Время синтеза

Моисеева Ольга Юрьевна

Очнувшись, Нина отпустила ручку двери, в которую она, оказывается, вцепилась мёртвой хваткой и всё это время так крепко держала, что занемела рука. Девушка разомкнула пальцы и замерла, успокаивая дыхание и прислушиваясь. В комнате было тихо. Нина посмотрела на ручку двери. Сможет ли он допрыгнуть? Запросто! Она метнулась в ванную, схватила швабру и приставила её снизу к ручке двери в комнату, другим концом уперев в пол. Вот так! Теперь ручка не опустится вниз, даже если он до неё дотянется. Конструкция, конечно, не слишком устойчивая, но для кота... Кота?! Да, какой, к чёрту, кот?!

Нина

бросилась в кухню, схватила телефонную трубку и набрала Лёшин номер.

– Лёша, пожалуйста, приезжай! Очень тебя прошу!
– скороговоркой выпалила она, услышав знакомое "Алло".

– Нина! Что случилось?

– Ты можешь приехать прямо сейчас?

– Да что стряслось-то?!

– Расскажу, когда будешь здесь!! Пожалуйста! Мне нужна твоя помощь!

– Уже еду.

Нина выскочила в прихожую и, опасливо взглянув на припертую шваброй дверь, устремилась к вешалке для одежды. Вчера было прохладно, и она ходила в лёгкой куртке. Порывшись в карманах ветровки, девушка извлекла мешочек из плотного чёрного полотна. Теперь она понимала, зачем мужчине понадобился этот чехол, но что делать дальше не знала. Она была слишком напугана и взволнована, чтобы трезво оценить ситуацию и принять какое-нибудь решение. Девушка вернулась на кухню и, сев за стол, положила мешочек перед собой. Надо подождать Алексея. Вместе они что-нибудь придумают. Обязательно.

*

– Ваня, привет!
– улыбаясь, поздоровалась Нина, заходя в комнату мальчика.

– Привет!
– он заерзал, стараясь поудобнее устроиться на кровати.

Нина подложила ему под спину подушку и помогла сесть.

– Что у тебя с рукой?
– нахмурился Ваня, увидев её забинтованную кисть. Остальную часть руки скрывал длинный широкий рукав шёлковой блузки.

– Да так, чай пролила, ну, и обожглась немного. Уже не болит. Расскажи лучше, как твои дела?

– Да ничего. Бывало и похуже, - он улыбнулся одними бесцветными губами и указал на пол возле кровати, куда Нина поставила какой-то прикрытый курткой предмет: - А это что такое?

– Это контейнер для переноски животных. А в нём мой котёнок. Федей зовут. Вот решила принести, показать тебе.

Нина поставила контейнер на прикроватную тумбочку, сняла куртку и открыла крышку.

– Ой, а зачем это у него на голове?
– Ванины глаза округлились.

– Понимаешь, у Феди редкая болезнь. Из-за неё он не может долго оставаться на свету с незащищёнными глазами.

Котёнок завозился в контейнере и тоненько приглушенно мяукнул.

– Бедняжка!
– Ваня вздохнул.
– Ему же душно!

– Да, душновато немного. Но я уже заказала ему специальные наглазники. Послезавтра будут готовы. Так что ему чуть-чуть потерпеть осталось.

– Какая красивая у него шёрстка! Такая шоколадная!
– Ваня с любопытством рассматривал Федю.
– А можно мне его погладить?

– Конечно! И знаешь, я могу ненадолго снять с него мешок. Надо только шторы задёрнуть и дверь в комнату закрыть, чтобы не попадал свет из коридора.

– Давай!
– оживился Ваня.

– Только, Вань, пусть это будет нашим секретом, ладно? Ты ж понимаешь, врачи вряд ли будут в восторге, узнав, что я принесла в хоспис животное. Боюсь, после этого меня сюда вообще больше не пустят.

– Я никому не скажу!
– с готовностью ответил Ваня, следя за тем, как Нина задёргивает шторы.

– Хорошо, - девушка подошла к кровати и взглянула Ване в глаза.
– Я знаю, ты не проболтаешься.

Ваня кивнул. Лицо его было серьёзным.

Развязав шнурок на шее котёнка, Нина аккуратно стянула с его головы мешок.

– Ой!
– Ваня испуганно отшатнулся.

– Не бойся, он славный!
– ласково проговорила Нина, отступая к двери.

Ваня замер, не смея шевельнуться. Взгляд его был прикован к глазам котёнка. Выпрыгнув из контейнера, Федя мягко приземлился к нему на одеяло.

– Ну вот... ты тут поиграй с ним, а я посторожу, чтобы никто не вошёл, - сказала девушка и, приоткрыв дверь, выглянула в коридор.

*

Отойдя от хосписа, Нина достала мобильный телефон.

– Алло, Лёша, это я. Все получилось замечательно! Я уже иду домой.

– Отлично, я тоже выезжаю и скоро буду у тебя. Ну, как всё прошло? Что он делал?

– Кто, Федя?
– Нина улыбнулась, взглянув на прикрытый курткой контейнер, который она несла в левой руке.
– А что он мог делать? То же, что и всегда! Забирал боль. Много боли, много! Так напитался, что я едва затолкала его обратно в переноску.

– Ничего, к завтрашнему утру опять усохнет... Словно клоп! Насосётся крови - распухает, а потом, когда переварит, обратно уменьшается.

– Прекрати! Зачем ты так? Клоп! Подумай лучше, скольким людям ещё он сможет помочь. В хосписе боль не кончится никогда!

– Ладно, ладно, не заводись! Лучше расскажи, как Ваня-то? Испугался?

– Да, было чуть-чуть. В самом начале, а потом... ну, ты сам понимаешь. В общем, когда я уходила, Ваня уже спал. Крепко и спокойно. Знаешь, я такого лица у него никогда не видела! Спит и во сне улыбается, даже щеки порозовели.

– Хорошо, - Алексей немного помолчал, а потом спросил: - Нин, а ты? Ты сама как? Не...
– он замялся.

– Я? Ха! Зря боишься! Слушай, он у Вани взял столько, что, по-моему, наелся под самую завязку. Так что для меня у него и места-то уже не было. К тому же я неукоснительно соблюдала технику безопасности!
– она засмеялась.

– Ага, смейся! А вот мне, между прочим, было совсем не до смеха, когда ты выключила телефоны и на всех болт забила!

– Да хватит тебе! Я же не нарочно! Сколько можно меня стыдить! Что было, то прошло. А теперь со мной уже всё в порядке. И когда нужно, душа моя болит по-прежнему... Как ей и положено.

Я верю в Деда Мороза!

Я увидела мальчика, когда вышла собрать свежих тенёчков для завтрака, но удивительным было, конечно, не это, потому что увидеть аборигена самого нижнего мира - дело привычное. Бывает, эти застывшие создания торчат прямо там, где гнездятся тенёчки, и если бы наш мир, хвала Беспредельности, не плавал всегда сверху, то я бы иногда оставалась без нормального завтрака. Мальчик сидел прямо на снегу, на самом большом из сугробов, свесив ноги на ту сторону, куда не попадало солнце, поэтому самые сочные тенёчки скучковались под подошвами его ботинок, что, разумеется, тоже выглядело вполне обычно.