марта 1925 г. он настоятельно просил «не упустить того полубуддиста-полукоммуниста, о котором Вы мне в свое время писали… У нас до сих пор не было такого серьезного мостика в эти столь важные центры. Ни в каком случае не надо потерять эту возможность. Как именно мы ее используем, это требует весьма серьезного обсуждения и подготовки» [478] .
По возвращении в Индию Н. К. Рерих, однако, исчез из поля зрения Москвы почти на целый год. За это время его экспедиция совершила первый круг странствий по Центральной Азии, пройдя древними караванными тропами через Пенджаб, Кашмир, Ладак (Малый Тибет), Хотан, Яркенд, Кашгар и Турфан. Повсюду, в памятниках древности, встречавшихся ему на пути, Н. К. Рерих видит знаки Великого Будущего, связанного с приходом Будды Майтрейи и «исполнением сроков» Шамбалы. Но в то же время он и сам творит легенду, пытаясь приблизить это время — называя себя Махатмой Акдорже, Н. К. Рерих, с помощью присоединившегося к его каравану в Ладаке ламы Рамзана, распространяет среди местных жителей «тибетские грамоты» со словами «Майтрея идет!»
478
Там же. Л. 14.
В апреле 1926 г. экспедиция Н. К. Рериха достигла Урумчи, столицы Синьцзяна. Здесь он незамедлительно вступил в контакт с советским представителем — генконсулом А. Е. Быстровым. Ему художник раскрывает свои сокровенные планы — о том, что он собирается ехать в Москву для переговоров с советскими вождями, а оттуда через Монголию в Тибет, вместе с Таши-ламой (Панчен-ламой)! Об этой встрече А. Е. Быстров так рассказывает в своем рабочем дневнике:
«Сегодня приходил ко мне Рерих с женой и сыном. Рассказывали много интересного из своих путешествий. По их рассказам, они изучают буддизм, связаны с махатмами, очень часто получают от махатм директивы, что нужно делать. Между прочим, они заявили, что везут письма махатм на имя т. Чичерина и Сталина. Задачей Махатм будто бы является объединение буддизма с коммунизмом и создание Великого Восточного Союза Республик. Среди тибетцев и индусов буддистов ходит поверье (пророчество) о том, что освобождение их от иностранного ига придет именно из России от красных (Северная Красная Шамбала).
Рерихи везут в Москву несколько пророчеств такого рода. Везут также индусские и тибетские картины, написанные в этом роде. Из слов Рериха можно понять, что их поездки по Индии, Тибету и Зап. Китаю — выполнение задач махатм и для [этого] они должны направиться в СССР, а потом якобы в Монголию, где они должны связаться с бежавшим из Тибета в Китай „Таши-ламой“ и вытащить его в Монголию, а уже оттуда двинуться духовным шествием для освобождения Тибета от ига англичан» [479] .
479
АВПРФ. Ф. 0304, on. 1, п. 4, д. 30. Л. 76. Запись 19 апреля 1926 г.
Подружившись с А. Е. Быстровым, Н. К. Рерих и его спутники (Е. И. и Ю. Н. Рерихи, ламы Рамзан и Церинг) без труда получили въездные визы в СССР и уже через месяц неожиданно объявились в Москве. 13 июня Н. К. Рерих встретился с Г. В. Чичериным, которому тут же изложил свою грандиозную программу переустройства Азии. Состояла она из следующих 9 пунктов:
«1) Учение Будды есть революционное движение; 2) Майтрейя является символом коммунизма; 3) Миллионы буддистов в Азии немедленно могут быть привлечены к мировому движению в поддержку идеалов Общины; 4) Основной закон, или простое учение Гаутамы, должно легко проникнуть в народ; 5) Европа будет потрясена союзом буддизма с ленинизмом; 6) Монголы, тибетцы и калмыки признают сроки пророчеств о Майтрейе и готовы приложить их к текущей эволюции; 7) Отъезд Таши-ламы из Тибета дает небывалый повод к выступлению на Востоке; 8) Буддизм объясняет причину отрицания Бога как закономерное явление; 9) Требуется предпринять немедленные действия согласованно с Советским правительством, полностью учитывая местные условия и пророчества Азии» [480] .
480
Цит. по кн.: В. А. Росов. Николай Рерих — Вестник Звенигорода. Экспедиции Н. К. Рериха по окраинам пустыни Гоби. СПб., 2002. С. 145.
Н. К. Рерих, как посланец Гималайского Братства, также передал Г. В. Чичерину ларец со священной гималайской землей с места, рождения Будды, якобы посланной махатмами на могилу своего собрата, Махатмы Ленина, и два послания тех же махатм — одно Московским коммунистам, а другое лично наркому. Их авторы (скорее всего сами Рерихи, судя по стилистике писем) приветствовали все свершения большевиков, направленные на уничтожение старого мира, во имя эволюции Общины, и обращались с конкретным предложением: «Если Союз Советов признает Буддизм учением коммунизма, то наши Общины могут подать деятельную помощь, и сотни миллионов буддистов, рассыпанных по миру, дадут необходимую мощь неожиданности» [481] .
481
Содержание писем Махатм приводится в книге B. А. Росова (см. выше). С. 180.
Беседа с Н. К. Рерихом, очевидно, произвела большое впечатление на Г. В. Чичерина, поскольку нарком в тот же день проинформировал о ее содержании секретаря ЦК ВКП(б) В. М. Молотова, а также позаботился о том, чтобы копии его письма были разосланы членам Политбюро и Коллегии НКИД, равно как и другим авторитетным «московским коммунистам» — И. С. Уншлихту (Реввоенсовет), М. А. Трилиссеру (ОГПУ), К. Б. Радеку. В этом письме Г. В. Чичерин, между прочим, дает свою, вполне марксистскую характеристику таинственным гималайским общинам махатм, пославшим Н. К. Рериха в Москву: «Там (в северной Индии — А. А.) имеются буддийские общины, отвергающие официальный ламаизм и стоящие на точке зрения первоначального учения Будды с его примитивным потребительским коммунизмом. Это способствует их симпатиям к коммунистической программе и к СССР» [482] .
482
Там же. С. 149.
Вопреки ожиданиям, Н. К. Рерих, однако, не получил ни от Г. В. Чичерина, ни от руководства большевистской партии какого-либо ответа на сделанные им — от лица Махатм — предложения за те шесть недель, что он пробыл в Москве. Но можно ли было реально ожидать, что советские вожди — члены Политбюро ЦК — согласятся «признать буддизм учением коммунизма» и примут высокое наставничество гималайских водителей мира? А ведь именно в этом, по мнению петербургского исследователя В. А. Росова, и состояла главная цель московской миссии Рериха. Правда, его довольно тепло принимали А. В. Луначарский, Л. Б. Каменев и Н. К. Крупская; более того, его планы определенно заинтересовали начальника иностранного отдела ОГПУ М. А. Трилиссера (чье ведомство занималось внешней разведкой). По воспоминанию З. Г. Фосдик, в стенах этого учреждения на Лубянке произошла «самая замечательная встреча», где «были произнесены имена Майтрейи и Шамбалы» и где «предложения о сотрудничестве были встречены с энтузиазмом» [483] . В то же время Н. К. Рериху удалось успешно завершить переговоры с Главконцесскомом (начатые в 1925 г. его американскими представителями Луисом Хоршем и Морисом Лихтманом, возглавлявшими корпорацию «Белуха») и получить концессию на разработку полезных ископаемых на Алтае (в районе горы Белуха).
483
Фосдик З. В Москве и на Алтае с Рерихами (из дневника 1926 года) // Рериховский вестник, 1991, Вып. 4. СПб., 1992. С. 34–35.
Несомненно, Н. К. Рерих серьезно обсуждал в Москве (с Г. В. Чичериным и М. А. Трилиссером) и свои тибетские планы — прежде всего довольно щекотливый вопрос о возможном возвращении в Тибет Панчен-ламы. С одной стороны, такое возвращение было весьма желательным поскольку контролировавший северо-восток Китая генерал Чжан Цзолин и стоявшая за его спиной милитаристская Япония стремились использовать Панчен-ламу для расширения своего влияния во Внутренней и Внешней Монголии (МНР), что представляло косвенную угрозу для СССР. Но с другой стороны, поскольку разногласия Далай-ламы и Панчен-ламы не были урегулированы, самовольное возвращение последнего вместе с хорошо вооруженным отрядом своих сподвижников могло спровоцировать столкновение между сторонниками двух высших перерожденцев в Тибете (национальной и китаефильской группировками) с совершенно непредсказуемыми последствиями. Г. В. Чичерин, конечно же, более всего опасался английского вторжения в страну в случае возникновения в ней беспорядков и смуты, что в конечном счете могло привести к полной аннексации Тибета Британской Индией. Поэтому он не торопился поддержать столь заманчивую на первый взгляд инициативу своего «американского гостя». Ведь для Н. К. Рериха, как мы знаем, возвращение Панчен-ламы означало прежде всего исполнение древних пророчеств о войне Шамбалы, во время которой должны были быть повержены «воинством Майтрейи» угнетатели Тибета — англичане и англофильствующие тибетцы во главе с Далай-ламой, олицетворявшие «силы зла». В книге Н. К. Рериха «Алтай-Гималаи» мы читаем: «Духовный водитель Тибета вовсе не Далай-лама, а Таши-лама, о котором известно все хорошее. Они (тибетцы — А. А.) осуждают теперешнее положение Тибета сильнее нас. Они ждут исполнения пророчествах) возвращении Таши-ламы, когда он будет единым главою Тибета и Драгоценное Учение при нем процветет снова» [484] .
484
Рерих Н. К. Алтай — Гималаи: путевые дневники. Рига, 1992. С. 324.
22 июля (в день похорон Ф. Э. Дзержинского), так и не дождавшись ответа от советского руководства, Рерихи покинули «Московию». После недолгой остановки на Алтае они проследовали в столицу народной Монголии Улан-Батор (город Красного Богатыря), куда прибыли в сентябре 1926 г., в самый канун экспедиции Гомбодчийна-Чапчаева. Здесь Н. К. Рерих немедленно приступает к организации своей собственной экспедиции, вернее «посольства», в Тибет, пытаясь подключить к своим планам монгольское правительство. Имеются сведения, что власти МНР, а также руководство МНРП, обсуждали в конце 1926 г. возможность приглашения Панчен-богдо (Панчен-ламы) в Монголию и предоставления ему в стране временного убежища — идея, за которую особенно ратовал Цыбен Жамцарано (бурят-эмигрант, возглавлявший Ученый Комитет в правительстве МНР). В декабре П. М. Никифоров сообщал Г. В. Чичерину:
«Нужно полагать, что дальнейшее пребывание Богдо в Китае может иметь для нашей политики во Внутренней и даже Внешней Монголии нежелательные последствия: Панчен Богдо может быть легко использован Японией в своих интересах, взамен предоставления Панчен Богдо средств для его дальнейшего благочестивого существования. Этот вопрос меня давно заботил, но я его не поднимал, пока он не выявил своего угрожающего состояния. <…> Я полагаю, что настало время установить по отношению к Богдо активное отношение с нашей стороны. Считаю, что его необходимо возможно скорее изъять из обихода японской и английской политики совершенно.
По некоторым справкам, уже настало время Панчену Богдо вернуться в Тибет и Далай-лама весьма этого хочет. Нужно полагать, что вынужденная изоляция Богдо от Тибета вызывает политическую тревогу Далай-ламы. Негласный представитель Далай-ламы в Улан-Баторе намекнул мне, что очень плохо, если Панчен Богдо не сумеет скоро вернуться в Тибет, что ему в Китае очень тяжело, и что он сам хочет вернуться, но ему в этом мешают китайцы.
Я полагаю, что может быть нам пора вмешаться в это дело в смысле содействия возвращению Панчена Богдо в Тибет и, если нужно, то помочь ему бежать из Китая» [485] .
485
Росов В. А. Указ. соч. С. 62. Письмо Никифорова датировано 8 декабря 1926.
Свой замысел П. М. Никифоров непосредственно увязывал с планами Н. К. Рериха, хотя и не вполне был уверен в политической лояльности последнего. («Я полагаю, что Рерих на кого-то работает, что я пытаюсь сейчас выяснить…») Какой ответ П. М. Никифорову дал Г. В. Чичерин неизвестно. Мы знаем только, что попытки Н. К. Рериха «вытащить» Панчен-ламу в Монголию не увенчались успехом. Хотя Панчен-лама действительно помышлял о возвращении в Тибет и даже предпринял для этого некоторые шаги. Так, весной 1927 г. он отправил большой караван через Алашань-ямынь в монастырь Кумбум в Амдо (в восточном Тибете) [486] . (Н. К. Рерих узнал об этом в самом конце августа уже находясь в Цайдаме — на пол-пути в Лхасу, и эта новость необычайно обрадовала его.) Таким образом, Рерих был вынужден внести коррективы в свои планы.
486
[Трофимов Т.] Панчен-Богдо и его контрреволюционная деятельность // Современная Монголия. 1937. № 2. C. 65.