Время синтеза
Шрифт:
Я двинул кривоносого головой, метя прямо в его мерзкую ухмылку. Транво сместился, я закашлялся, а Карл взвыл от боли и со всей силы припечатал меня кулаком в лицо. Трубки воткнулись во внутреннюю сторону носа, в транво полилась кровь, и я стал задыхаться. Аппарат запищал, сигнализируя о неисправности.
Карл размахнулся, собираясь врезать мне ещё раз, но один из дружков схватил его за руку.
– Хватит! Он сейчас жабры схлопнет, на хрен надо?!
– Сматываемся!
– поддержал его второй.
Вдвоём они стащили с меня упиравшегося и что-то орущего Карла и поволокли прочь.
Как сквозь вату
Когда транво перестал пищать, вся компания уже смылась подальше от "трупа".
На следующее утро в универе инициаторы ночной разборки выглядели так, будто и не участвовали в драке. Наверняка, регенерирующий гель. Штука дорогая, но ударная: любая поверхностная рана заживает за пару часов. Жаль, я не могу воспользоваться этим реггелем: моя кожа такая же неправильная, как и лёгкие, и мази для нормальных людей мне не подходят.
– Сашка, что случилось?
– вместо приветствия спросила Юля, разглядывая моё разбитое лицо.
– Да ничего, - ответил я.
– Вчера по дороге домой споткнулся и упал.
– Что, прямо носом?
– точно так же, как и мои предки, не поверила Юля.
– Ну, так получилось.
– Я пожал плечами, включил ноут и уставился в экран.
Юля наградила меня долгим подозрительным взглядом, но, к моему великому облегчению, приставать с дальнейшими расспросами не стала - чудо, а не девушка!
Следующие пару недель, несмотря на то, что я продолжал встречаться с Юлей, Карл меня словно не замечал: вероятно, струхнул после моей несостоявшейся кончины, а может, придумывал новые козни.
* * *
Когда течение занесло меня в лабиринт совсем узких и кривых ходов, я неожиданно осознал, что знаю, где следующий изгиб туннеля. Под водой было темно, я ничего не видел, но безошибочно определял, как именно должен повернуться, чтобы не ударится о стену.
Новое чувство оказалось сродни осязанию, но очень необычному: я "ощупывал" всё вокруг с помощью упругого поля и улавливал это поле... ушами! Я слышал туннель!
"Упругое поле" было звуком. Он шёл от моей головы волнами и, распространяясь далеко вперёд, отражался от всего, что попадалось на пути. Когда волны возвращались назад, у меня в голове тут же возникала картина каменных неровностей стен, как будто туннель освещался мощным фонарём, только не световым, а звуковым. Я включал и выключал его, когда захочу, и он никак не влиял на привычный слух. Если где-то раздавался плеск, я его слышал так же, как всегда, и мог просто проплыть мимо или, направив туда "фонарь", проверить, обо что именно бьётся вода.
Я вытянул перед собой руку и "увидел" её чётко и объёмно. Она была бледной, нет, скорее, просто бесцветной, а если покрутить кистью или пошевелить пальцами, движения вспыхивали отраженным звуком, и рука становилась ярче. "Рассматривая" ладонь, я подносил её всё ближе и ближе к лицу, пока случайно не заехал пальцем в глаз. И тут меня ждало новое открытие!
Глазное яблоко было гладким, и я мог дотрагиваться до него, не испытывая никаких неприятных ощущений! Я быстро ощупал лицо: веки, ресницы, нос, губы - к счастью, всё оказалось на месте.
Внимательное исследование собственного тела немного успокоило: похоже, внешне я выглядел как обычно. А об изменениях внутри я мог только догадываться, но чувствовал, что чем дольше буду находиться под водой, тем глубже станут эти изменения.
* * *
Надвигалась зимняя сессия, и все тряслись перед сдачей "Современных методов специальных расчётов" - самого отвратного из предметов. Методов этих было больше, чем оттенков у мимикрида, а Давид Эрикович Шваб, который их вёл, слыл исключительно вредным дядькой. Он заранее считал всех студентов дебилами, а свой предмет - смыслом жизни и вершиной высшей математики. Группа, попавшая в лапы к Давиду первой, почти в полном составе отправилась на пересдачу.
Тут-то я и вспомнил, как однажды, ближе к концу семестра, Шваб влетел в аудиторию с горящими от восторга глазами и объявил, что потрясён свежестью подхода и красотой новейшего метода Крипке-Галева, описание которого желающие могут найти в инфосе, и тот, кто сумеет этим методом решить на зачёте предложенную задачу, получит пять баллов автоматом.
Вспомнили об этом заявлении препода и другие, но найдя описание метода - страниц двадцать многоэтажных формул и жутко запутанных тяжеловесных пояснений мелким шрифтом, сразу отказались от идеи разобраться в хитросплетениях Крипке-Галева, где, похоже, сам чёрт ногу сломит.
Юля заметно приуныла, опасаясь, что сроду не сдаст проклятые "Методы" и её не допустят до экзаменов. Ходили упорные слухи, что Давид Эрикович девушек, мягко говоря, не жалует, полагая, что им вообще в университете, а тем более на техническом факультете, делать нечего, ибо женщины в принципе не способны мыслить логически.
Ради Юли я готов был на всё и взялся за Крипке-Галева всерьёз. Поначалу я действительно ничего не мог понять, но после шестого прочтения материала и трёх банок энергетического напитка среди нагромождения формулировок понемногу стала проступать центральная идея метода. Я отчаянно бился с описанием всю ночь: прорубал дорогу через математические дебри, отсекая "всё лишнее", и к утру истерзанный Крипке-Галев выбросил "белый флаг" - легко запоминающийся, изящный алгоритм, которого было вполне достаточно для решения зачётной задачи.
Таких сюрпризов Швабу наверняка не преподносили давно. С моей лёгкой руки Юля, а вместе с ней ещё человек десять - все, кто поверил мне и захотел выслушать мою импровизированную лекцию (что удивительно, Карл тоже пристыковался!) - решили задачи методом Крипке-Галева, и Давиду ничего не оставалось, как поставить им за зачёт пять баллов. Ребята потом долго хохотали, уверяя, что его зубовный скрежет был слышен далеко за пределами аудитории.
После этого случая я, можно сказать, прославился, и со мной стали охотнее общаться. Мой внешний вид давно уже не волновал никого, кроме парочки экзальтированных девиц с параллельного потока. Эти шизанутые подружки считали, что я так выгляжу, потому что избран Богом для некой особой миссии. Сами они тоже выглядели диковато: разрисовывали кожу головы замысловатыми узорами, а над ушами приклеивали пучки толстых чёрных ниток - видно, готовились сыграть в мироздании не менее великую роль, чем я...