Время шутов
Шрифт:
НАДЯ. Это вас не касается. Я прошу вас, уйдите.
ЖУРАВЛЕВА. Это моя квартира, скажи спасибо, что я оставила ее Георгию, а теперь ты гонишь меня из моего дома?
ЖУРАВЛЕВ. Довольно!.. Устроили базар. (Журавлевой). Ты все сказала?
ЖУРАВЛЕВА. Ты меня тоже гонишь? Ты уже пляшешь под ее дудку… (Злорадно). Ну хорошо же, сыновей своих больше ты никогда не увидишь.
ЖУРАВЛЕВ. У нас будут дети.
ЖУРАВЛЕВА. Будут? (Смеется). С ней?.. У нее никогда не будет детей!
НАДЯ. Уходите!
ЖУРАВЛЕВА (уходя).
Журавлев выталкивает ее.
ЖУРАВЛЕВ (возвращаясь). Алкоголичка…
НАДЯ (плача). Георгий, за что она меня так…
ЖУРАВЛЕВ (обнимая). Не обращай внимания. Пьяная женщина, у нее всегда был такой характер. Наговорит, а потом начинает каяться, плакать. Вот увидишь, она попросит у тебя прощения.
НАДЯ. Она тебя любит.
ЖУРАВЛЕВ. Что ты, мы терпеть не можем друг друга.
НАДЯ. Ты ее жалеешь?
ЖУРАВЛЕВ (после паузы). Да.
НАДЯ. Она действительно испортит твоих сыновей.
ЖУРАВЛЕВ. Ничего, мы родим своих. Родим, правда? (Целует).
НАДЯ (отстраняясь). Давай не будем об этом?..
ЖУРАВЛЕВ. Хорошо, хорошо… Моя Надежда, мое золотце… Мое спасение… (Обнимает ее).
Картина вторая
Квартира Журавлева. За столом, заложенным книгами, работает Надя. Свет настольной лампы падает на нее и листы бумаги. Все остальное в полумраке. Неслышно входит Журавлев стоит у стены, смотрит на нее, потом кашляет.
НАДЯ (оборачиваясь). Там на кухне ужин. Наверное, остыл, – подогрей…
ЖУРАВЛЕВ (садясь на диван). Не хочу есть… (После паузы). Почему ты не спрашиваешь, где я так долго был?
НАДЯ. Я думаю, что скажешь сам.
ЖУРАВЛЕВ. Холодно.
Надя все так же листает книги.
ЖУРАВЛЕВ. Тебе не холодно?
НАДЯ. Мне – нет.
Пауза.
ЖУРАВЛЕВ. Ты стала холодна со мной.
НАДЯ (прибирая на столе). Давай спать.
ЖУРАВЛЕВ. Словно чужие.
НАДЯ (отходя к окну, смотрит на улицу). И винишь в этом ты меня…
ЖУРАВЛЕВ. Я сегодня гулял со своими пацанами… Тебе неинтересно?
НАДЯ. Георгий, мне кажется, мы не нужны друг другу. Нас подбирают разные корабли…
ЖУРАВЛЕВ. Вот как? У тебя кто-то появился?
НАДЯ. Мужчине всегда нужен повод для того, чтобы уйти?
ЖУРАВЛЕВ (после паузы). Иначе его будет мучить совесть…
Пауза.
НАДЯ. Я уйду завтра.
ЖУРАВЛЕВ. Ты меня совсем не любишь.
НАДЯ. Это еще одно оправдание.
ЖУРАВЛЕВ (решительно, вставая). Я действительно подонок, прости меня, Надя. Я должен прямо и честно сказать, а не юлить, как нашкодивший
НАДЯ. Я догадалась.
ЖУРАВЛЕВ (подходит к ней, хочет дотронуться, но останавливается). Чувствую себя подонком… Почему? Я люблю Саньку с Вадимом, люблю Машу, ты не смогла мне их заменить… Ведь будет лучше и тебе, если мы расстанемся… Скажи откровенно – ты ведь не любишь меня?
НАДЯ (поворачиваясь, после паузы). Нет.
ЖУРАВЛЕВ. А любила?
НАДЯ. Нет. (Усмехаясь). Успокойся, пусть не мучает тебя совесть… Я нисколько не жалею, что ухожу…
ЖУРАВЛЕВ. Я, конечно, эгоист… Но все-таки мне хотелось бы, чтобы ты меня любила… Хоть чуть-чуть…
НАДЯ. Я не знаю такой любви: чуть-чуть… Нет, Журавлев, я тебя просто жалела.
ЖУРАВЛЕВ. Просто жалела. (Походит к столу, перекладывает книги, идет к выходу, нерешительно останавливается). Я пойду?
НАДЯ. Иди.
ЖУРАВЛЕВ. Может я не приду завтра.
НАДЯ. Как хочешь.
Журавлев уходит. Надя медленно идет к дивану, опускается на него и, уткнувшись в спинку, негромко плачет.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
Картина первая
Квартира Юры. Какое-то странное ощущение неуюта и печали. На телевизоре портрет улыбающейся Марины. Длинный стол, ничем не прикрытый. За столом напротив друг друга Надя и Юра. Он в черном строгом костюме, она в черном платье.
НАДЯ. Ну вот, теперь ты знаешь обо мне все… А как все случилось? Мы с тобой тогда совсем и не поговорили…
ЮРА. Она была пьяна, за рулем. На повороте, на обгоне, машина врезалась в грузовик…
Пауза.
НАДЯ. Одна?
ЮРА. Водитель грузовика не пострадал. А Сергей… С ней был Сергей, отделался ушибами.
НАДЯ. Прости, я не знала…
ЮРА. Не думай, что мне больно говорить об этом… Последнее время мы уже только делали вид, что живем вместе. Она все время куда-то раскатывала на машине… У нее были любовники… У нее всегда были любовники… Ты ведь знаешь.
НАДЯ. Нет.
ЮРА. Кажется, самое серьезное у него – сломанная ключица… Тебе это интересно?
НАДЯ. Нет. Я его не любила. Обидно, что поняла это тогда, когда ничего уже не изменишь… Я любила тебя, только почему-то не могла этого понять. Думала, что жалею…
ЮРА. А я понимал, но ничего не мог сделать. Опьянение юности, что ли. Ты уходила к Сергею, а Марина крепко держала меня. И как по инерции, как во сне – вся жизнь, до вот этого нашего разговора…
НАДЯ. Почти десять лет мы не могли разглядеть друг друга. Какая-то жестокая нелепость.