Время синтеза
Шрифт:
"Ну, как ты, Ванечка?" - спрашивала она, вглядываясь в измождённое бледное лицо мальчика. "Не спал. Лекарство плохо подействовало, и всю ночь внутри ужасно жгло".
– "А что Николай Фомич? Ты ему сказал?" - "Да. Он обещал увеличить дозу... Нина, а я успею справить день рождения?" - "Ну, зачем ты так говоришь, Ваня? Ты и сам знаешь, что мы обязательно отпразднуем твой день рождения, обязательно! В субботу, как договорились".
– "Ты точно придёшь?" - "Ну, разумеется! Конечно! И не только я. Все!" "Хорошо, - Ваня улыбнулся, - я буду ждать". И тут он закашлялся, сильно, глубоко и громко, изо всех сил прижимая к груди исхудавшие руки. Лицо его побагровело, исказившись от боли и напряжения, на лбу вздулась синяя жилка, а на глазах выступили слёзы. Нина тихо сидела, ожидая,
Потом Ваня исчез, и она вроде бы оказалась у себя в комнате, где на неё и напала эта огромная тварь. Она смутно помнила только хищный прыжок тёмного тела и яростный блеск красных глаз, но при этом почему-то была абсолютно уверена, что это чудовище - её котёнок.
Проходя мимо книжного магазина, Нина увидела невысокого сухонького старичка в застиранной почти до полной потери цвета рубашке и заношенных брюках. Он стоял возле небольшого раскладного столика с книгами. То были разные издания, некоторые сильно потрёпанные, но большинство томиков находилось в приличном состоянии. Дедушка явно пытался распродать книги из собственной домашней библиотеки. Нина подошла к столику.
– Вот, пожалуйста, посмотрите, тут есть и проза, и поэзия, - сказал дед неожиданно глубоким сильным голосом.
Нина взяла одну из книг.
– Георгий Иванов, - тут же прокомментировал старик её выбор, - первый поэт русской эмиграции. Если любите поэзию, берите! Отдам недорого. Прекрасные стихи. Явление в литературе двадцатого века.
– Хорошо, я возьму. Сколько с меня?
Старик назвал сумму.
– Действительно, дёшево, - Нина вернула том на столик и полезла в сумку за кошельком.
– Вот, - она протянула деньги старику.
Тот уже держал книгу в руках, ласково поглаживая корешок. Чуть помедлив, он взял купюры и как-то неохотно протянул томик. Было видно, что ему нелегко расставаться с книгой любимого поэта. Нине стало жаль деда.
– А может, пусть она у вас останется?
– девушка положила книгу на стол.
– А деньги возвращать не надо.
– Да вы что?
– в голосе старика вдруг зазвенел металл.
– Немедленно заберите! Нешто думаете, я прошу у вас подаяния?
– Он гордо выпрямился, сверля покупательницу взглядом.
– Извините, - пробормотала она и, схватив томик, убрала его в сумку.
– До свидания.
– Всего хорошего и спасибо за покупку, - как ни в чём не бывало улыбнулся дед.
Остальную дорогу Нина прошла скорым, размашистым шагом и спустя несколько минут была уже дома. Открывая свою квартиру, она чуть не задела дверью котёнка. Видно, он ждал её в прихожей прямо возле порога и теперь едва успел отскочить. Выглядел он уныло. Бока опали, мордочка осунулась, шоколадная шерсть поникла.
– Ох, я - свинья!
– воскликнула Нина, перехватив укоризненный взгляд котёнка.
– Забыла оставить тебе еды! Прости, прости меня, малыш!
Она поспешила на кухню и открыла холодильник:
– Что тут у нас? Ага, вот. Будем есть сосиски!
Достав четыре штуки, она две бросила в кастрюлю вариться, а две положила в миску котёнка.
Вынимая из сумки купленную книгу, она вспомнила нищего, но гордого старика. "Образованный, аккуратный и ещё полный сил, он, наверняка, всю жизнь добросовестно работал, а теперь вот... Ах!" Внезапный прыжок котёнка оборвал её мысль. Только что он стоял на полу, спокойно поедая сосиску, и вдруг, одним молниеносным скачком, оказался на столе, напротив Нины. Глаза его горели красным блеском, и казалось, сейчас он бросится на неё и вцепится в лицо. Она в ужасе отпрянула и, налетев на плиту, опрокинула кастрюлю с сосисками. Левую руку обдало кипятком, и Нина закричала от нестерпимой боли, а потом в ушах зазвенело, и всё погрузилось в черноту.
Придя в себя, девушка обнаружила, что сидит на полу в кухне в луже разлитой воды. Котёнка поблизости не было. Нина стала подниматься и, поскользнувшись на раздавленной сосиске, едва не потеряла равновесие. Она ухватилась за плиту, и тут же вскрикнула, увидев собственную руку. Предплечье и кисть были бордового цвета и покрыты пузырями. Некоторые лопнули, превратившись в страшные открытые раны, окружённые лоскутками кожи. Ожог выглядел жутко, но боли не было. Совсем. И это привело Нину в не меньший ужас, чем зрелище изуродованной кипятком кожи. Внутри у неё всё похолодело. "Почему, почему я ничего не чувствую?! Рука будто мёртвая! Что случилось?" Девушка медленно согнула и разогнула руку в локте, затем покрутила кистью, сжимая и разжимая пальцы. "Действует нормально, слава Богу", - Нина сглотнула и пальцами другой руки осторожно дотронулась до обожжённого места. Никаких неприятных ощущений, за исключением липкости сукровицы. "Наверное, всё равно надо её забинтовать, иначе попадёт грязь".
Нина подошла к столу, где в ящике хранились медикаменты. Взгляд упал на книгу. "Зачем я купила эти стихи? Только деньги зря потратила! Старику они нужны! А мне что, разве нет? Он уже прожил жизнь!
– Нина вдруг поймала себя на том, что по-настоящему разгневана, и это её удивило.
– Что со мной? Старик... Почему я злюсь на него?.." Мысли путались и ускользали. "...Нужно забинтовать руку". Она выдвинула ящик, но бинта там не оказалось. "Был же вроде. Может, в комнате, в шкафу?"
Нина вошла в комнату и остановилась как вкопанная. Котёнка больше не было. Вместо него в корзине лежало тёмное бесформенное существо, и его толстое мохнатое тело там едва помещалось, так что между прутьев пучками торчала наружу длинная коричневая шерсть. Существо, похоже, спало, и Нина стала тихо отступать назад, не сводя с него широко открытых от изумления и страха глаз. От мысли, что оно может проснуться и посмотреть на неё, Нину обуял ужас. Почему-то именно это пугало больше всего. Его взгляд.
Существо зашевелилось, и Нина замерла, слушая стук собственного сердца. Казалось, время почти остановилось, и она, не отрываясь, смотрела, как существо неторопливо растянуло, зевая, пасть и начало медленно открывать глаза. Словно под гипнозом она следила за его веками. Вот они дрогнули, и стали потихоньку раздвигаться. Щели между ними делались всё шире, пока вдруг не вспыхнули красным светом, заставив Нину очнуться от ступора и пулей выскочить из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Ледяная волна страха обострила восприятие, и Нина вдруг почти физически ощутила, как с её сознания спадает мутная пелена. В памяти неожиданно ярко всплыла вторая часть вчерашнего сна.
После того как ей приснился Ванечка и его мучительный кашель, место действия сна неожиданно сменилось, и Нина оказалась у себя в комнате, в постели. Вокруг было темно, а прямо напротив светились два красных огонька. Вскрикнув, Нина резко села на кровати и, нашарив выключатель стоявшей на тумбочке лампы, нажала кнопку. Но свет не зажёгся. Она отчаянно щёлкала выключателем, но лампа не загоралась. Оставив бесполезные попытки, Нина, задыхаясь от ужаса, смотрела, как огоньки медленно плывут к её постели, и тут вдруг услышала тихий шелест. От страха она не сразу поняла, что это шёпот, и только спустя некоторое время сумела различить слова: "Не бойся! Я не сделаю ничего плохого. У тебя есть то, что тебе не нужно. Я заберу это, и тебе станет лучше". Приблизившись к кровати, огоньки подпрыгнули, и что-то мягко стукнуло по матрасу. Нина задрожала и вжалась спиной в стену. Теперь она смогла явственно различить силуэт котёнка с двумя горящими, как угли, глазами. "Что тебе надо?!" - хотела выкрикнуть Нина, но вместо связной речи из горла вырвалось лишь сдавленное мычание. Однако котёнок ответил: "Боль! БОЛЬ! Вот что мне надо. Я заберу твою боль. Отдай её мне! Оотдаайййй", - прошипел он и запрыгнул девушке на колени. "Прочь!" - взвизгнула Нина и попыталась вскочить, но всё вокруг стало меркнуть. Последнее, что она увидела, прежде чем чернота поглотила сознание, было растущее на глазах кошачье тело и морда с огромными красными пятнами глаз. Потом морда стала вращаться, расплываясь в бесформенное нечто, и Нине показалось, что и её, и котёнка, и вообще весь мир засасывает какая-то гигантская безжалостная воронка...