Время скидок в Аду
Шрифт:
— Вы быстро поправляетесь! — сказал Вера, увидев, что я не сплю. Она быстро поднялась, как будто сидеть на кровати бодрствующего мужчины было вовсе не то же самое, что у постели спящего инвалида. — Думаю, вам уже можно выйти наружу. Что скажете?
Обалдеть! Я чувствовал себя на удивление хорошо, и хотя в дальнем углу моих мыслей все еще тикал таймер, я кивнул в ответ. Возможность отправиться на разведку мне не помешает.
— Отлично, — сказала она, выглядя по-детски довольной, совсем как девчонка. Почему эта женщина оказалась в Аду? Хотел ли я вообще это знать? — Тогда вечером мы отправимся на прогулку. Фрэнсис и Элизабет, двое моих близких друзей, устраивают вечеринку, и вы будете меня сопровождать, дорогой Снейкстафф.
Две женщины наряжали меня, и я перенес
— Все дело в климате, — прошептала она мне на ухо. — Слишком жарко для обычного галстука.
— Мне обязательно его надевать? — Я никогда не любил эти удавки.
Вера посмотрела на меня с нескрываемым ужасом.
— Думаете, я отправлюсь с вами к моим дорогим друзьям, если вы не будете прилично одеты?
Ожидая, когда она закончит свои собственные приготовления, я неуклюже присел на стул и наблюдал, как крепкая Белль прибирает в моей комнате.
— Вы ей нравитесь, — сказала мне эта крупная женщина, подмигнув. Она с легкостью передвигала тяжелую мебель, словно та была сделана из картона, и тщательно мыла пол под ней. — Она считает вас красивым.
Я изо всех сил постарался улыбнуться, но чувствовал себя так, будто предаю Каз — не в том смысле, что я сделал что-то или собирался, но эти внезапные вечеринки и роскошные наряды не совсем совпадали с целью моего пребывания здесь. И все же это была приятная перемена.
«Мне всего лишь нужно разведать обстановку, — убеждал я себя. — Я же шпион, в конце концов, вражеский агент. Нельзя осуждать агента за то, что он старается смешаться с толпой».
Мы сели в автомашину, как назвала ее Вера, с водителем, и мне впервые представился шанс увидеть то самое транспортное средство, которое сбило меня у Вокзала. Оно было длинным и низким, а передняя решетка напоминала скотосбрасыватель [37] локомотива, так что после такого столкновения я спасся чудом (если чудеса здесь возможны). Наш водитель по имени Генри был плотным и в остальном трудно поддающимся описанию существом, он молча открыл мне дверь, приглашая расположиться в роскошном салоне авто. От него исходил отчетливый нездоровый запах, похожий на формальдегид. Я перестал замечать отклонения во внешности даже самых нормальных на вид жителей, но не мог не заметить, что широко посаженные глаза Генри закрывала молочная пленка катаракты. Нелучший вариант для водителя. Несмотря на это, мы шустро пронеслись по городу и не попали в аварию. Наконец я мог внимательно осмотреть Красный город, и хотя казалось, что мы проезжали лишь по улицам самых богатых районов, где роскошные дома-башни скрывались за высокими заборами, я все же увидел немало ужасного, целую вереницу уродов и монстров, бродящих по грязным улицам. Когда движение замедлилось на переполненном перекрестке — тут, конечно, не было никаких светофоров или дорожных знаков, — было похоже, будто эти бедолаги собираются подойти к машине: может, чтобы попросить денег, а может, и с какими-то недобрыми намерениями, но никто из них так и не осмелился на это. Пару раз я даже видел, как один из них хватал своего товарища, намекая, что мы не самая лучшая цель, независимо от их умысла.
37
Ограничительная решетка на передней части паровоза, изобретенная в XIX веке и применяемая для очистки путей по причине того, что пастбища были неогорожены и стада выходили на пути.
— Иногда улицы полны такого жара, что просто невозможно выходить наружу, — сказала
Под словом «приятная» подразумевалось то, что жару и вонь можно было вытерпеть, но лишь благодаря тому, что мое нынешнее тело было создано для Ада. Воздух Пандемониума был таким густым, что для нормального передвижения хотелось прорубить сквозь него дорогу, а еще я никак не мог привыкнуть к кислотному зловонию. Это было все равно что стоять у кипящего котла с мочой.
Обстановка немного улучшилась, когда мы прибыли в дом друзей Веры, потрясающий ансамбль из замковых башен, соединенных горизонтальными проходами. Угловые комнаты пестрили украшениями в стиле рококо: повсюду золотые листочки и неслыханное богатство напоказ. И дабы я не забывал, где нахожусь, все скульптуры и картины изображали сцены ужасных страданий, покалеченных фигур и известных издевательств, включая серию детальных гравюр, посвященных сожжению Жанны д'Арк на костре — ее тело пожирало пламя, а мученица молилась и рыдала.
Помимо странноватого вкуса в искусстве, я не мог отметить ничего адского в подруге Веры по имени Элизабет — прекрасной молодой брюнетке, еще более изящной, чем моя спасительница. Ее волосы были забраны высоко наверх, открывая бледный лоб. Ее муж (или парень — я не мог понять точно) Фрэнсис более походил на адского обитателя: его заросшее бородой лицо и вся кожа были покрыты шишками и фистулами. Казалось, что это вовсе не беспокоило Элизабет, которая называла его не иначе как «любовь моя» и «мой единственный». Они оба были одеты по моде Ренессанса, от чего мой викторианский образ выглядел чересчур современным, а их гости и вовсе носили одежды из десятка различных эпох, среди которых я даже не все смог узнать. Если не обращать внимания на явные физические недостатки многих посетителей дома, все это вполне сошло бы за старую добрую карнавальную вечеринку. Среди компании, собравшейся в этот счастливый час, [38] было трудно смириться с мыслью об ужасных несчастьях, окружавших нас и находившихся в глубине под нами. Демонам казалось, что их ждет впереди целая вечность, полная вечеринок, на которых им прислуживают проклятые. Я мог бы возмутиться, но признаюсь, что был слишком уставшим для этого, а кроме того, было приятно передохнуть от постоянного спасения бегством.
38
Определенное время, когда напитки в баре или клубе продаются со скидкой.
«И вообще, что может изменить один ангел? — думал я. — Так продолжается уже тысячи и тысячи лет. Вините Бога, а не меня».
Одним из самых странных гостей оказался мужчина по имени Эл, видом напоминавший недавно захороненный труп: его глаза запали и подернулись пленкой, нос сгнил, а костюм покрылся плесенью. Несмотря на его непраздничный вид, казалось, что здесь он чувствовал себя в своей тарелке, а в один момент даже подошел ко мне и доверительно прошептал:
— Ты отхватил себе самую лучшую, парень. Лучше не может быть. Наша милая леди Цинк — прекрасная женщина.
Я взял бокал у проходившего мимо слуги. Напиток был не намного лучше, чем ром Рипраша, но бокал был хотя бы чистым, и я ощущал, как с каждым глотком горло и живот моего демонического тела восстанавливались. Гости говорили о разных вещах, и, беспокойно перемещаясь из комнаты в комнату, я подслушал с десяток разговоров, но не уловил ни единого упоминания о прошлом или о жизни на Земле. Вместо этого беседа походила на болтовню любых богатых существ: проблема поиска хорошей прислуги, сплетни о знакомых их круга, куда отправиться на выходные. Будто я тусуюсь с кучкой богатеньких фашистов; через какое-то время я просто перестал прислушиваться к жестокости их слов и больше не обращал на это внимания. Я действительно начинал думать, что меня не раскроют, так как все присутствовавшие казались совсем нелюбопытными. Никто не спросил, откуда я, довольствуясь лишь знанием того, что я был «гостем Веры». Теперь я был одним из них. Я был своим.